строя правый мотор. Летчик Кособоков, собрав силы, продолжал полет за эскадрильей на одном моторе. Истребители противника продолжали атаковывать отставший самолет. Воздушный стрелок Барашкин М. А. занял место стрелка на верхней турели и меткими очередями отражал атаки истребителей. Когда истребители противника поняли, что без потерь им сверху сзади добить раненый бомбардировщик не удастся, они зашли для атаки из-под хвоста, но Барашкин, разгадав замысел противника, перешел на люковый пулемет и огнем выбил вражеских истребителей из-под хвоста. Тогда «фоккера» разделились и одновременно атаковали бомбардировщик сзади сверху и снизу. Снарядами истребителей на самолете были перебиты тяги управления руля, разбиты гидросистема и люковая пулеметная установка. В результате бомбардировщик перешел в пикирование. Летчик Кособоков, собрав силы, с помощью триммеров вывел самолет из пикирования. Но истребители противника не отставали.

— Командир, люковый пулемет разбит. Держись ближе к земле, а сверху я «фоккеров» не подпущу, — просит летчика Барашкин.

Истребители еще раз пытались атаковать подбитый бомбардировщик, но, встреченные метким огнем с верхней турели, ушли. Кособоков привел подбитый бомбардировщик на аэродром. При выпуске шасси выпустилась только передняя стойка. Летчик мягко посадил самолет на переднее колесо и хвостовую часть фюзеляжа[191].

Раненых Кособокова и Скурского отправили в госпиталь, а Кондрашов докладывает о результатах выполнения боевой задачи. Сзади него стоит Барашкин. О воздушном бое с истребителями Барашкин М. Н. рассказывает медленно, обстоятельно, с глубоким пониманием мгновенных изменений воздушной обстановки и тактики истребителей противника.

— То, что ты меткий стрелок, мы знаем. На твоем счету три сбитых истребителя противника. Но объясни, как ты успевал стрелять по атакующим истребителям и с верхней, и с нижней пулеметных установок? — спросил инженер по вооружению Заяц.

— Успевал, пока «фоккера» атаковывали нас то сверху, то снизу, а как взяли они наш самолет в «клещи», то истребителя, атаковавшего сверху, я отбил, а атаковавший снизу разбил нам люковый пулемет и гидросистему, — ответил Барашкин.

За подвиг, совершенный Барашкиным, я предложил Кондрашову перевести его в стрелки-радисты. Кондрашов согласился.

— Тогда пускай Барашкин сдает зачеты по связи, и подавай рапорт для отдачи приказом по полку, — сказал я Кондрашову.

В тот вечер за ужином летчики, штурманы и стрелки обсуждали боевые действия за прошедший день. Все восхищались стойкостью летчика Кособокова и находчивостью и мужеством Барашкина.

— Рудь, а твой самолет как заколдованный. Скажи, в чем секрет твоего боевого везения? — спросил Воеводин.

— Такого секрета нет, — ответил Рудь.

— Но все же скажи, почему тебе так везет?

— Мой бомбардировщик три раза был сбит, и один раз я был вынужден произвести посадку на улицу населенного пункта в тумане, и ты считаешь, что это везение?

— Но ты во всех случаях оставался жив.

— Да, это правда, — сказал Рудь. — Тайна того, что моя звезда еще не потухла, наверное, в любви к жизни, ненависти к фашистам и вере в товарищей и в победу.

— Ты вот уже два года воюешь. Но как жить в постоянном напряжении?

— Старайся жить сегодняшним днем, не сожалеть о прошлом и не бояться будущего, и все будет в порядке, — ответил Рудь.

На аэродроме Городня всех смущала тишина. Все предыдущие дни и месяцы с 5 июля этого года были наполнены непрерывным грохотом, завываниями и взрывами бомб, особенно на аэродроме Конотоп, которые, казалось, никогда не кончатся.

Напряжение боевых действий за плацдармы временно спало. Войска Белорусского фронта, захватив плацдармы на реке Сож южнее Гомеля, встретили сильное противодействие противника. Снизилась и интенсивность действий наших бомбардировщиков. Воспользовавшись этим, я снова организовал полеты по вводу в строй молодых экипажей. Провел с ними облет района боевых действий в группе под прикрытием истребителей, и 10 октября приказом по полку экипажи летчиков Тропынина, Гилизидинова, Васильева, Морозова и Уткина были допущены к ведению боевых действий и включены в боевые расчеты эскадрилий.

Через два дня, по распоряжению из дивизии, мы выехали с представителями от других полков корпуса в Каменку, на командно-наблюдательный пункт 65-й армии для уточнения вопросов взаимодействия с наземными войсками в операции по форсированию Днепра на участке Лоев — Радуль.

Здесь, в лесочке у Каменки, кроме нас, собрались представители от воздушной армии и от соединений штурмовиков.

Командующий артиллерией 27-го корпуса развернул карту и ориентировал нас о том, что войска 65-й армии готовятся к форсированию Днепра на участке Лоев — Радуль и к прорыву обороны противника на западном берегу в направлении Колпень, Надвин, Демехи[192].

На западном берегу перед фронтом наступления наших войск немцы имели восемнадцать пехотных батальонов и более трехсот орудий и минометов.

Дав характеристику обороны противника, командующий артиллерией корпуса сказал, что первая позиция будет подавлена артиллерийским огнем. От штурмовиков они ждут помощи в подавлении опорного пункта Шитцы и других огневых средств, а нас, бомбардировщиков, просят подавить и разрушить опорные пункты Доев, Крупеньки, Сенская, Колпень, Бывалки, Тесны и Тростянец, а также подавить огонь артиллерийских батарей.

Уточнив сигналы обозначения своих войск и места расположения зенитных батарей противника, мы на своих картах записали примерные размеры объектов действий и отметили их наиболее уязвимые места. После этого скрытно, по одному, мы прошли к церкви на окраине Радуля и по внутренней лестнице поднялись на колокольню, где были стереотруба и бинокли. С колокольни открылась широкая панорама реки и высокого западного берега Днепра. Мимо колокольни время от времени с воем проносились снаряды и разрывались где то восточнее.

— Пристреливают фрицы колокольню. Думают, что у нас здесь наблюдательный пункт, — сказал нам артиллерист.

— Напрасно стараетесь показать нам, какая у вас тут музыка! Мы к таким концертам привыкли, — сказал Гладков.

— Такого замысла у нас не было, — оправдывался артиллерист. — Мы знаем, что вы люди бывалые, и гордимся, когда видим, как вы деретесь над нами. Прошу вас от всех солдат и командиров: делайте побольше заходов на цели, даже холостых. Только летайте над нами. Пока вы в воздухе и мы вас видим, фашистские солдаты лежат носом вниз, а наши, не останавливаясь, идут в атаку.

Затем старший офицер от 16-й воздушной армии назвал фамилии авиационных представителей со средствами связи и наведения, назначенных в каждую дивизию первого эшелона 65-й армии. От нашей бомбардировочной дивизии в 69-ю стрелковую дивизию был направлен мой старый друг — заместитель командира 745-го бомбардировочного полка майор Н. П. Гладков. Он расположился на наблюдательном пункте комдива и непосредственно на местности изучал объекты и уточнял сигналы взаимодействия с командирами стрелковых частей и подразделений.

— Георгий Алексеевич, обязательно прилетай и свяжись по радио со мной. Я подскажу, куда лучше долбануть фрицев! — крикнул мне Гладков, когда мы уходили из Каменки к автомашине.

Противник выгружал свои резервы на железнодорожном узле Гомель. Перед наступлением наших войск на лоевском направлении мы участвовали в сосредоточенном ударе воздушной армии, нанося бомбардировочный удар двумя эскадрильями по железнодорожному узлу Гомель. Ведущую эскадрилью возглавил Никонов со штурманом Рябовым. Этим ударом на станции было уничтожено несколько вагонов, пути и разрушены станционные постройки.

Как и намечалось, форсирование Днепра войсками 65-й армии началось рано утром 15 октября. С утра полк в составе двадцати одного бомбардировщика под командованием Бебчика с двух заходов подавил артиллерию и минометы на огневых позициях между Доброгоща и Ленинском. На третьем заходе полк был