— Ничего, придется попотеть немного, пошли! — приказал Нихэй.

Барка ткнулась носом в берег. Нихэй выпрыгнул первым. За ним скрепя сердце последовал Токуро.

— Распоряжение самого Янагисавы, — пояснил Нихэй. — Так что, брат Тогуро, ежели все подтвердится, ждет нас с тобой щедрое вознаграждение.

Слова Нихэя прозвучали над темным берегом реки и затихли.

Нихэй был мастером тайного сыска. Подобно Омиве, героине пьесы Кабуки «Имосэяма»[80] во время знаменитой сцены митиюки,[81] он ухватывался за нить и шел по ней, не выпуская из рук.

Паука с его напарником нигде не было видно. Преследователи направились к сторожке квартального надзирателя, где Нихэй дал соответствующие указания, и вскоре отовсюду, петляя по улочкам и переулкам, перебегая через бесчисленные перекрестки в ту сторону, куда двигались Дзиндзюро и Хаято, устремилось наперехват множество людей. По пути они созывали соседей, умножая свои ряды. Загонщики прятались за живыми изгородями, под выступами скал, в бочках для дождевой воды, в нишах и лазах в глинобитных стенах — и там замирали в засаде, неподвижные и безмолвные, как камни. Нихэй, прохаживаясь по улицам, проверял боеготовность и давал указания:

— Ты иди вон туда, прямо.

— Ага!

Чуть поодаль другой доброволец вынырнул из проулка.

— Ты давай направо.

— Есть!

Доброволец бодро зарысил по проулку, а Нихэй с Токуро пошли по большой дороге, которая тоже сворачивала вправо.

Западня была подготовлена на совесть. Прежде, чем разбойники смогут понять, что происходит, человек пятнадцать-двадцать готовы были по команде Нихэя дружно накинуться на них из засады.

— И куда это они путь держат? Не в Мукодзиму ли? Может, подбираются к какой-нибудь вилле в Коумэ?

Нихэй был очень доволен, но шагавший рядом с ним Токуро по-прежнему бледен от страха.

— Слышь, начальник, этот-то грозился, если что, меня на месте порешить… Как бы нам только маху не дать. Ох, тревожно мне что-то!

— Да ты не беспокойся. Как поймаем злодеев, я за тебя слово-то замолвлю, — пообещал Нихэй, бодро топая по дороге.

Вдруг они резко остановились. Прямо перед ними, вытянувшись вдоль дороги, лежало неподвижное тело. В то же мгновение Нихэю все стало ясно. Должно быть, несчастный даже не успел вступить в схватку — он был заколот мгновенно, одним ударом острого кинжала.

— Эх, черт! — сказал про себя Нихэй.

Итак, один угол раскинутой сети был прорван. Оробев, Нихэй подумал, не крикнуть ли во весь голос, но передумал, как человек бывалый, решив, что шумиха может спугнуть разбойников, и лучше попытаться застать их врасплох. Молча они прошли еще немного вперед по улице. Когда шли по кварталу Кохан, из тени, что отбрасывала глинобитная стена, послышался тихий голос:

— Тут пока не появлялся…

— Да? Ну, ты, главное, не шевелись и гляди в оба! — также шепотом отвечал Нихэй.

Срезав угол, они прошли узким проулком и выбрались к другому кварталу.

— Начальник! — подошел к ним еще один из облавы. — Вон в тот дом они забрались, только что через ограду перемахнули.

— Что?! — вскинулся Нихэй. — А ну, зови всех сюда. Окружить дом двойным… нет, тройным кольцом!

Приказ был отдан, и все участники облавы, подтянувшись к большой усадьбе, куда забрались злоумышленники, не спускали глаз со стены.

Между тем Дзиндзюро и Хаято, действительно забравшиеся для отвода глаз в какую-то усадьбу, давно выбрались оттуда с другой стороны и теперь были уже далеко, поспешно шагая прочь по темному переулку.

— Ну и дела! Как же они все-таки догадались? — недоумевал Дзиндзюро. Казалось, разбойник был сбит с толку. Склонив голову набок, он озабоченно бормотал себе под нос:

— Может, в той прогулочной лодке кто-то был? Может, кто-то узнал во мне Паука? Вроде бы такого быть не должно… А другого ничего и не придумаешь. Ну, что делать, верно, пока придется отсидеться, податься куда подальше, что ли…

Дзиндзюро был не похож на себя — он, как видно, совсем пал духом. Неужели с этим человеком и такое бывает? — удивлялся про себя Хаято, молча шагая рядом с Пауком. Сейчас его напарник не слишком напоминал недавнего самоуверенного князя разбойников. До сих пор Дзиндзюро всегда шел на дело без тени сомнения, с дерзким куражом, сам строил хитроумные планы своих вылазок и сам же легко и весело с блеском их претворял в жизнь. Успех предприятия доставлял ему наивысшее удовольствие, а об опасностях он будто и вовсе не думал.

— Так что насчет Микуния? — поинтересовался Хаято.

— Сегодня ничего не выйдет, — резко бросил Дзиндзюро.

— Значит, возвращаемся? — бодро переспросил Хаято.

— Да, возвращаемся. Тут, понимаете ли, сударь, нюхом надо чуять, откуда ветер дует. Если что в начале не заладилось, все — пиши пропало, удачи не будет. Без толку туда лезть тоже глупо… И все мне покоя не дает эта мысль: кто же нас выследил? Эх, невезучая выдалась ночка!

Сделав большой круг, чтобы запутать следы, они направились восвояси. Однако, когда пройдена была уже немалая часть пути, Дзиндзюро вдруг остановился и сказал:

— Вот что, сударь, вы, пожалуй, ступайте домой один, а я все равно не успокоюсь, пока не выясню, в чем тут дело. Наведаюсь туда еще раз, попробую разузнать, кто нас подвел под монастырь.

Хаято хотел было заметить, что дело уж больно опасное и лучше бы туда не соваться, но вовремя вспомнил, что собеседник у него не из тех, кто готов внять разумному совету. Они простились, и Хаято отправился домой.

Оставшись один, Дзиндзюро двинулся в обратном направлении по дороге, озаренной лучами заходящей луны. Он прекрасно понимал, насколько опасно затеянное предприятие.

Стоило ему пройти несколько кварталов, как из боковой улочки навстречу ему вынырнул человек. Приняв меры предосторожности, Паук уже собрался было пройти мимо, как вдруг прохожий издал удивленный возглас. Тут Дзиндзюро тоже неожиданно понял, то где-то уже встречал этого незнакомца.

— Простите, — обратился к нему прохожий, — вы не господин Ямасироя?

— Неужели это вы, мастер? — воскликнул Дзиндзюро, останавливаясь и вглядываясь в лицо бритоголового прохожего, который оказался его бывшим наставником в искусстве сочинения хайку,[82] знаменитым на весь Эдо поэтом Такараи Кикаку.[83]

— Что же вы делаете здесь в такой час? — осведомился Дзиндзюро.

— Дом господина Момоаки находится неподалеку отсюда. Засиделись за чаркой допоздна. Вот, только что распростились. Чудесный нынче вечер! А вас каким ветром занесло?

— Да так, для нашей лавки кое-что надо забрать… Извините, я тороплюсь.

С этими словами Дзиндзюро откланялся и пошел дальше. Оглянувшись на ходу, он увидел, что мастер, должно быть, в сильном подпитии, нетвердо держась на заплетающихся ногах, бредет по берегу реки в лучах затуманенной луны.

Подчиняясь какому-то неосознанному внутреннему чувству, Дзиндзюро резко остановился, сжав рукоять кинжала за пазухой.