Хоакин беспокойно переводил взгляд с одного на другого.

Один – разведчик Красной Армии, второй – из Коминтерна. Ну и дела… Он впервые узнал, кем были эти люди на самом деле.

Болонский подвигал дулом пистолета.

– Раз уж нам суждено было здесь встретиться, может быть, вы тоже согласитесь помочь мне?

– Ну конечно же, поможет, лейтенант, – немедленно встрял Хоакин. – И я и Гильермо готовы на все во имя Республики.

– Я, может быть, и смогу, но что касается Хоакина, то мне нужно, чтобы он немедленно отнес Гришину письмо.

Болонский выпрямился:

– Нет, я его отпустить не могу. А письмо я сам отвезу Гришину, когда мы закончим наше дело.

Хоакин немедля вытащил порученное ему письмо и, не дав Гильермо и рта раскрыть, ткнул его прямо в лицо Болонскому.

– Вот.

Болонский взял письмо и небрежно сунул во внутренний карман гимнастерки.

– Ну, с этим разобрались. Теперь вы поможете мне?

Гильермо, прикусив губу, некоторое время не сводил глаз с Болонского, затем сдался:

– Чего вы хотите?

Болонский спрятал пистолет в вещмешок.

– На улице стоит грузовик. В кузове – тринадцать деревянных ящиков. По размеру они невелики, но в каждом веса – килограммов шестьдесят. Мне нужно перевезти их в одно место.

– А что там внутри, лейтенант? – спросил Хоакин, снедаемый любопытством.

Болонский выдержал паузу, затем ответил:

– Золото.

– Золото? – механически повторил Хоакин и сглотнул.

– Именно. Я вам доверяю, поэтому скажу все без утайки. Груз – часть золотого запаса Республики и состоит из золотых слитков, весом больше восьмисот килограммов.

Хоакин незаметно вытер вспотевшие ладони о штаны.

Тринадцать ящиков. Восемьсот килограммов золота.

Он даже представить себе не мог, сколько это могло бы стоить.

– Почему именно вы занимаетесь перевозкой? – бесстрастно спросил Гильермо.

Болонский побагровел.

– Сейчас, когда мятежники уже у ворот Мадрида, необходимо спрятать казну в какое-нибудь укромное место, чтобы золото не попало им в руки. Министр финансов Негрин и генерал Орлов из русской группы консультантов вверили операцию полностью в мои руки.

– Ну и где же вы собираетесь спрятать золото? – нетерпеливо перебил его Хоакин.

Болонский взглянул на него:

– Мне помнится, ты однажды упоминал в разговоре подземную пещеру, куда можно добраться, если спуститься на лодке вниз по реке. Я приехал к вам, вспомнив тот наш разговор. Сможешь меня туда проводить?

На лице Хоакина отразилось изумление, затем он уныло повесил голову.

– Эта пещера, лейтенант, уже тю-тю. Чтобы что-нибудь припрятать, и правда, лучше места не найдешь, но уже месяц назад те окрестности в руках мятежников.

Болонский ухмыльнулся:

– Это-то я и сам знаю. Да только от этого тайник еще безопаснее, разве нет?

Маталон быстро метнул пять ножей, один за другим.

Все ножи попали в предназначенные для них цели – четыре по углам висящей на стене пробковой доски и один в самую середину. Расстояние было метров пять. Все до одного вонзились именно туда, куда он метил, с точностью до сантиметра.

Маталон научился этому искусству уже больше десяти лет тому назад.

Маталон был седьмым сыном крестьянина из Андалусии. Когда мальчику исполнилось четырнадцать, ему опротивел крестьянский труд и он ушел из дома куда глаза глядят. Некоторое время он перебивался мелким воровством, но однажды встретил кочующего марокканского акробата и тут же, придя в восхищение от его мастерства, поступил к нему в ученики.

Акробат дал юноше кличку Маталон[33] и взял с собой в Марокко. Заставляя работать до седьмого пота подручным во время трюков, акробат, когда был в настроении, учил его искусству метания ножей.

Трюк учителя, которым он зарабатывал на жизнь, был такой: как Вильгельм Телль, он ставил на голову подручного апельсин и сбивал его ножом. Своим искусством он владел просто божественно – не промахнулся ни разу. Подтверждением этому был тот факт, что Маталон был до сих пор жив. Плечо у него осталось кривым после одной безжалостной трепки, когда учитель, большой любитель выпить, сломал ему ребро.

Несколько лет занятий, и Маталон заметно усовершенствовался в искусстве метания ножа.

Его учитель, с одной стороны, был в восхищении от успехов ученика, с другой же – в нем зародилось нечто вроде зависти. Однажды вечером, сильно набравшись, он поставил апельсин себе на голову и приказал Маталону сбить его ножом. Они в то время как раз пересекали пустыню, и никого при этом не было.

Нож, брошенный Маталоном, отклонился от ожидаемой траектории и вонзился в сердце учителя. Тот умер мгновенно.

Разумеется, мастерство не изменило Маталону – нож его безошибочно нашел намеченную цель. Другими словами, учитель переоценил не искусство своего ученика, а его преданность. Отсюда Маталон извлек следующий урок: хочешь долго жить – не бери учеников.

Он собирал ножи с пробковой доски, когда на столе зазвонил телефон.

Взяв трубку, Маталон тихо проговорил:

– Институт трудноизлечимых заболеваний.

– Дом номер семь по Сан-Педро, – услышал он женский голос, немного помедлил и повесил трубку.

Взяв карту Мадрида, он уточнил, где находится улица Сан-Педро.

Старательно натянув на руки перчатки, вышел из тайного подземного убежища и поднялся наверх, на полуночный проспект Гвадалквивир.

Он направился к станции шестой линии метро «Республика Аргентина». В метро будет быстрее, да и незаметнее.

Самым верным способом найти человека, скрывшегося без следа, было обратиться к женщине, которой по профессии приходилось общаться со множеством мужчин. Даже самый осторожный выдавал себя перед женщиной.

Через тридцать пять минут Маталон прибыл на улицу Сан-Педро, находившуюся в деловом центре города.

На стене дома номер семь висела вывеска двухзвездочной гостиницы «Кеведо». Под вывеской одиноко стояла женщина невысокого роста в красной мини-юбке.

Маталон прикоснулся пальцами к полям шляпы:

– Ола, Тёрита. Как сегодня идут дела?

Тёрита лишь молча кивнула и, показывая ему дорогу, начала взбираться по полутемной лестнице.

Маталон последовал за ней. Перед его глазами покачивались затянутые в черные чулки пухлые ноги, напоминавшие подвешенные к потолку сырые окорока.

Добравшись до третьего этажа, Тёрита выставила большой палец и показала на комнату справа. На приклеенной к двери вывеске белыми буквами на голубом фоне было выведено название гостиницы.

Маталон молча повел подбородком в сторону двери.

Тёрита нажала кнопку звонка.

За дверью послышался шум.