Ниже я постараюсь показать, что речь не идет о политическом руководстве, администрировании. Как уже было сказано, политика — это только грань, или фасад, социального. — Примеч. автора.

Max Weber: Religionssoziologie, II, 1921. — Примеч. автора.

Особенностям детской психологии посвящено мое эссе «Биология и Педагогика», опубликованное в третьем томе журнала «Эль Эспектадор». В нем я стараюсь показать, что детям глубоко свойственно вытеснять все неприятное, порочное, воспринимая лишь светлые и радостные стороны жизни. — Примеч. автора.

Забывая о необходимости со всей внимательностью анализировать реальное, мы очень легко склоняемся к огульному осуждению многих явлений, обладающих глубоким моральным смыслом. Так, многие с поистине необыкновенным легкомыслием объявили несправедливыми иерархические различия, без которых общество вообще не может ни существовать, ни длить свое существование. — Примеч. автора.

Насилие и соображения выгоды — результаты своеобразной индукции токов, возникающих в социальном «контуре» уже после того, как он получил свое окончательное оформление. — Примеч. автора.

О выборе в любви см. мои «Этюды о любви». — Примеч. автора.

Исторические перипетии, определившие роль каждой из составляющих, конечно, наложили свой отпечаток на развитие каждой из стран. Но здесь не место обсуждать степень различий. Однако, учитывая повальную историческую безграмотность, все же скажу, что арабское нашествие отнюдь не сыграло сколько-нибудь существенной роли в складывании испанской нации и вообще не способно объяснить несостоятельности отечественного феодализма. — Примеч. автора.

Историки второй половины XIX века, например, Фюстель де Куланж, с необычайным упорством выводят средневековую власть «господ» из римского права (совета старейшин). Недавние открытия не оставляют от подобного подхода камня на камне. — Примеч. автора.

Даже нельзя и представить, как несхожи между собой нынешнее понимание экономической жизни и мироощущение Средневековья. Последнее, по сути, — подлинная инверсия современных экономических представлений. Если для капиталиста вопрос о богатстве состоит, главным образом, в том, как упомянутое богатство накопить, то рыцаря Средневековья волнует прежде всего, как его истратить. Таким образом, проблема справедливого экономического распределения решается не только в противоположном, по сравнению с Новым временем, смысле, но также и ставится как бы наоборот. Средневековье озабочено не тем, сколько он обязан истратить. С точки зрения святого Фомы, каждому человеку соответствует столько богатства — exterioros divitias, — сколько необходимо для жизни, которая ему свойственна, — prout sunt necessarial ad vitam eius secundum suam conditiontm. (Summa Theol, 2a, 2*1 An. 118, art. I). Итак, мера справедливости вознаграждения — не труд, а статус. Человек знатного рода, властитель, а также чины высшего духовенства обязаны придавать своему образу жизни все признаки и свойства, которые отвечают исполняемым ими функциям и положению. Иначе говоря, денежное содержание зависит от ранга личности, от ее престижа, которые, в свою очередь, выступают симптомом их рвения. Короче говоря, богатство не заработано, а заслужено. Если экономическая этика нашего времени, обожествляя труд, получает свое логическое завершение в «праве получать полный продукт» упомянутого труда, то Средневековье характеризовалось именно «правом соответствовать своему сословию». Всем, кто интересуется данной темой, советую обратиться к книге Вернера Зомбарта «Der Moderne Kapitalismus», III изд., т.1, часть 1. — Примеч. автора.

Кто возьмет на себя труд беспристрастно, то есть без демократических благоглупостей, проанализировать современное право, так или иначе обнаружить в нем отчетливые черты малодушия, по счастью, вперемешку с другими, более высокими принципами. Если нынешние революции ставили целью добиться права на безопасность, то средневековые учреждали, наоборот, право на риск. — Примеч. автора.