Парень подошел к окну, отодвинул тяжелые шторы и ловко открыл одну ставню за другой. Музыка стала еще громче. Играли на трубе, кларнете и гобое.

– Что это за шум? Это невыносимо. Неужели в Праге завтракают нотами?

– Простите, это музыканты из капеллы графа. Они начинают репетировать около десяти.

– Около десяти! Да если они с утра будут так налегать на инструменты, то к вечеру у них вовсе не останется сил.

– Я им передам, – слуга поклонился. Он все еще стоял у окна. Казанова присмотрелся к нему повнимательнее. Юноша был недурен собой: высокий, темные волосы, узкое красивое лицо. Граф Пахта приставил к нему привлекательного парня.

– Как тебя зовут? Имя-то у тебя есть?

– Меня зовут Пауль, ваше сиятельство.

– А меня зовут Джакомо, синьор Джакомо.

– Да, ваше сиятельство.

– Нет, не ваше сиятельство, не называй меня так. Только синьор Джакомо, ты понял? А я стану называть тебя Паоло, так легче произносить.

– Я понял, синьор Джакомо.

– Ты из деревни, Паоло?

– Да, синьор. Мои родители рано умерли, и я попал в сиротский приют.

– Чему же там учат?

– Играть на валторне.

– На валторне? Ты хочешь сказать, что умеешь играть на валторне?

– Да, синьор, и даже очень неплохо. Я тоже играю в капелле его сиятельства графа. Вот уже четыре года.

– Сколько же тебе лет?

– Девятнадцать, синьор. Его сиятельство граф оплатил мое обучение. Так поступают многие господа, потому что у большинства из них есть своя собственная капелла или даже целый оркестр.

– Валторна – благородный инструмент, Паоло. Мне нравится валторна. Весь этот грохот духовых инструментов за окном просто ничто по сравнению с игрой на валторне. Ты согласен со мной?

– Благодарю вас, синьор Джакомо, вы очень добры.

– Думаю, Паоло, мы найдем общий язык. Давай начнем сегодняшний день с превосходного завтрака.

– Конечно, синьор Джакомо! Я уже лечу на кухню.

Казанова улыбнулся. Парень успел добежать до двери.

– Постой, постой же! Что ты собираешься принести мне с этой кухни?

– Завтрак, синьор.

– Завтрак? И что же подают на завтрак?

– Кофе, синьор Джакомо, хлеб, масло, может, немного сыра и пару яиц.

– Паоло, тебе все же придется поучиться, многому поучиться. Я хочу кофе, только он должен быть черным и крепким. Хлеб тоже неси, но пусть он будет мягким, свежим, сладковатым на вкус. Еще сливочное масло и три яйца всмятку. Я хочу апельсинового желе, из цедры, потому что в Праге желе слишком сладкое. Здесь в нем ничего не смыслят. Все это поставишь на небольшой столик. Это закуска для возбуждения аппетита. Когда у меня появится аппетит, я пересяду к большому столу. Там я приступлю непосредственно к завтраку: несколько сарделек, немного вчерашнего жаркого, черные оливки, выдержанный, слегка полежавший сыр и ржаной хлеб с орехами. Не помешает и бокальчик вина. Ну, теперь иди!

Паоло замешкался, но затем поклонился и исчез за дверью. Казанова встал с постели и, одеваясь, стал ходить взад и вперед по комнате. В этом крыле дворца не было никого, кроме него. Комнаты были очень большими, как будто их создали специально, чтобы ему угодить. В лучшие времена он часто жил в таких покоях. В Париже, в Лондоне, во многих столицах по всему миру. Конечно, комнаты во дворце графа Пахты были теснее, порой они угнетали, но в Праге лучших и не сыскать. Прагу нельзя было сравнивать с Парижем или Венецией. Вообще-то Прага была провинциальным городком, а ее самые величественные строения напоминали разве что венскую архитектуру.

К счастью, Казанова давно был знаком с графом Пахтой, поэтому ему не пришлось искать себе ночлег или даже, что еще хуже, снимать комнату на постоялом дворе. Здесь, в этом пустынном крыле дворца, Казанове никто не мешал. Еще и прислуживали по-царски. Можно было спокойно писать дневник, принимать гостей или читать. Некоторое время графа не будет, что даже к лучшему. Иначе бы этот старый болтун не давал Казанове покоя, расспрашивая о давно позабытых временах.

У графа было почти тридцать слуг, если не считать музыкантов капеллы. Если бы он, Джакомо Казанова, имел возможность распоряжаться ими по своему усмотрению, то он устраивал бы с их помощью превосходные приемы. Только для избранных гостей с хорошим вкусом! Граф Пахта ничего в этом не смыслил. Кухней занимались поварихи, с детства кормившие своего господина одним и тем же – тяжелой, разваренной крестьянской пищей. Но они выросли в деревне и даже не догадывались о существовании итальянской или французской кухни. Ну ничего, у него будет пара недель, чтобы научить их кулинарному искусству. Потом они не осмелятся готовить жаркое в темном соусе. Устрицы, фаршированная курица, рубцы по-венециански! Да, постепенно и незаметно он возьмет бразды правления в свои руки. И кто знает, может быть, из этого дворца, потерявшего свою былую прелесть, еще можно сделать поистине гостеприимный дом.

Но для этого нужна помощь слуг. Сперва он подружится с Паоло, затем – с женщинами на кухне. Он будет постепенно усиливать свое тайное влияние до тех пор, пока даже капелла, играющая, верно, только богемские танцы, не перейдет к более изысканной музыке. Да, такая непосильная задача достойна его усилий! Лишь Казанова мог показать Праге, что такое хороший вкус, и о его визите здесь еще долго будут помнить!

Но сначала ему нужно засвидетельствовать кое-кому свое почтение: пара визитов, пара встреч. Куда же он положил письмо? Казанова открыл ящик ночного столика и достал конверт. Да, с этого он и начнет. Сперва он увидится с этим негодяем! При встрече они бросятся друг другу в объятия, притворяясь лучшими друзьями. Однако Казанова прекрасно знал, с кем имеет дело. Еще при первой встрече, много лет тому назад, он раскусил злые умыслы этого мерзавца. Оба они были родом из Венеции, однако он, Джакомо Казанова, старше, мудрее, больше поездил по свету. Именно Казанова был истинным сыном Венеции, а тот, второй – ошибка природы, только по воле случая достигший некой славы. Казанова посмеется над ним, поводит его за нос. «Этот негодяй навсегда запомнит приезд Казановы в Прагу, уж это я обещаю!»

Паоло постучал в дверь и вошел с огромным подносом. Поставив его на небольшой столик, слуга произнес с сожалением в голосе:

– Синьор Джакомо, это все, что мне удалось раздобыть за такое короткое время. Кухарка говорит, что обычно его сиятельство граф завтракает очень скромно.

– Что себе позволяет эта кухарка?! – закричал Казанова, но сразу поспешил к столу, чтобы взглянуть на свой завтрак. – Жидкий кофе, хлеб не ржаной и к тому же черствый, а корка вообще засохла. Сыр вовсе никуда не годится, масло несвежее… А что это? Что это вообще такое?

Он поднял кусочек какого-то липкого вещества, лежавшего на одной из тарелок.

– Копченое сало, синьор Джакомо.

– Копченое сало? В Венеции им кормят обезьян, если их крепит.

– Я немедленно передам это кухарке, – ответил Паоло и уже бросился было к двери, но Казанова велел ему остаться. Он сел к небольшому столу, наклонился к подносу и стал есть руками. Паоло невольно отступил к окну. Ему еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так ел. Правой рукой Казанова макал хлеб в кофе, левой намазывал на него масло, правой накладывал немного белка, а сверху клал небольшой кусочек сыра. Не переставая жевать, синьор Джакомо разлил в одной из тарелок желток, накрошил туда кусочки хлеба и сарделек, полил все вином, а затем принялся отправлять эту массу в рот, запивая каждую порцию глотком кофе.

– Еще кофе и побольше вина, – велел он Паоло. Тот с опаской приблизился к столу, как будто перед ним было неизвестное и, возможно, опасное животное, которое может напасть в любой момент.

– Поторопись, – приказал Казанова. Повелительный тон немедленно отрезвил слугу. Он налил своему