Да — что ты первостатейная задница.

— Полагаю, следующий ход ваш, — произнес я. — Имя моего агента и номер ее телефона у вас есть. Я буду рад продолжить работу над сценарием на обговоренных условиях. Поскольку ближайшие два месяца я свободен от работы над сериалом, это удачное время для того, что вы задумали. Но, повторяю, теперь ваш ход.

— Прекрасно, прекрасно, — сказал он, поглядывая через мое плечо на одного из своих помощников, который держал в одной руке сотовый телефон, а другой показывал, что ему следует ответить. — Послушайте… спасибо, что вы приехали. Надеюсь, вам это было полезно…

— Да, вы правы, — сказал я, уже не пытаясь скрыть сарказм. — Необыкновенно полезно.

Он вопросительно взглянул на меня:

— Вы говорили с сарказмом?

— Вряд ли, — произнес я уже с явным сарказмом.

— Знаете, в чем ваша проблема, Дэвид?

— Просветите меня.

— Вы не понимаете шуток, да?

И он снова состроил рожу в стиле «Попался!».

— Вы хотите сказать, что собираетесь работать со мной? — спросил я.

— Точно. И если придется ждать месяц, я подожду.

— Как я уже сказал, я могу начать…

— Тогда пусть мои люди поговорят с вашими, и когда все формальности будут улажены, мы организуем где-нибудь свободный уик-энд, чтобы перелопатить сценарий. Вас это устраивает?

— Да, вполне, — кивнул я, уже не зная, что вообще думать.

— Ну, если вы довольны, значит, я доволен тоже, — заявил он, с энтузиазмом пожимая мою руку. — Мне приятно заниматься с вами одним делом. И я действительно думаю, что вдвоем мы сотворим нечто исключительное. Такое, что быстро не забудешь.

— Я тоже уверен.

Он похлопал меня по плечу:

— Приятного перелета, друг мой. — И ушел.

Мэг, которая тихо стояла в углу, выступила вперед:

— Вертолет вылетит, как только вы будете готовы, сэр. Мы можем что-нибудь сделать для вас до отъезда?

— Абсолютно ничего, — сказал я и поблагодарил ее за то, что она за мной присматривала.

— Надеюсь, время, проведенное здесь, вам пошло на пользу, — сказала она с намеком на улыбку.

Вертолет доставил меня в Антигуа. «Гольфстрим» подбросил до Сан-Франциско. Мы приземлились по расписанию, после трех часов дня. Как и было обещано, в аэропорту меня ждал лимузин, который отвез меня к дому Люси в пригороде. Кейтлин, пробежав по дорожке, повисла у меня на шее. Ее мать вышла из дома, бросая злобные взгляды на шикарный автомобиль.

— Пытаешься произвести на нас впечатление? — спросила она, передавая мне саквояж с вещами Кейт.

— Люси, когда мне удавалось произвести на тебя впечатление? — спросил я.

Кейтлин забеспокоилась, поэтому я быстро посадил ее в лимузин, сказав Люси, что верну дочь в шесть в воскресенье, а затем велел водителю везти нас в «Мандарин».

— Откуда у тебя такая большая машина? — спросила Кейт, когда мы пересекали мост, направляясь в Сан-Франциско.

— Человек, которому нравится, как я пишу, дал мне машину на выходные.

— А ты сможешь оставить ее себе?

— Нет, но мы сможем пользоваться ею целых два дня.

Кейтлин понравился пентхаус в отеле. Мне тоже. Окна выходили на залив, вдали, на горизонте, просматривался сверкающий центр города.

Когда мы прижали свои носы к стеклу, чтобы полюбоваться роскошным видом, Кейт спросила:

— Папа, мы сможем жить здесь каждый раз, как ты приезжаешь?

— Боюсь, это для одноразового пользования.

— Снова богатый человек?

— Именно.

— Но если ты будешь продолжать ему нравиться… — с надеждой сказала она.

Я засмеялся:

— В жизни так не бывает, дочка. — И чуть не добавил: особенно в киношной бизнесе.

Кейтлин не захотела никуда выходить вечером. Ее было не оторвать от окна. Поэтому мы заказали ужин в номер. Пока мы ждали, когда его принесут, зазвонил телефон, и я услышал голос своего приятеля.

— Как делишки? — спросил Бобби Барра.

— Надо же, какая приятная неожиданность, — ответил я. — Ты все еще в Нью-Йорке?

— Ага, пытаюсь спасти эти гребаные акции. Но это все равно что пытаться заклеить лейкопластырем перерезанную сонную артерию.

— Эффектное сравнение, Бобби. И давай я догадаюсь, откуда ты узнал, что я здесь.

— Естественно, люди фила мне сообщили. Но я говорил и с самим. И должен тебе сказать, приятель… он от тебя в восторге.

— В самом деле?

— Эй, откуда такой ироничный тон?

— Он заставил меня прождать неделю, Бобби. Неделю. Затем появился за час до моего отъезда и сделал вид, что вообще не знает, кто я такой, и уже после этого выразил желание поработать со мной, но при этом поиграл в несколько дурацких игр. Он дергал меня за поводок, а мне это не нравится.

— Слушай, ну что я могу сказать? Между нами, он немного со странностями. Иногда мне кажется, будто он вообще из космоса. Но у него этих странностей на двадцать миллиардов, и он в самом деле хочет сделать этот фильм вместе с тобой…

— Знаешь, его творческие идеи — настоящее дерьмо, — перебил я его. — Он вообще, похоже, одержим дерьмом.

— И что? В смысле, у дерьма своя правда, так? Особенно если к нему прилагается ценник с семизначной цифрой. Так что забудь о плохих манерах этого парня, получай удовольствие от пентхауза, весело проводи время с дочкой и скажи этой своей агентше, чтобы на следующей неделе ждала звонка от людей Фила.

Но когда поздно вечером в воскресенье я вернулся в Лос-Анджелес и рассказал все Салли, она вылила мне на голову ушат воды:

— Ты надеешься, что он объявится? Не думаю… Он играл с тобой, как с ненужной безделушкой. Но ты, по крайней мере, неплохо загорел. С кем-нибудь еще завел знакомства?

Я решил, что лучше не упоминать о вечере, проведенном с миссис Флек, поэтому ответил отрицательно.

Салли явно хотела вернуться к теме, которая волновала ее, — о триумфальной победе над Стю Баркером. Оппонент превратился в большого союзника и защитника, и все это в течение одной недели! Дело дошло до того, что он дал ей карт-бланш в планировании на осень сетки передач и доложил начальству, что она является лучшим работником «Фокс».

Где-то в гуще своего рассказа она упомянула, что скучала по мне и что любит меня так же безумно. Я поцеловал ее и сказал, что мои чувства к ней не менее сильны.

— Знаешь, милый, у каждого есть свой шанс, — заявила она. — Есть он и у нас.

Некоторым образом она была права. К моему великому удивлению, юрист Флека позвонил Элисон ровно через неделю и предложил обсудить условия контракта. Все было просто и по-деловому. Вопрос о выплате двух с половиной миллионов долларов даже не обсуждался. Никто не стал спорить и насчет включения статьи, разрешающей убрать мое имя из титров.