это просто работа.

Главарь сам принялся рыться в карманах лежавшего на земле светловолосого парня. Мобильный телефон под одобрительное цоканье перекочевал в карман главаря, опустевший бумажник вернулся в карман жертвы. Девушка, которая недавно разыгрывала жертву ограбления, деловито сняла с руки Антона часы. Больше брать было нечего.

– Из-за чего канитель была! – проворчал один из парней. – Знал бы, не связывался. Денег две тысячи, часы да «мобила».

– Слушайте, – перебила его девушка, – а как он вас разметал-то, а? Не мент ли это? Или еще кто похуже?

– У мента удостоверение в кармане лежало бы, – не очень уверенно возразил тот, кому попало от Антона больше всех.

– А вот не захватил с собой, – вдруг поддержал девушку главарь. – Что-то он мне тоже не нравится. Борзый больно!

– «Перо» под ребро – и вся разборка, – предложил третий, самый молодой в банде. – Вспоминай потом, как звали. То-то он тебе чуть руку не сломал!

– Маковкой иногда работай! – огрызнулся главарь. – За «мокруху» совсем другой расклад будет! Давай вот что: пока он не очухался – в вагон его, и пусть едет к морю. Пока в себя придет, пока сообразит, что да как…

Через несколько минут три темные фигуры подтащили к товарному составу бесчувственное тело. Главарь стал что-то энергично шептать и доказывать, и через минуту откатили дверь пустого товарного вагона и затащили тело внутрь. Самого молодого из банды подсадили, и он с натугой закрыл тяжелую дверь. Лязгнул накидной запор, в который загнали ржавый штырь, чтобы он не соскочил от вибрации.

– Все, чувак, – удовлетворенно отряхнул руки главарь, воровато оглянувшись по сторонам, – дальняя дорога тебе светит. Мы тебя не видели, ты – нас…

Меньше чем через час грузовой состав тронулся и, неторопливо набирая скорость, двинулся по железнодорожной ветке на Уфу. В одном из пустых вагонов, в самом хвосте состава, на полу лежал Антон Копаев, и его голова безжизненно покачивалась, когда колеса дробно стучали по стыкам рельсов на стрелках.

Игра в карты закончилась. С шутками в адрес жен, доставших уже своими призывами, мужики потянулись наконец к подъездам. Дом 15 по улице Сосновой в райцентре Сарапинск был типичным старым домом типичного старого поселка. Трехэтажный, из серого теперь уже кирпича, двор с разномастными сараями, веревки с бельем, которое, впрочем, на ночь убирают. А было время, что и на ночь оставляли.

Сашка Рубин и Колька Милютин домой не спешили. Вечер был душный, у каждого осталось по полбутылки уже теплого пива, и возвращаться потеть в квартиру не хотелось. Низко свисавшие ветви деревьев над столиком, где по вечерам мужики играли в домино и карты, уже источали своей листвой свежесть и ночную прохладу. Хорошо было посидеть перед сном, допивая пиво, покурив последнюю перед сном сигаретку. Просто потрепаться ни о чем со старым дружком, с которым выросли в этом дворе, вместе ушли в армию, и вот уже пятнадцать лет снова дружат, теперь уже семьями.

– Че-то всех позвали, а наши молчат! – ухмыльнулся по-доброму Рубин, потирая грудь под белой майкой. – Не ждут нас сегодня спать, а?

– В такую жару впору хоть раскладушку во двор вытаскивать, – лениво проворчал Милютин, вытирая потную шею и бритый череп снятой рубашкой.

Сиделось хорошо, да и небо сегодня было что-то уж больно звездное и тихое. Громкие голоса раздались справа от дома и стали приближаться. Оба тридцатипятилетних мужика посмотрели в сторону раздававшегося шума и поморщились. Терпеть они не могли поведения кое-кого из современной молодежи. Раздражали демонстративное неуважение и даже наплевательское отношение к окружающим, неумение и нежелание контролировать свои эмоции, соответствовать хоть каким-то нормам этики.

Парней было человек шесть, с ними шли еще и две девахи в коротких юбчонках, прикрывающих разве что только ягодицы. Все были навеселе, а может, и под «дурью». Истошный истерический смех, вопли, вдобавок один придурок подобрал кирпич и запустил им в кота возле мусорных баков. Страшный грохот пронесся по всему двору.

– Че орете! – первым не выдержал Рубин. – Не видите, что окна открыты? Люди ведь спят.

– Кто там вякнул? – раздалось в ответ с блатными дурацкими интонациями.

Коля Милютин был человеком спокойным, но и он взбеленился от такой наглости. Так отвечать взрослым мужикам, да еще в их дворе! Рубин остановить его не успел, и сам тут же вскочил с лавки.

– Так, кто тут недоволен? – Из-под ноги Сашки Рубина со звяканьем отлетела бутылка. – Отморозки недоношенные! Срыгнули отсюда на улицу!

Все произошло быстро. Если бы мужики не были расслаблены большим количеством пива, если бы они здраво оценили состояние компании молодчиков, которые обязательно будут выпендриваться перед своими девахами, возможно, все закончилось бы не так печально.

Девчачий визг разлетелся в тишине двора, крики парней, матерщина, звон разбитого стекла, хлесткие удары, глухие пинки, а потом женские пронзительные крики из окон. Когда во двор стали сбегаться соседи, кто прямо в семейных трусах, кто натянув старенькие трико, когда заголосили женщины в наспех запахнутых халатиках и бигудями под косынками, все уже закончилось. Сашка сидел на коленях рядом с другом, держа его окровавленную голову. Рядом лежали осколки разбившейся вдребезги пивной бутылки.

Жена Милютина Верка не голосила, молча рухнула рядом с мужем на колени и только гладила его по лицу, глотая слезы. Кто-то закричал, что «Скорую» и ментов уже вызвали, кто-то побежал ловить эту пацанву, пока далеко не ушли. «Скорая помощь» приехала в самом деле довольно быстро. Кольку Милютина на носилках затолкали внутрь и увезли вместе с Веркой, которая так и поехала в больницу в домашнем халатике.

Сашка Рубин побрел домой, отмахиваясь от Аллы, все норовившей рассмотреть его разбитое лицо и пощупать ребра. Его раздражало, что жена так откровенно радуется всего лишь нескольким ссадинам на его лице и теле. Оба ведь слышали, как врач «Скорой помощи» сказала, что у Кольки серьезно пробит череп и нужна срочная операция.

Звонок в дверь раздался на следующий день в семь вечера. Алла вошла на кухню бледная, следом появились двое молодых людей.

– Саша, это из полиции, – сдавленным голосом прошептала жена, сжимая побелевшими пальцами халатик на груди.

– Не надо так волноваться, – сразу же начал вошедший первым смуглый парень и представился: – Старший лейтенант Рассказов, «Северный» отдел полиции. Мы по поводу вчерашней драки у вас во дворе. Вы в курсе, что Милютин находится в тяжелейшем состоянии и может не выжить?

Рубин отложил ложку, которой хлебал щи, и стал вытирать полотенцем рот. Вид у него был угрюмый. Жена прижалась спиной к стене и затравленно переводила взгляд с мужа на полицейских и обратно, чувствуя недоброе.

– Поговорить бы надо, Рубин, – предложил Рассказов и по-хозяйски прошелся по кухне, попутно выглянув зачем-то в окно.

– Спрашивайте, – кивнул Сашка и полез через стол за сигаретами к подоконнику.

– Не здесь. Лучше сразу у нас в отделе. Там и показания с вас снимем, и другие действия произведем.

– У нас и бланков с собой нет, – поддакнул второй, который все время молчал у двери. – Мы попутно к вам зашли, а надо, чтобы все было официально.

Вялая попытка угостить полицейских ужином или хотя бы напоить чаем у Аллы провалилась. Разумеется, не удалось дать поужинать и мужу. Сашка сурово глянул на жену, намекая, что лезет не в свое дело, и пошел одеваться. Потом Алла смотрела в окно, как муж с двумя полицейскими постояли у подъезда, что-то обсуждая, и Сашка уверенно направился к своей «Ниве», стоявшей возле гаража. На этой машине они и уехали. Какая-то странная тревога душила женщину, к горлу подступала тошнота страха и неизбежной беды. Она пыталась убеждать себя, что с мужем ничего случиться не может, что он ни в чем не