оглушенный.

– Что это такое? – прошептала Тина.

– Это кхейгла, – отозвался Лиргисо. – Как давно я не видел кхейглу!

– Где кхейгла? – встрепенулся Тлемлелх и тоже припал к щели в стене. – О, вот она… Очаровательная, правда?

Харлийские энбоно продолжали препираться и валить друг на друга недосмотр за кхейглой, а также сокрушаться по поводу того, что «Мейфмон, пока не съест всю лекку, не успокоится, она очень любит лекку». Потом начали ругать чливьясов, которые оставили на видном месте повозку с леккой, зная, что здесь кхейгла. А Лиргисо и вмиг позабывший о головной боли Тлемлелх увлеченно обсуждали вопрос о том, что хорошо бы с этой кхейглой совокупиться – вдруг это одна из дочерей Властвующей? Но даже если она не дочь Властвующей, не имеет значения, все равно она прекрасна, ибо кхейгла не может быть иной. Если парализовать всех энбоно и чливьясов, а потом соблазнить ее… Вызвавшее их вожделение существо между тем продолжало пожирать лекку, чавкая и отшвыривая огрызки. Тина мучительно соображала, как бы восстановить контроль над ситуацией.

– Тлемлелх, Лиргисо, вы не должны нападать на них. За нами тогда весь Харл начнет гоняться, и тебя, Лиргисо, по второму разу приговорят к смерти.

– Тина, это же кхейгла! – счастливо прошептал Тлемлелх.

– Я вижу, что кхейгла. Значит, вот они какие… Нам надо сбежать отсюда, когда наступит час поклонения, а не нарываться на новые неприятности.

– Увы, кхей-саро, вы правы, – вздохнул Лиргисо, – и ваша правота столь же неумолима, как ледяной флассов ливень. Но как она прекрасна, эта кхейгла…

– Это похоже на волшебный сон, – подхватил Тлемлелх. – Словно мои ночные грезы, навеянные куунайгро, продолжаются наяву!

Тина села на пол и уткнулась лицом в ладони. Если она сейчас расхохочется, это будет нехорошо. Бестактно. В Галактике много разумных рас, и все так или иначе друг от друга отличаются. Теперь она еще и с лярнийцами познакомилась…

Суета во дворе прекратилась: видимо, там смирились с неизбежным, и энбоно, сопровождающие кхейглу, терпеливо ждали, когда та насытится или умнет всю лекку. Вопрос об инспектировании отпал сам собой. Кто-то продолжал распекать чливьясов. Вдруг Лиргисо оторвался от щели:

– Пора! Они приступили к своей молитве.

Напоследок Тина посмотрела: и энбоно, и чливьясы, и огромная кхейгла стояли на коленях, уткнувшись лбами в землю. Кхейгла при этом продолжала чавкать, дожевывая плод лекки.

Держа наготове парализаторы, Тина, Тлемлелх и Лиргисо выбрались во двор, бегом пересекли открытое пространство и нырнули в заросли высоченной ветвящейся травы. Никто из молящихся не поднял головы, никто не посмотрел им вслед. Когда отошли подальше от деревни, Тина выхватила у Лиргисо парализатор.

– Вы не оставите его мне, кхей-саро?

– Обойдешься.

Спорить он не стал. Трава качалась и осыпала их каплями сверкающей росы, пронизанная корнями влажная почва хлюпала под ногами. Скоро они опять промокли, зато было тепло, Изумрудное солнце сияло вовсю, над травяной чащей клубились испарения.

– Почему вы не носите обувь, как харлийские энбоно?

– Когда надо, носим, кхей-саро. Я бы сейчас не отказался от пары сандалий. У нас не такие нежные ступни, как у людей, и в Мигоне обувь нам не нужна. Когда вы столь неординарным способом пригласили меня на совместную прогулку, я не был готов к путешествию. Другое дело, если бы вы заранее предупредили… А у несравненного Тлемлелха свои представления о необходимом. Он захватил с собой снадобья, дарующие сладкие грезы, а о сандалиях даже не вспомнил.

– Помолчи, блистательный Лиргисо, у меня болит голова! – простонал Тлемлелх. Он плелся позади, спотыкаясь и всхлипывая. – Тина, этот лечащий прибор из машины сможет избавить меня от боли?

– Проверим.

На привале Тина распаковала медавтомат, и Тлемлелх, после инъекции какого-то лярнийского лекарства, почувствовал себя лучше. Правда, голова у него все равно побаливала и раздражение не прошло. Тина спросила, почему здешние энбоно не украшают себя драгоценными камнями, и Лиргисо объяснил, что у Клана Властвующей нет установок для быстрого синтеза минералов, какие используются в Могндоэфре. Тлемлелх тут же влез в разговор и ехидно заметил, что блистательный Лиргисо наверняка осведомлен, как эта презренная техника работает, ибо среди его предприятий есть и такое, а в шерпловом хлеву Лиргисо успел продемонстрировать, что не гнушается знаниями о низких предметах.

– У тебя много предприятий, Лиргисо? – спросила Тина.

– Я достаточно богат, чтобы выкупить свою жизнь и свободу, кхей-саро. Договоримся.

– Мне не нужен выкуп. Я хочу вернуться на Валгру и добраться до твоего патрона.

– Да он один из самых богатых среди Живущих-в-Прохладе! – снова вмешался Тлемлелх. – А знаешь почему? В юности он стал наследником сразу нескольких весьма обеспеченных энбоно, а потом они один за другим скоропостижно умерли. Ходили слухи, что Лиргисо их всех поубивал, но Корпорация Поддержания Порядка не нашла против него улик.

Лиргисо бросал на него мрачные предупреждающие взгляды, но сегодня на Тлемлелха ничего не действовало. Когда Тина поинтересовалась, не страдают ли во время флассовых ливней стеклянные крыши домов в Могндоэфре, Тлемлелх с ухмылкой посоветовал обратиться за разъяснениями к Лиргисо: тот наверняка не постесняется что-нибудь сказать о сверхпрочном стекле, производимом по древнему способу, хотя у просвещенных энбоно не принято говорить вслух о столь презренных вещах.

«Да у вас тут, оказывается, сплошь и рядом высокие технологии, хоть вы и делаете вид, что этого нет! Надо же – объявить технику злом, но при этом вовсю пользоваться плодами „зла“, да еще закрывать на это глаза…»

Она спросила про Кланы в Харле, и ей сказали, что принадлежность к тому или иному Клану обусловлена тем, потомком какой кхейглы является энбоно, будущее каждого здесь жестко предопределено. Тлемлелх и Лиргисо начали изощряться в издевках над харлийскими энбоно, и тут Тина заметила, что высокая трава чуть в стороне от стоянки колышется, а потом уловила характерный стрекот…

Она вскочила на ноги. Удивленные энбоно замолчали – и услышали то же, что услышала она.

– Суллам! – Тлемлелх скривился и опять стиснул виски. – Мне этот мерзкий звук череп просверлит…

– Стреляйте из бластера в щель, где голова, – скороговоркой произнес Лиргисо. – Убьете сразу.

Он тоже вскочил и отступил назад. Тлемлелх сидел около остатков завтрака и страдальчески морщился: пронзительный стрекот ему не нравился, а все остальное его, похоже, не волновало. Про себя выругавшись, Тина пинком отшвырнула его в противоположную от шевелящейся травы сторону. Из зарослей уже выдвигался белесый бугристый панцирь, щелкали клешни, венчающие две хватательные конечности. Она выстрелила. Мохнатые суставчатые лапы подломились, и суллам осел на землю. Клешни судорожно раскрылись, стрекот оборвался на отчаянно высокой ноте.

Тина взглянула на индикатор: ей удалось не слишком израсходовать заряд, хватит еще на десяток выстрелов.

– Это единственный способ убить его наповал, – улыбнулся Лиргисо. – Кроме традиционного, когда травят воду в водоеме, где он живет. Какая прелесть, кхей-саро, вы дали Тлемлелху пинка!

– Разве ваше пулевое оружие не берет его? – Ей не хотелось заострять внимание на пинке.

– Если выпустить в щель несколько пуль подряд, суллам вскоре подохнет, но за это время успеет разорвать охотника. Не озирайтесь так настороженно, очаровательная кхей-саро, его мстительных родственников рядом нет. Сулламы селятся поодиночке. Наверное, где-то поблизости находится его пруд.

«Однако он еще успокаивать меня будет!»

– Тина, как ты могла… – в голосе Тлемлелха звучала обида. – Я ведь Живущий-в-Прохладе, разве ты забыла?

– Извини, но ты хоть что-нибудь соображаешь? – вздохнула Тина. – Он же мог достать тебя клешней!