состояние. На моем месте она швырнула бы плакат на землю и ушла. На моем месте она вообще бы здесь не оказалась! Раньше я думал, что все мои проблемы от безденежья, что деньги дают свободу, но вот у меня наконец-то есть деньги – и все осталось как было…»
Двери библиотеки, украшенные бронзовыми накладками с глобусами, древними книгами и свитками, со скрежетом раскрылись. Наружу высыпала толпа людей, а в ее центре скользящей шаткой походкой двигалось похожее на осьминога двухметровое существо в полупрозрачном скафандре. Кудонец. Его глаза прикрывали от солнечных лучей четыре темных диска величиной с блюдца. Одетые в похрустывающий пластик щупальца, усеянные то ли отростками, то ли шипами, ритмично жестикулировали.
Сопровождавших его мужчин и женщин объединяла общая деталь внешности: длинные волосы, заплетенные в несметное множество косичек. Прическа символизировала щупальца – кудонопоклонники считали, что таким образом они достигают хотя бы символического сходства с мудрой расой учителей.
– Вон с Валгры! – закричал руководитель пикетчиков.
Остальные подхватили эту фразу и начали скандировать, загородив кудонопоклонникам дорогу. Того момента, когда началась потасовка, Хинби не уловил. Его толкали, а он пытался устоять на ногах; двустворчатый плакат, похожий на раковину моллюска, делал его беспомощным, уязвимым для ударов. Кто-то с размаху треснул его кулаком по шее – кажется, кто-то из «своих», – и он чуть не полетел в грязь, под ноги дерущимся. Полиция не вмешивалась, и пока увлекаемый течением Клод в гуще толпы неуклюже боролся за свою жизнь, заслоняя голову руками, другой Клод, наблюдатель и аналитик, отметил, что приверженцы Благоусердия, видимо, одерживают верх. Блюстители порядка наверняка получили директиву оказывать содействие в этих разборках «представителям традиционной для Валгры религиозной конфессии» (с которой власти вновь начали дружить после почти полувекового периода охлаждения), и если они бездействуют – значит, все идет, как запланировано.
Со всех сторон мельтешили кулаки, лица с разинутыми орущими ртами, руки, сжимающие рукоятки виброплетей. Ухо и пальцы Клода обожгла резкая боль: получил виброплетью. Его пластиковый панцирь- сэндвич, в нескольких местах пробитый, хрустел от ударов. Вдруг удары перестали на него сыпаться, а его самого сгребли за шиворот и куда-то поволокли сквозь охваченную религиозными чувствами толпу. К этому времени Клод настолько ошалел от боли, воплей и всеобщей сутолоки, что ни о чем не мог думать. Лишь мелькнуло: «Арестовали… Ну и ладно, свалю все на церковь…» По лицу что-то текло, и он не мог разглядеть, кто его тащит. Перед ними словно раскрывался коридор, люди отлетали с дороги, как кегли. Потом шум и хаотичное движение остались позади. Затрещал раздираемый пластик: его избавили от плаката. Ноги подкосились, и Хинби уселся на землю.
– Клод, что ты делал в такой компании?
Он провел по лицу ладонью. Ага, кровь… Переулок меж двух длинных зданий с фигурными выпуклостями на тронутых ржавчиной стенах. Залитый солнцем захламленный тротуар, нераспознаваемые обломки предметов – грязная перемешанная мозаика. Блики битого стекла. Рядом лежат две половинки плаката в дырах, трещинах и пятнах крови, на одной до сих пор судорожно мигают огненные буквы.
Линда Ренон смотрела на Клода сверху вниз, удивленно приподняв тонкую изломанную бровь Моны Янг. Ну да, есть чему удивляться…
– Я собираю материалы для нового исследования… Для этого приходится вращаться среди них… Непосредственно в их среде…
А что еще он мог сказать?
– Они сумасшедшие. У тебя ухо разорвано и лицо разбито.
Она достала из кармана пистолет с анестезирующими капсулами. Клода слабо кольнуло в левую скулу, жгучая боль утихла.
– Еще сюда, – он неловко протянул сведенную болевой судорогой левую руку. – Спасибо…
Из-за угла доносился шум: драка продолжалась. Линда помогла Клоду встать, и они пошли к ближайшему спуску в подземку.
Несколько кварталов. Прохожие на них косились. Мрачноватые многоэтажки с мощными контрфорсами кромсали ослепительное небо, превращая улицу в ущелье.
– У меня появилась идея новой статьи. Показать их изнутри, дать типичные портреты тех, из кого состоит костяк церкви Благоусердия. – Клод уже почти поверил в то, что говорит правду, и излагал свой замысел с энтузиазмом. – Это структура, параллельная государству, и с государством у них любопытные отношения: то сближаются, то отдаляются друг от друга. Заметь, что церковь – целиком за сближение, ей это выгодно без всяких оговорок, зато интересы государства колеблются в пределах довольно широкой амплитуды. Ты следишь за ходом моих рассуждений?
– Слежу.
В подземке имелся бесплатный муниципальный медпункт. И было там пусто, хоть шаром покати, по утверждению женщины-медтехника, но стоило Линде достать из кармана несколько кредиток, как все, что нужно, нашлось: Клоду быстренько зашили ухо, обработали рассасывающим гелем гематомы и ушибы, ввели антибиотик, сыворотку, дозу стимулятора.
– Ты носишь с собой наличные? – удивленно спросил Клод, когда процедуры были завершены и они вышли в гулкую галерею с закругленными ребристыми стенами и звездообразными светильниками, распластавшимися на потолке. – Это же непрактично!
– По-твоему, непрактично? – ухмыльнулась Линда.
Ну да, крыть нечем: бесплатную медицинскую помощь он получил только благодаря ее наличным. Но Клод не сдался:
– С наличными деньгами ходить опасно, могут ограбить.
– Меня не ограбят, – самоуверенно заявила Линда.
– Ты сейчас куда? – Он окинул рассеянным взглядом многолюдную, в отличие от улиц наверху, подземную галерею с призывно переливающимися радужными вывесками.
– Мне нужна еда. Что-нибудь из тех деликатесов, которые у вас на Валгре все любят, вроде бифштекса с чесноком в шоколадной глазури. Я искала тебя, чтобы ты посоветовал: чем угостить валгрианина, чтобы он перестал отказываться от пищи и согласился поесть?
– А почему он не соглашается?
– Из вредности. Ты поможешь мне выбрать что-нибудь такое, что у вас считается вкусным?
– Хорошо, идем. – Ему некуда было торопиться. – Давай проедем пару остановок на поезде, самый лучший выбор – в Западном гастромаркете.
Они спустились на нижний ярус и направились к перрону, когда Клод вспомнил: сегодня вечером он должен привести Линду к Аделе, чтобы наконец-то познакомить их. Адела будет ждать.
Валов закончил обследовать дверь, со вздохом выпрямился. Не открыть. Дверь металлическая, индивидуально настроенная электроника, скорее всего, продублирована с той стороны механическими запорами. Если бы стандартный для выездного инспектора комплект остался при нем, он еще мог бы на что-то рассчитывать. Жаль, что утром поторопился. Он выбрал вроде бы подходящий момент и попытался отключить бандита, который представился как Стив, внезапным ударом в висок. Тот успел отклониться. Тогда Валов выхватил заранее приготовленный стилет и всадил Стиву под ребра. Он, конечно, предусматривал возможность поражения, но не такого сокрушительного, совсем не такого…
Поморщившись, Стив вырвал стилет из раны, повертел в руках, с любопытством рассматривая, потом сунул в карман. На комбинезоне расплылось кровавое пятно, однако он не обращал на это внимания.
Валов ждал, что он упадет. Или кинется на него и попытается убить. Вместо этого Стив со скукой в голосе бросил: «Зря. Нам с тобой не из-за чего драться». Повернулся и вышел.
Дезориентированный Валов уселся на стул, перебирая в уме все мало-мальски логичные объяснения. Он нанес противнику хоть и не смертельную, но достаточно серьезную рану – а тот не отреагировал, если не считать недовольной гримасы. Киборг?.. Вампир?.. Не то чтобы Валов всерьез допускал возможность существования вампиров, но фильмы про них иногда смотрел, от нечего делать. В кино у них, как правило, торчат характерные клыки… Однако зубы у Стива обыкновенные, как у человека.
Стив вернулся через полчаса, уже в другом комбинезоне, чистеньком и целом. Чувствовал он себя, судя по всему, превосходно. Обыскав пленника и помещение, изъял все предметы, предназначенные для нападения, обороны и взлома. Валову оставалось только выругать себя за авантюризм: нечего было изображать героя.
