Большую корзину для продуктов привязали к багажнику.

– Ревернух, вам придется посторожить пленника, – небрежно бросил Келхар, когда шум мотора стих вдали. – Я пойду на разведку, посмотрю, нет ли соседей.

Он пристегнул к поясу длинный меч в ножнах, проверил пистолеты, взял фонарь. Окинул недобрым взглядом Ника. Без единого звука растворился в слоистом коктейле ночной тьмы и лунного света.

Ник невольно съежился. На приятные сны рассчитывать не приходится, потому что сейчас его будут бить. Ревернух уставился на него злорадно, с нехорошей ухмылкой.

– Не закончили мы с тобой, щенок вонючий, – подобравшись поближе, он устроился напротив. – Не договорили по душам… Что ты слышал обо мне от сраного оборотня?

– Ничего не слышал, – безучастно ответил Ник, глядя не в лицо ему, а мимо, на восходящую луну.

– По глазам вижу, брешешь!

Тычок в солнечное сплетение.

– Нет, – выдавил Ник.

Он помнил, что сказал Дэлги о Ксавате: что хочет с ним повидаться, и насчет зеркала-перевертыша. Вероятно, этот Ревернух – или как его там зовут на самом деле – воспользовался таким зеркалом, чтобы присвоить чужой облик и чужое имя. Одно из тех немногих преступлений, за которые в Иллихейской Империи предусмотрена смертная казнь.

Ник понимал, что за такую осведомленность его убьют на месте. Он внутренне приготовился к смерти и на спасение не надеялся, но теперь в нем проснулось последнее упрямство. И еще он не хотел, чтобы его убил именно Ксават цан Ревернух – это будет слишком унизительно, словно прирезали на задворках около помойки; пусть уж лучше Донат или Келхар. Значит, надо играть в «я ничего не знаю».

– А кулончик с грызвергом у тебя откуда, срань собачья?

– Это храмовый кулон. Мне его дала сестра Миури.

– Как он выглядит, а?

Висячие усы Ксавата хищно шевелились, волосатые ноздри раздувались, цепкие черные глаза остро поблескивали – не лицо, а коралловый риф, населенный предприимчивыми подводными тварями. Или, может, все дело в лунном свете.

– Рубин на золотой цепочке.

– Как он к тебе попал?!

Обитателей лица-рифа что-то встревожило – то ли надвигающийся шторм, то ли соседство акулы.

– Я же сказал, мне его дала сестра Миури, жрица Лунноглазой.

Ревернух сгреб Ника за грудки и жестоко встряхнул.

– Где ты его потом взял, засранец, после того как умотал из Ганжебды? Ты же его потерял!

– Откуда вы знаете, что потерял?

– Ах ты, срань, здесь я задаю вопросы! Не смей мне врать! – Он широко зевнул, показав нечищеные желтоватые зубы, и уже тише пробормотал: – Подохнешь, и никто не узнает, или я буду не я… – после чего выпустил куртку пленника, повалился на бок и захрапел.

Ник остался один. В его положении это почти праздник! Впрочем, минуту спустя из темноты бесшумно выступил Келхар цан Севегуст, молча подхватил уснувшего Ревернуха под мышки, отволок на несколько шагов в сторону, повернулся к Нику. В руке блеснуло короткое лезвие, заклепки на куртке и шипы на браслетах тоже поблескивали в свете низкой луны.

«Значит, сейчас…» – напрягшись, подумал Ник.

От голода, физических мучений и постоянного ожидания побоев он находился в состоянии, близком к бреду, и почти не испугался. Вот и все. Через несколько мгновений «сумасшедший металлист» его убьет. Зато вокруг – теплая ароматная ночь чужого мира, с луной, переливающимися звездами и стрекотом иллихейских цикад, и он умрет на траве, а не на обледенелом асфальте.

– Я надрежу веревки, а перетрешь их сам, – тихо процедил Келхар. – Давай быстро!

Наклонившись, он полоснул по веревке, стягивающей запястья Ника, ногой подтолкнул к нему камень.

– Три об острую грань. Все должно выглядеть так, как будто ты сам ухитрился освободиться.

Ник машинально подчинился. Келхар или убьет его «при попытке к бегству», или отпустит. Если только «срань собачья» вдруг не проснется… Сражаясь с путами, Ник нервно косился на храпящего Ревернуха.

– Он будет спать целый час, – «сумасшедший металлист» по-волчьи усмехнулся, приподняв верхнюю губу над зубами. – Когда проснется, ему предстоит объяснять сначала мне, а потом учителю, каким образом он тебя упустил.

– Спасибо, – растерянно сказал Ник.

Он уже возился с веревками на лодыжках. Занемевшие пальцы плохо слушались.

– Не стоит благодарности, – холодно отозвался Келхар. – Тебя я спасаю от смерти, а своего учителя – от бесчестия, и, по крупному счету, ему я оказываю более серьезную услугу, чем тебе. Он достойный человек, но из-за нашей дичи почти помешался. Вставай!

Когда Ник с трудом поднялся, луна сорвалась с места и радостно поплыла по иссиня-черному небосводу. Ноги подкосились, он снова беспомощно уселся на землю.

– Вставай! – с раздражением повторил охотник. – Тебя предупреждали, чтобы ты поел. Идем, и постарайся не падать.

Он поднял лежавший на боку мотоцикл и покатил, легко, словно тот ничего не весил. Ник шел рядом, спотыкаясь, пошатываясь и постепенно осваиваясь с мыслью, что жизнь продолжается. Два раза все-таки упал, Келхар тогда останавливался и ждал его, презрительно морщась.

Электрический фонарь, прицепленный к поясу охотника, освещал желтоватым светом неровную землю, камни, трещины, пучки травы, а остальное было темным, нечетким, хотя луна и старалась вовсю, заливая пейзаж мерцающей серебряной эмульсией.

Наконец пришли. Вокруг кустарник. Ни золотого города на горизонте, ни машины с включенными фарами не видно.

– Дождись тут рассвета, – сказал Келхар. – Вот еда.

От бумажного свертка пахло ветчиной. Наверное, тот самый бутерброд, отвергнутый Ником несколько часов назад.

– До полудня отсюда не высовывайся. Мы преследуем дичь, и на тебя тратить время учитель не станет, но если снова попадешься, он тебя убьет. И прими к сведению: хороших оборотней не бывает.

– То, что написано в древних хрониках, было давно, – возразил Ник, глядя на охотника снизу вверх.

Как только остановились, он обессиленно уселся на землю, а Келхар стоял над ним, и на высоких шнурованных сапогах тускло блестели заклепки.

– Какая разница, давно или недавно? Твари не меняются. Он стал более цивилизованным, освоил множество ролей, но суть осталась та же самая. Он тварь, и не просто тварь, а пожиратель душ, но ты, кажется, не понимаешь, что это такое. Да что с тебя взять…

– Дэлги совсем как человек, у него есть и привязанности, и принципы. Бывают же исключения из правил… Он изменился, вы его плохо знаете.

– О тварях я знаю побольше, чем ты. Кстати, напомни, почему ты спустил на него грызверга?

– Меня уже спрашивали… – глядя в землю, пробормотал Ник. – Я же тогда ответил…

– Даже вслух сказать не можешь. А говоришь, изменился! – Келхар осуждающе качнул головой. Хорошо хоть, не усмехнулся. – Знаешь, в чем главная разница между людьми и существами вроде него? Мы здесь живем, а они развлекаются, как умеют, и то, что для нас серьезно, для них игра. Мы, охотники, убиваем тех, кто пытается превратить наш мир в игровую площадку. Никогда больше не мешай охотникам на оборотней во время охоты, потому что они защищают в том числе твои интересы.

Ник кивнул, хотя насчет Дэлги все равно был не согласен.

– Если пропадешь, я не расстроюсь, но для порядка даю совет: после полудня отправляйся в Рансяльех, нас там уже не будет. Места здесь дурные, много тварей. Тебя защищает сильная женская ворожба, но судьбу лучше не испытывать.

– Какая ворожба? – удивился Ник.

– Такое впечатление, что какая-то женщина ворожит, чтобы сделать тебя невидимым для тварей. Сильная колдунья, раз ты болтался здесь столько времени и с тобой ничего не случилось. Благодаря ее