как из распоротой перины. Это обостряет чувства. МНС сказал, что его волнует другая проблема, а именно — как совокупляются ежи и дикобразы. Все задумались и умолкли. В самом деле, как?

В это время мимо промелькнула Вирусик, бросив на ходу, что в буфете продают противозачаточные средства, что умнейшие люди института во главе с Тормошилкиной уже заняли очередь с утра, что...

Много лет подряд на Ленинскую премию выдвигали пятитомную «Историю философии народов СССР», созданную авторским коллективом из трехсот философов всех возрастов и национальностей страны под руководством академика Джопчука. И каждый раз проваливали. Но по разным причинам. В либеральный период провалили потому, что Джопчук — сталинский холуй и недобитый культист, что в первом томе полно ссылок на Сталина. Потом этот том переиздали, вычеркнув злополучные ссылки. Но провалили и на этот раз. Конкуренты (Канарейкин, Федькин, Петин) предложили премию не давать, подождать, когда выйдет второй полутом пятого тома. Потом провалили на том основании, что было слишком много ссылок на Хрущева. Соответствующие тома переиздали, ссылки на Хрущева выкинули, вставили ссылки на Брежнева. Но произошло непредвиденное: одного автора посадили в тюрьму за участие в деле крымских татар, другого посадили за избыток русского национализма, третьего упрятали в сумасшедший дом за защиту баптистов. Пришлось опять отложить. Наконец, случилось вообще полное безобразие: более десяти авторов эмигрировали в Израиль. Удар был настолько сильным и коварным, что Джопчук, который был уверен, что премия у него в кармане, на три месяца слег в больницу с инфарктом. На этот раз «Историю» решили выдвинуть не на Ленинскую, а на Государственную премию. Но все были уверены, что и на сей раз провалят, поскольку выработалась устойчивая привычка проваливать и поскольку появился более опасный конкурент — зять самого Председателя Совета Министров, членкор. В верхах уже решили, что Государственную премию следует дать именн ему. Пока Государственную. А Ленинскую ему дадут через пару лет, когда он станет академиком и когда выйдет его новый труд по проблемам управления, написанный для него многочисленными подчиненными. Ленинскую премию в этот раз заранее решено выдать самому Митрофану Лукичу за труд «Идеологическая борьба на современное этапе», в который вошли его многочисленные речи на эту тему.

Хотя было заранее известно, кто получит премии, для поддержания самой идеи конкурса и создания должного впечатления выдвинули многих других. Выдвинули книгу Тормошилкиной о Джордано Бруно, сборник под редакцией Сучкова и Качурина о принципах диалектического материализма в современной микрофизике, монографию Спиридонова о чувашском мыслителе прошлого века Иванове, признававшем первичность материи и изменяемость природы (но еще не общества), три книги Смирнящева о материальной импликации и три сборника на ту же тему, в коих он был редактором. Тормошилкину все поздравляли, ибо она была любимицей института, подобно тому, как в свое время Бухарин был любимцем партии. Качурин ходил с таким видом, будто он открыл с десяток новых элементарных частиц. Смирнящев собрал внеочередное заседание теоретического семинара, на котором сделал косноязычный доклад о новых идеях во взглядах на импликацию в работах западных логиков Монтгомери, Шляпке, Джонса и Рабиновича, которых он не читал по причине незнания иностранных языков.

Воспользовавшись праздничной суматохой, ряд младших сотрудников, которым не светила никакая премия (даже внутриинститутская в размере пятидесяти рублей), покинули институт с явным намерением напиться, ибо иных намерений у младших сотрудников нет и быть не может, когда они обретают самую способность иметь намерения.

Я следил и слежу за всякого рода проявлениями оппозиции к нашему общественному строю и нашей идеологии. И что меня больше всего поражает в ней, так это — ужасающий дилетантизм. Странно, скажете вы, от меня слышать слово «дилетантизм» в отношении других, если я сам таков. Но я имею право так говорить. Во-первых, я — создатель нового идеологического учения. Во-вторых, я через несколько лет стал профессионалом во всем, что касалось создания нового общества и его идеологии. Вот в чем дело! Сталинизм можно обвинить в чем угодно, только не в дилетантизме. Даже ошибки и промахи сталинизма являются показателем чего-то другого, но не дилетантизма. Дилетантизм есть явление последнего времени. Он стал возможен благодаря тому, что от сталинизма несколько отступили, а образовавшиеся пустоты заполнились сразу халтурой, пустозвонством, потугами невежд выглядеть умниками. Если хотите, весь брежневизм есть дилетантизм по сравнению со сталинизмом. Дилетантизм не есть неопытность и неосведомленность. Это — определенный тип людей у власти, определенный тип политического поведения. В дилетантизме нет ничего глубокого. Даже репрессии, проводимые дилетантами, производят опереточный эффект.

— Хотя русский народ не просыхал от пьянства, к проблеме секса он всегда относился трезво, — сказал Учитель на малой лестничной площадке. — Об этом говорит такой старый анекдот, получивший новую жизнь. Выглянул мужик в окно и выругался: мать честная! Соседи коров в поле погнали, а у меня жена еще не сексована.

— Про этого же мужика другой анекдот рассказывают, — сказал Добронравов. — Наслушался он разговоров о стриптизе, пришел домой и велел жене при свете раздеваться. Та сначала отнекивалась. Потом, смущенно хихикая, стала раздеваться. Посмотрел на это мужик. Плюнул. И сказал: и что хорошего в этом нашли на Западе?!

— А мой сосед, — сказал МНС, — как напьется, так говорит своей жене: блядовать — блядуй, но чтобы никакого секса!

Младшие сотрудники, прихватив с собою по дороге нескольких младших редакторов из журнала «Вопросы идее логии», быстро покинули территорию института и сосредоточились за углом, чтобы решить, куда двинуться с цель реализации возникших намерений. Светило солнце, настроение было великолепное.