отношениях. И чтобы их нельзя было скрыть...

— И к чему это приведет? К новой революции? К новой диктатуре пролетариата? Избави Боже! Хватит с нас одной! По горло сыты!

— Стабильность нужна! Спокойная жизнь. Теперь мирным путем можно большего достичь...

Это «рабочее движение», как бы оно ни возникало и какие бы цели ни ставило, превратится в кагэбэвскую провокацию!..

Я заткнул уши, но это не помогло. Тогда я закрыл голову подушкой с грязной наволочкой. Где все- таки Она? Надо Ее найти во что бы то ни стало!

У памятника Марксу валяется дохлый голубь. Все-таки эта гадость действует, говорю я. Да еще как, говорит Маркс. Пока ты пропадал на своих идиотских заседаниях и семинарах, их тут штук двести подохло. А толку что, говорю я. На место павших бойцов приходят новые тысячи. Не скажи, говорит Маркс, химическая промышленность все-таки развивается быстрее, чем приспособляемость этих тварей. И потом, труп врага хорошо пахнет. Знаю, говорю я, ты был большой любитель выражаться театрально. А знаешь, какая мне сейчас мысль в голову пришла? Именно научный подход к человеческому обществу глубоко враждебен человеку, а не религия. Наука по самим своим методам исключает взгляд на человека как на неповторимое «я», ибо она даже индивидуальные явления охватывает лишь как стечение общих обстоятельств. Вот, например, жил этот голубь. Жил — подох. Подох, между прочим, во твое имя. Этот подох, другой подох. А сколько видов животных исчезло бесследно! А сколько было людей! Сколько обществ! Где все это? И мы исчезнем. И что? Что дает наука человеку, кроме фиксирования этой банальности насчет «все течет»?! А человек есть неповторимое «я». И учение религии о бессмертии Души — не антинаучная ложь, а человечная установка. Не Утешение, а именно установка, ориентация на человеческое начало. Понимаешь, если все человеческие страдания оправданы тем, что кто-то другой когда-то будет безмерно счастлив, то к чему была вся ваша заварушка? Если все равно, кто персонально счастлив, лишь бы был счастлив кто-то, так ведь и в прошлом были те, кто был счастлив за счет страданий других. Какое мне дело до того, что где-то и кому-то в стране выпадают на долю новые уютные квартиры, мощные медицинские средства, курорты, машины, вина, фильмы книги, если я сам имею жалкие крохи, эрзацы, отходы, дерьмо?! Ты меня понимаешь? Я не против науки. Я о том, что так называемый научный подход к человеку и человеческому обществу стал идеологическим оружием сытых, преуспевших, имеющих привилегии. Смотри, смотри! Вот еще один голубчик подох. Надеюсь, ты рад этому?

Пред тем, как в Этот свет явиться,

О примитивный эмбрион,

Пока ты будешь Там томиться,

Обдумай, есть ли в том резон.

И коли дрянь твои делишки,

Пути обратно то есть нет,

Пустые напряги мыслишки,

Полезный выслушай совет.

Молчи ночами. Днем не вякай.

Послушным и здоровым будь.

В пеленки не мочись. Не какай.

И не соси, конечно, грудь.

Зачем? Чтоб требовать не стали

Родители за то любовь.

И укорять, что недоспали,

Что, мол, из них сосали кровь.

Забудь детсад. Забудь про школу.

Про аттестат. И про диплом.

Про медицинские уколы.

Кино. И южное тепло.

Зачем? Чтоб требовать не стали

Руководители любовь.

Твердить, что все тебе, мол, дали.

Тебя, мол, ради лили кровь.

Но помни! Если сможешь даже

Не быть Им должным ни шиша,

Они благодарить прикажут

За все за то, что разрешат.

Познавши правило такое,

И днем и ночью, знай — ори.

И не давай Им всем покоя.

И все, что сможешь, обосри.

А потом заявился Террорист. Я думаю, сказал он, начинать надо все-таки с малого. Думаю, для начала надо шлепнуть Шефа КГБ. Ничего себе «с малого», сказал я. Конечно, сказал он, шум подымется огромный. Но дело это не такое уж серьезное. Так, сенсация, не более того. Но для начала, повторяю, не так уж плохо. А как ты до него доберешься? — спросил я. Везде же охрана. Почему я? — спросил он в свою очередь. Не я, а ты. Слушай! Где его можно застукать? Только тогда, когда он выходит из машины и входит в помещение. У квартиры исключено, я изучил. На даче тоже, дача его в глубине закрытого района. На южной даче тем более. Есть только одно место подходящее: около главного здания СГУ. Помнишь, ты однажды чуть не налетел на него? И не извлекаешь из этого уроков? Вот, гляди. Это — главное здание СГУ. Вот дверь, в которую он входит и из которой выходит. Машины останавливаются так: впереди охранная машина здесь; затем его машина, почему-то не напротив двери, а чуть впереди; затем вторая машина с охраной. Тут переодетые агенты. Здесь тоже. Ему требуется десять секунд пройти от машины к двери. Есть два варианта: бросить гранату с другой стороны улицы или на той же стороне, выйдя неожиданно из-за угла. С другой стороны, шансов сделать дело успешно немного. Улица широкая. Можно промахнуться. Агенты успеют схватить. Остается второй вариант. Чувствуешь, куда я клоню? Ты вспомни про тот случай, когда ты чуть не налетел на него. Как ты шел? Вышел спокойно из-за угла и шел, погрузившись в свои мысли. Заметь: тебя никто не остановил! Почему? Да потому, что тебя тут с пеленок знают. Ты для них, можно сказать, свой человек. Хорошо, сказал я. А как рассчитать время? Время его прибытия и отъ-езда примерно одно и то же, сказал он. И ты его знаешь. Конечно, абсолютно точно за один раз не рассчитаешь. Но надо положиться на случай. Ходи этим путем постоянно. Ручаюсь, в течение года случай выпадет. С бомбой ходить? — спросил я. Конечно, сказал он. А если у них приборы? — спросил я. Надо проверить, сказал он. Как? Положи в портфель кастрюлю, мясорубку, кофеварку. Это не проблема. Главное — тебя знают там. И приучи их к тому, что ты ходишь этим путем на работу и обратно. Понял? Понял, сказал я. А бомба? Это я беру на себя, сказал он. А что со мной 'Удет? — спросил я. Ничего, сказал он. Ничего не