мелкота из сферы обслуживания и т.д. Каждые слой, в свою очередь, можно разделить по крайней мере на три подслоя. В численном выражении: высший слой — тридцать миллионов (с семьями), средний — семьдесят, низший — сто пятьдесят. Тридцать миллионов — это целое государство в государстве. Они могут своими внутренними силами воспроизводиться, допуская лишь ничтожное пополнение из других слоев. В материальном отношении картина тут довольно пестрая. Например, высший подслой низшего слоя более обеспечен, чем средний и низший подслой среднего слоя и даже чем низший подслой высшего слоя. В каждом слое можно выделить часть, обладающую привилегиями совсем в другом разрезе. Например, мастера и рабочие — ударники низшего слоя, учителя привилегированных школ, портные из ателье для высших слоев, рабочие из обслуживающего верхи персонала и т.п. В этом разрезе примерно шестьдесят миллионов человек живут у нас прилично, половина из них — хорошо, а половина половины — превосходно. Можно, далее, рассматривать структуру общества с точки зрения легкости труда, свободного времени и т.п. И опять-таки установить свои численные отношения. В результате общество оказывается скрепленным удобствами жизни для той или иной части населения в самых различных планах. Так что даже не принимая во внимание органы подавления и надзора, можно обнаружить совершенно очевидную незаинтересованность всех слоев общества в постоянной, широкой и преемственной оппозиции. Что остается? Только одно: реформы!

— Но в таком случае и реформы безнадежны, — говорю я. — Если у нас такая жесткая структура, то всякие улучшения будут угрожать ее существованию.

— А разве реформа обязательно улучшение? И вообще, что значит улучшение или ухудшение? Например, если отменить специальные закрытые распределители для номенклатуры, улучшение это будет или ухудшение? С точки зрения низов — вроде бы улучшение. Но номенклатура свое возьмет другими, нелегальными средствами, и будет еще хуже.

— Так зачем же тогда реформы?

— Как зачем?! Что-то надо же делать! Мощь государства. Престиж. Оборона. Западу нос утереть надо. Экономия. Ты меня удивляешь! Задача реформ — сделать явными все наши отношения, легализовать, упростить, исключить ненужное, сократить непроизводительные траты и т.п. Вот я подсчитал, сколько людей можно высвободить и направить в отдаленные районы страны, на Великие Стройки Коммунизма, если...

Скоро художественной литературе конец, говорит Логик, Это почему же, возмущаюсь я. Очень просто, говорит он. Теперь с помощью вычислительных машин можно высчитать все комбинаторные возможности человеческой психологии и общественных ситуаций с конечным числом участников, а значит — все возможные сюжеты, монологи, диалоги, характеры и прочие элементы творчества. Между прочим, их не так уж много. Не случайно же писатели постоянно повторяются, воруют у собратьев по перу и предшественников. Вариации, конечно, есть. Но они касаются второстепенных пустяков (имена, цвет глаз, возрас рост, национальность, профессия), а не сути дела. Если бы я занимался литературоведением, я и без машин вычислил бы все типы литературных героев и ситуаций с ними. Советую тебе заняться этим делом. Бесполезно, говорю я. Во-первых, не поймут. Во-вторых, мутный литературный поток этим не остановишь. А зачем его останавливать, говорит он. Если хочешь, чтобы его не было, игнорируй его. Не поймут — это хорошо, ибо, если поймут, литературный поток будет во сто крат сильнее и мутнее. Тогда любая бездарь будет сочинять лучше гениев. Я тебе советую заняться этим делом совсем для других целей. Вычислив все логически возможные варианты, ты убедишься в том, что среди них нет твоего. Почему? Да потому, что он логически невозможен. А что отсюда следует? То, что тебя нет, говорю я. И он немедленно умолкает и испаряется.

Академик Петин — фигура в нашей философии легендарная и символическая. Не имея даже среднего образования, он в свое время попал в Институт красной профессуры (ИКП), выдвинулся там как один из активнейших сталинистов, стал академиком, занимал при Сталине крупные посты. После смерти Сталина некоторое время казалось, что его привлекут к ответу за плагиат и за доносы, но он ловко выкрутился и удержался, правда, на постах на две-три ступени пониже (редактором журнала, председателем общества). Затем снова поднялся на ступень повыше — стал директором института. О