— Добродетельные и развратные, умные и глупые, красивые и безобразные, — все равно все сдохнем. Зачем в таком случае сдерживать себя, ограничивать во всем? Хватай, если случай представился! Вот и вся моя философия. Только мне не так уж много надо. Одного тебя вполне достаточно.

— Не все сдохнем. И не совсем. Некоторые могут жить вечно.

— Сказки. Десятилетку-то я все-таки окончила.

— Может быть, и сказка, зато красивая. Самая красивая сказка изо всего, что люди выдумали. А йоги считают, что это не сказка. У каждого человека, считают они, есть некая тонкая духовная оболочка. Тело умирает, а оболочка живет вечно.

— Не хочу быть без тела. Пусть, наоборот, оболочка умрет, а тело пусть живет вечно. И не стареет. Не хочу быть старой.

— Но ты же не знаешь, как будешь чувствовать себя без тела.

— Без тела не чувствуют.

— Представляешь, постоянное состояние невесомости. Порхай себе туда и сюда.

— Не хочу невесомости. Хочу весить. Хочу тяжелой быть.

— Сколько в тебе?

— Шестьдесят.

— Не многовато ли для твоего роста?

— Нет. Могу еще пять кило добавить. Ненавижу тощих кляч.

— Ты прирожденная материалистка. К тому же диалектическая.

— Пошел ты со своим диалектическим материализмом знаешь куда! Я баба, а не материалист.

— Ладно. Хочешь, расскажу сказку о бессмертии? Изобрели ученые лекарство, принимая которое человек практически может жить бесконечно. Но изготовлять это лекарство очень трудно и дорого. Огромное предприятие, на котором работало сто тысяч человек, изготовляло в год всего одну таблетку, — таблетку надо было принимать раз в год. Эти сто тысяч человек должны были иметь высокую квалификацию и должны быть способными учеными. Их нельзя было заменить машинами, чиновниками, простыми исполнителями. Процесс изготовления таблетки бессмертия каждый раз протекал различно. Эти сто тысяч человек надо было хорошо обеспечить и разрешить им доступ ко всем достижениям мировой культуры. И вообще, им надо было разрешать многое такое, что ранее запрещалось гражданам страны, — смотреть любые заграничные и отечественные фильмы, читать любые книги, смотреть любые картины любых художников и т.п. Им надо было даже разрешить высказывать свое собственное мнение без риска быть посаженным в тюрьму. Сто тысяч. А у них семьи. Дети. Их надо было постоянно воспроизводить, то есть осуществлять отбор наиболее талантливых учеников, студентов, аспирантов и т.д. из огромного числа учащейся молодежи, причем — надо было в корне перестроить всю систему образования, в частности — выкинуть марксистско-ленинскую философию, политэкономию и историю КПСС, прикрыть изучение речей вождей и т.п. А это потребовало изменения системы подготовки учителей и преподавателей институтов. Короче говоря, потребовалось коренным образом перестраивать весь строй жизни в стране. Сократить расходы на вооружение. Прекратить поставки оружия в Африку. А таблетка, между прочим, всего одна! Только один человек может быть бессмертным. Кто? Конечно же Генеральный секретарь, он же Председатель Президиума, он же Верховный Главнокомандующий, он же... А что это означало для прочих членов Политбюро? А для членов ЦК? А то, что им никому уже никогда не удастся вырваться на первое место, то есть до самой смерти оставаться на вторых, третьих ролях, в тени. А все почести будут вечно доставаться этому пустому маразматику?! Представляешь, какие настроения стали бурлить в их среде! Сам Генсек тоже знал, что таблетка одна, что его конкуренты и соратники кипят злобой и завистью, что они в любое время могут убить его, что надо всегда быть начеку. А чтобы таблетки получать регулярно, надо перестраивать всю жизнь общества и затем постоянно поддерживать новую систему. Конечно же силой КГБ, МВД, армии. А КГБ заберет такую власть, что... В общем, возникло такое великое множество проблем, разобраться в которых не стало никакой возможности. А тут еще пошел слух, будто скоро будут выпускать две, а потом три таблетки. Кому они достанутся? А если десять, двадцать, сто? А если всем? Зачем тогда дети? И как тогда с должностями? Так вечно и будет один грузчиком, а другой — маршалом? А если не всем — как поделить? Какова перспектива — бессмертные начальники и смертные подчиненные! И жизнь в обществе пошла так, что наше нынешнее положение вспоминалось как мифический золотой век. И собралось однажды Великое Собрание решить, как быть дальше. Ибо жить так дальше стало невозможно хотя бы уже потому, что сто тысяч творческих личностей, изготовляющих таблетку бессмертия, вовсю поносили Партию и Правительство, маразматика Генсека и его правящую банду. Представляешь, сколько рассказывалось подрывных анекдотов?! И впервые за всю историю страны Великое Собрание объявило закрытый конкурс на лучшее решение проблемы, объявив в качестве приза... Как ты думаешь, что? Таблетку бессмертия!

— И кто же победил?

— Один младший научный сотрудник без ученой степени.

— Что же он предложил?

— Он предложил уничтожить предприятие по производству таблетки бессмертия.

— А как же...

— Вот в том-то и загвоздка!

Идеологический характер нашего общества обнаруживается, начиная с самого фундамента познания человеком своего социального окружения и со своего поведения в нем, — с самопознания. Я имею в виду понимание факта.

Западных наблюдателей и самих советских правдоборцев обычно удивляет то, что даже в тех случаях, когда правдоборцы сообщают о бесспорных фактах нашей жизни, их обвиняют в клевете на нашу действительность. В этом усматривают цинизм, беспринципность, подлость наших властей. Во многом это действительно так. Но дело не только в этом. Дело в том, что само понимание социального факта в нашем обществе не совпадает с таковым на Западе. Более того, даже в понимании фактов природы мы часто являем собой то же самое. Отсюда непонятные для многих наши идеологические погромы в естествознании, вопреки, казалось бы, очевидным фактам.

Факт есть все, что так или иначе наблюдается людьми в окружающей их действительности. Но самое простое наблюдение означает выделение каких-то кусочков мира из мира в целом, причем — выделение их в некоторой их целостности. В общественной жизни предметом наблюдения являются люди, их поступки и взаимоотношения, создаваемые ими вещи, сооружения и т.д. Естественно, тип общества и адекватный ему тип гражданина сказываются на том, как люди выделяют факты своей жизни, какая целостность необходима для происходящего, чтобы считаться фактом, а не вымыслом или искажением. В нашем обществе выделение факта, по крайней мере во многих важных случаях, является специфически идеологическим. Во-первых, оно включает в себя не только беспристрастную констатацию некоторых событий и явлений, но некоторую идеологическую оценку и объяснение их. Без таких оценок и объяснения простая констатация может выглядеть как клевета, если констатируемое оценивается кем-то отрицательно. Например, если вы скажете, что у нас высокопоставленные лица имеют массу привилегий, вы не выскажете факта, а оклевещете наше общество. Чтобы высказать (описать) факт, в данном случае надо изложить некоторые принципы нашей доктрины (мы против уравниловки, у нас оплата по заслугам и т.п.), обосновать справедливость привилегий высокого начальства, отметить превосходство нашего строя, покритиковать прогнивший Запад с его контрастами. Во-вторых, выделение факта у нас включает в себя также положение того, кто его выделяет. Одно и то же сообщение может выглядеть как факт, если на него дана санкция властей или сами власти это делают, и как клевета, если это делается вопреки воле властей и лицами на то не уполномоченными. Например, происходило негласное повышение цен самыми различными