— А-га, — отвечает Ирлик, вписывая что-то в планшет. — Точно, спасибо.

— Что это? — спрашивает Алтонгирел.

— Числа Фибоначчи, — всё так же напряжённо отвечает Азамат. — Ирлик-хон, а зачем они вам?

— Да тут ряд продолжить надо, иначе надгробная плита не сдвинется, — отвлечённо изрекает Ирлик.

— Он в игру играет, — поясняю я под стук закрывающихся ртов.

— Во, прошёл! — радостно восклицает Ирлик и садится. — Ну что, скоро гостя кормить будете?

— Скоро, скоро, — заверяет матушка, убавляя нагрев под сковородкой. — Пришли вы рановато чуток…

Азамат легонько толкает её в бок, а сам быстро переводит тему.

— А что, Ирлик-хон, вы математикой увлекаетесь?

— Есть немного, — признаёт Ирлик. — Раньше по необходимости занимался, а вот как меня на цепь посадили, тоска заела, сидел, от скуки большие числа перемножал. Потом вспомнил про уравнения, стал их выдумывать и решать… Сам себе теоремы доказывал. Вышел, открыл свои старые записи, а там ещё столько всего! Теперь вот интересно, до чего люди додумались за это время. У тебя, Азамат, свежих задачников нет? Только чтоб на муданжском!

— У меня нет, но я знаю, у кого есть, — отвечает Азамат, закидывая в холодильник какие-то пакеты, один за другим. Рыбный дух уже весь дом пропитал. — Сейчас напишу, чтобы скинул.

— Ну нет, — встревает матушка. — Сейчас будем ужинать, а то я тебя знаю, как возьмёшь в руки телефон, так и нет тебя.

— Ладно, ладно, — усмехается Азамат.

— Кир-хян! — внезапно восклицает матушка. — Ты с улицы ящики не вносил?

— Не, — мотает головой Кир. — Пускай там стоят, тут-то жарко. Я вроде глянул, они плотно закрыты, звери не залезут.

— Умничка мой! Я как раз хотела сказать, чтоб там и оставили. Лиза, — оборачивается ко мне матушка. — Ты бы видела, как он рыбу ловит! Одну за другой, так и тянет, ни единой не упустил! А ещё говорил, что в море никогда не рыбачил. Сразу видно, моя порода!

— Да уж не сомневаюсь, — усмехаюсь я, внутренне вознося гуйхалах за Кировы приютские навыки: что ещё могло так расположить к нему бабушку, как не рыбалка! Сам Кир с независимым видом обдирает бронзовую чешую с какой-то плоскобрюхой пучеглазки (не знаю уж, как этот вид правильно называется), но нос у ребёнка неизменно стремится к потолку.

— Да, Кир сегодня молодец, — одобрительно басит Азамат, тайком облегчённо улыбаясь.

— А про какие ящики речь? — вспоминаю я.

— С рыбой, — поясняет Азамат. — Алтонгирел был прав, на Айшу таких гигантов приманило, еле в лодку поместились. Обратно плыли стоя по колено в рыбе!

— Погоди, так это вот весь холодильник забит — и ещё ящики во дворе?

— Ну так, я о чём, — усмехается он.

Я издаю какой-то жалкий хрип, но меня заглушает Ирлик.

— Азамат, а можно я хоть пару штук сырьём съем? Я их так люблю, когда крупные и с кровью!..

— Да пожалуйста, — Азамат делает широкий жест. — Лиза, правда, считает, что это вредно.

— Я думаю, Ирлику ничего не будет, — хмыкаю я, вспоминая оленей в огненном кругу.

— Кир, проводи?

— Ща, — Кир старательно отмывает руки и накидывает куртку.

Ирлик выскакивает первым и озирается. Я тоже высовываю нос полюбопытствовать, что же там за улов. Сначала не понимаю, куда Кир показывает, а потом доходит: вот эти три саркофага… Ирлик чиркает пальцем о свою щёку и подвешивает получившийся огонёк над головой. Кир отстёгивает защёлки и откидывает крышку ближайшего ящика — а там исполинские рыбины, к счастью, уже неподвижные. Моя ихтиофобия вроде бы прошла, но проверять не очень хочется, особенно когда Ирлик с кровожадным блеском в глазах подхватывает верхнюю рыбину под жабры и ногтем вскрывает ей брюхо… В общем, я удаляюсь в дом.

— Что мы будем со всем этим делать? — спрашиваю в панике.

— Солить. Вялить. Угощать, — довольно улыбается Азамат. — Ма заберёт часть, которые на севере не водятся. Алтонгирел тоже прихватит. Да и Айше что-то есть надо. Ирлик-хону обязательно на дорожку дадим. Ну и дворцовая кухня обогатится, я так думаю.

— То есть, ближайшие пару месяцев питаемся одной рыбой, — уныло вздыхаю я. — Пригласить, что ли, пару дюжин гостей… Кстати, надо Хосу выложить, я думаю, он не откажется.

Сказано — сделано, авось наш лесной приятель перестанет обижаться на Азамата и снова заглянет на огонёк.

Пока я хожу, Кир с Айшей накрывают на стол. Она довольно неуклюже двигается и плохо ориентируется в задаче, что, впрочем, понятно: если всю жизнь болеть, откуда узнаешь, как тарелки расставлять? Кир, однако, руководит чётко. Он у нас вообще чёткий паренёк.

Но вот и ужин на столе. Наедаемся до отвала, даже Ирлик, который уговорил не две, а четыре гигантских рыбины, а потом ещё добрался жареной. Азамат открывает бочонок пива, и некоторое время мы просто сидим и балдеем, пачкая носы в густой прохладной пене.

— А что, Ирлик-хон, — заговаривает Арон, с которого пиво сняло все остатки робости, — богов тоже в школе учат?

— Не, — роняет Ирлик, мечтательно глядя в потолок. — Никто нас ничему не учит. Так всю жизнь и ходим впотьмах.

— Откуда ж у вас тогда старые записи по математике? — резонно интересуется Арон. Я, правда, думала, он вообще весь разговор на эту тему мимо ушей пропустил, ан нет.

— У меня был учитель, — странным тоном отвечает Ирлик. — Заставлял меня думать. Поначалу очень тяжело было.

— А до того вы не думали, что ли? — не сдерживается Кир.

— Не-а, — спокойно отвечает Ирлик. — Мы, боги, для этого не приспособлены. Памяти вообще нет. Просыпаешься — где я? Что вчера было? Кто друзья, кто враги? С вами, людьми, такое только после пьянки бывает, а у нас каждый день так. Вон духовник тебе подтвердит: хочешь от бога что-нибудь получить — одаривай в тот же день. Забудет ведь! Тот же Учок. Ему подвластно плодородие, потому к нему все бездетные обращаются. А во время ритуала бездетная женщина на руках куклу держит, чтобы богу напоминать, зачем он пришёл. Так если ритуал затянуть, Учок иногда забывает, в чём дело, глядит, баба с мёртвым ребёнком, и давай его оживлять! Ну за мёртвыми-то ко мне идут, а я, естественно, такое безобразие прекращаю. Вот он и бесится, как такое, младший брат ему что-то запрещает! А что младший брат уже давно сильнее в десять раз и четыре обязанности выполняет вместо одной, это он не помнит!

— Ты поэтому вчера так сказал непонятно, — вставляю я, поскольку Ирлик всё больше распаляется, а с меня на сегодня фейерверков хватило, — что он самоотверженных любит, а потом, что решил, будто я Айшина мать?

— Да кто его там разберёт, что он решил! — отмахивается Ирлик. — Я знал, что либо одно, либо другое сработает, он такой предсказуемый! И тебе не стоит слишком много о богах знать, ещё найдёшь себе новых приключений.

— Так что же получается, — разводит руками матушка, — все боги, кроме вас, беспамятные совсем?

— Не все, — поправляет Ирлик. — Младшие с умом. Умукха и Укун-Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, Но они хоть числа знают. Для остальных-то есть только один и два, а дальше — много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…

— Я думала, вы с Укун-Тингир не в лучших отношениях, — удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М-да, глупость сморозила…

— А ты бы меня сильно любила, — усмехается Ирлик, — если б я тебя каждый день заставлял пересчислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой