— А Дессен? — плохо соображая, спросил генерал.

— Дессен? А черт его знает вашего Дессена... Он там, наверное, где ему положено быть...

Впрочем, если бы генералу и рассказали о баронете, это его мало утешило бы: он узнал бы, что Дессен был пойман в парке госпиталя, что сначала он отпирался и нес околесицу, потом раскис и просил вспомнить заслуги его отца, воевавшего в прошлую войну на стороне русских; что затем под диктовку майора написал донесение, сообщил адрес Януша и пароль; что шпион Януш уже два дня назад был взят русской контрразведкой, а «от него» перешел фронт и принес «донесение» Мариам Ямпольский, разведчик из партизанской группы в монастыре: он сообщил советскому командованию позывные группы, а на обратном пути согласился выполнить «небольшое поручение». А партизанская группа вместе с разведчиками из роты капитана Омельченко и нанесла удар по штабу...

Наверху послышался рев и гул, генерал поднял голову:

— Что это?

— Наши танки.

— Ваши?

— Несомненно. Можете считать, что у вас уже нет дивизии, генерал.

— Какая ошибка! — пробормотал генерал. — Какая ужасная ошибка...

Разведчик засмеялся:

— Не переживайте, генерал, не вы один в таком положении. А ошибка сделана не сегодня и не вчера, вы сделали ее, начиная войну... Вот и придется нам топать в Берлин, учить вас не ошибаться...

Туман редел, все больше светало, и мощные фары на танках, которые то включались на мгновение, слепя противника, то гасли, делая ночь еще чернее и порождая панику, были уже не нужны. И когда Павел Быков, находившийся в танковом десанте, спрыгнул около бывшего штаба немецкой дивизии, он нашел там только советских часовых, которые охраняли штабное имущество.

— А где мой генерал? — засмеялся Быков.

— Это который тут правил? За ним уже назад, в тыл надо... Да ты на Берлин жми, там их, фашистских генералов, и тебе и нам хватит. Давай-давай, а то к шапочному разбору попадешь. Давай!..

Сержанту Ивану Платонову не повезло. Как ни добивался, а вернуться в родной полк после лечения в госпитале ему не удалось. И вот он в штабе незнакомого полка получил бумажку, в которой написано, что сержант Платонов назначается во взвод пешей разведки на должность командира отделения.

По скользким ступенькам он вышел из землянки помощника начальника штаба, щеголеватого капитана, и оглянулся вокруг. Среди густого соснового леса возвышались замаскированные накаты блиндажей и землянок.

«Обжитое местечко», — подумал Иван, примечая заржавелые трубы-дымоходы, жердевые дорожки, выстеленные по раскисшей земле, стопки свеженаколотых дров у зияющих темнотой дыр — входов в лесные жилища. Он прислушался. Дыхание переднего края отчетливо доносилось сюда. Где-то далеко грохали разрывы мин, приглушенно бухал крупнокалиберный пулемет, высоко в небе надрывно, с придыханием гудел немецкий самолет-разведчик. И вдруг среди этих грозных звуков Платонов совсем рядом услышал тоненькое и звонкое: «Тень-тень-тень!»

«Пеночка! — догадался Иван и тут же разглядел на сосновой ветке желтовато-белесую грудку лесной пичужки. — Уже прилетела! Как у нас, в тайге...»

Веселое, беззаботное теньканье пеночки точно встряхнуло Платонова. Кажется, он только сейчас заметил, что вокруг в полном разгаре весна. И его лицо, широкое, курносое, с острыми живыми глазами под рыжей взлохмаченной щетиной бровей, посветлело; распрямились чуть сутулые плечи.

Сержант закинул за спину вещевой мешок с нехитрыми солдатскими пожитками и пошел искать землянку разведчиков. Она, как сказал ему помощник начальника штаба, находилась где-то по ту сторону дороги.

На дороге, которая, огибая землянки, убегала в глубь леса, стояла легковая машина. Возле нее топтался шофер — высокий, худощавый парень в синем комбинезоне. Увидев Платонова, шофер окликнул его:

— Дорогуша, дай-ка спичечку — прикурить нечем!

Платонов подошел к машине. Не торопясь, засунул руку в карман, достал зажигалку, энергично крутнул большим пальцем колесико с насечкой и, поднося зажигалку шоферу, назидательно сказал:

— Огонек у солдата всегда должен быть.

Шофер прикуривал долго, старательно (видать, сырой табак завернул), потом сделал несколько глубоких затяжек и лишь после этого удостоил сержанта беглым, коротким взглядом:

— Учитель выискался!

Платонов спрятал зажигалку и укоризненно посмотрел шоферу в лицо — молодое, с нагловатыми и чуть навыкате глазами.

— Учить-то тебя нужно. Да построже! Вот ты возишь своего начальника и, кроме баранки, ничего не хочешь знать. Хоть бы грязь от блиндажа отгреб. Нога небось больная у него?..

— А вы что же, бывали возле моей землянки? — услышал вдруг Платонов голос за своей спиной.

Иван повернулся и увидел перед собой высокого, худощавого мужчину в коричневой кожанке до колен. Под кожанкой над голенищами сапог разглядел генеральский лампас. Это был командир дивизии Чернядьев.

— И откуда вам, товарищ сержант, известно, что у меня нога болит? — В голосе генерала чувствовалось любопытство.

Поборов минутное замешательство, Платонов выпрямился и ответил:

— Я, товарищ генерал, сибиряк-охотник.

— Ну и что же?

— Умею немного читать написанное на земле.

— Где же вы прочитали, что возле моей землянки еще не просохло?

— А вот глина на подножке машины. След сапога тоже в глине. — Платонов указал на нерастаявший пласт почерневшего снега, куда ступал генерал, выйдя из «эмки».

— А о ноге?.. — все больше заинтересовывался командир дивизии.

— Это тоже по следам видать: шаг правой ноги широкий, след глубокий. А левой ступали осторожно — след мелкий, шаг узкий. Наверно, ранена левая нога.

Генерал одобрительно усмехнулся:

— Правильно. И логично... Как ваша фамилия?

— Сержант Платонов, назначен командиром отделения во взвод полковой разведки.

Генерал пристальным, опытным взглядом смотрел на Платонова. Простое, с хитринкой в глазах лицо сержанта, его крепкая фигура в сильно поношенной, но не мятой шинели, сапоги чистые, словно вокруг не ранняя весна, не грязь по колено, — все это понравилось командиру дивизии. Он видел перед собой человека дельного, что называется, военную косточку.

— Желаю, товарищ Платонов, удачи на новом месте. Ваша практика следопыта ой как пригодится в разведке!

Генерал пожал Платонову руку и сел в машину.

Тесноватая, полумрачная землянка с обшитыми фанерой стенами. Тусклый свет пробивается внутрь