столику.

— Гм, у нас тоже есть история для тебя, — ответила моя мама. — Не так ли, Алекс?

Мое зардевшееся лицо теперь сделалось совершенно красным.

— Я что-то пропустила? — спросила Лола, посмотрев на меня.

— Ник подходил, — пробормотала я. — Вот и все.

— И поцеловал ее на глазах у всех. И она согласилась поговорить с ним позже, — доложила мама и добавила, передразнивая меня: — Вот и все.

— Ах ты, маленькая негодяйка, — пошутила Лола. — Всем выпивку за мной счет!

Я с напускной скромностью взглянула на Лолу и использовала возможность, чтобы бросить взгляд на столик Ника, где рыжеволосая, казалось, до краев наполнилась возбуждением, а он снова встал, чтобы пододвинуть даме стул. И прежде чем я успела отвернуться, модель подмигнула в нашу сторону. Взволнованная — действительно, неважное состояние, когда люди за тобой наблюдают или, ну, в общем, шпионят, — я огляделась. Неужели это она мне?

— Неужели она только что мне подмигнула? — спросила я.

— Нет, дорогая, она подмигнула мне, — сухо возразила Лола. — А теперь разве я не говорила, что могу рассказать вам кое-что очень интересное?

К моему удивлению, именно Жак добродушно попросил:

— Умоляю, расскажи.

— Ладно, друзья мои, верю, что смогу сделать себе и другую карьеру, если модное дело надоест, — усмехнулась она. — Паблисити и шпионаж — две стороны одной медали. Ну, мода требует конкуренции. И естественно, информации.

— О, вот почему каждый дизайнер утверждает, что его модели самые лучшие и в то же время принесут прибыль, — прокомментировала мама.

— Что-то вроде, — ответила Лола. — Это можем обсудить позже. Так или иначе, я последовала за рыжей в дамскую комнату, но я не хотела злить ее, поэтому сначала ничего не говорила. Просто делала вид, что поправляю макияж, причем достаточно долго. — Лола вращала глазами. — Когда она закончила делать свои дела, я спросила, не закапывает ли она глазные капли. Конечно, да. Конечно.

Я не знала наверняка, почему «конечно», но не хотела прерывать рассказ.

— Тогда я попыталась разговорить ее, спросила, не модель ли она, объяснила, что работаю рекламным агентом, — продолжала Лола. — Тут я хочу сделать небольшое отступление: если бы я была мужчиной, она бы могла подумать, что я хочу сблизиться с ней, преследую ее. Это, действительно, неверное поведение. Поверьте, я знаю. — Лола замолчала, прищурив глаза, как будто вспоминала какой-то ужасный — типа «Эй, малышка!» — момент. Избавившись от воспоминаний, она продолжила: — Но к счастью для нас, я женщина, и она клюнула. Сообщила мне, что ее имя Сиобхан и — да, она хочет стать моделью. Фактически она совершенно уверена, что прославится, потому что собирается попасть на ТВ. О мой Бог, вы не поверите, что они делают на этом шоу. О, она все мне выложила. Будто бы не ела несколько дней, а потом поедала все, что попадалось на глаза. Только пища вырывалась обратно. — Лола наморщила нос. — Э-э-э… это было грубое сравнение, извините. И на самом деле это неправда, потому что они едят. По крайней мере, стараются это делать, но совсем не просто отмотать назад годы и годы выработки условного рефлекса.

В то время как мама и Жак обменялись недоумевающими взглядами, я удовлетворенно кивнула. Слава Богу, Ник рассказал мне правду про шоу.

— Видите ли, эти модели думают, что Ник — принц из некоей крохотной страны, о которой они никогда не слыхали, потому что ее нет в реальности, и, чтобы стать его принцессой, девушка должна набрать вес, потому что в его стране почитают толстых женщин, — доложила Лола, чрезвычайно довольная собой, в то время как Жак буквально разинул рот, а моя мама ахнула.

— Солнышко, ты знала, что это за шоу? — не выдержала она.

Я уставилась вниз, на свои колени, вверх на потолок — куда угодно, лишь бы не встречаться глазами с мамой, — и скривилась. Как признаться маме теперь, когда правда выплыла наружу, что я кое-что знала, но была слишком сбита с толку?

— Гм… да?

К счастью, Лола продолжила свой репортаж с места событий:

— О Боже, посмотрите на нее сейчас, отщипывающую крошку хлеба.

И конечно, мы все повернулись и посмотрели.

— Как бы то ни было… я спросила ее, кто симпатичный парень за ее столом. Само собой получилось. — Когда благодарные слушатели отодвинули в сторону чашки и поставили локти на стол, подпирая подбородки руками, Лола преподнесла неожиданное продолжение: — Знаете, она неплохо выглядит. — И посмотрела на меня искоса, сверкнув глазами. — Держись, Алекс, я не закончила. Я только хотела сказать, что она выглядит, как Джери Холливэлл, только удлиненная дюймов на десять или около того. О, и голос тоже похож. — Она, безусловно, была горда собой. Лола прочистила горло и перешла к тому, чтобы совершить свое лучшее перевоплощение «Кокни-из-Ист-Энда-включая-умирающего попугая». — «Ой, Ник, он, да, такой привлекательный», это я цитирую Сиобхан. — И Лола продолжила ее голосом: — «Но чтоб мне провалиться, подозреваю, что он гей. Он даже не слишком-то целовался ни с одной из нас — уж не говоря о том, чтоб переспать. Все мои приятели предупреждали, что наверняка будет какой-то подвох в этом шоу!» Конец цитаты. Гм, гм… А теперь, делая выводы из рассказанного мисс Симонс — и надеюсь, что не обижу вас, миссис Симонс, — я-то не думаю, что он гей! Но, Алекс, я уверена, что подвох — это ты!

Думаю, что я явственно произнесла: «Полный п…!» Лолино утверждение заставило меня порозоветь от удовольствия — или, возможно, покраснеть, — я задумалась и в смущении почувствовала, как мои щеки заливает предательская теплота. «У Ника действительно получается заставить меня прекратить делать это, — подумала я. — Гм… заставить меня краснеть — вот все, что он должен был компенсировать мне в конце?»

Я нравлюсь ему, я действительно ему нравлюсь.

И это — все, что мне нужно? Я должна была обо всем хорошенько подумать.

Правильно, но что меня так разозлило, если то, что Сиобхан сообщила Доле, было правдой? Итак, Ник делает нечто дурацкое на ТВ; черт, я тоже была там и тоже такое делала. Ладно, перефразируем: он добровольно делал нечто дурацкое на ТВ. С другой стороны, существовали на свете люди (включая тех, одержимых Пулитцеровской премией — и я не имею в виду Лили — часть меня), которые считали мою профессию просто нелепой. В конце концов, ведь она связана с чтением публикаций в журналах типа «Кошачий концерт на подиуме». Кто бы говорил?

Так в чем же было прегрешение Ника Сноу? Он не рассказал мне все о происходящем на самом деле, что заставило меня чувствовать себя немного… глупо и сбило с толку. Но он сам выставлял себя в дурацком свете на телевидении, не я. В конце концов, я никогда не подписывала никаких документов. Ха! Если даже они выставят в эфир видеозаписи наших свиданий, им придется прикрывать мое лицо одним из тех размытых синих пятен. Я хихикнула про себя. Никто не поверит моей маме, если она начнет хвастаться, что ее дочь — это синее пятно. Я покачала головой над всей этой нелепицей.

— Давайте уйдем отсюда, — предложила я, доставая из бумажника пачку евро, чтобы оплатить счет. Но когда поднялась со стула и направилась к выходу, то не смогла удержаться, чтобы выйти просто так. Сначала продефилировала мимо Определенно-неопределенной парочки и широко улыбнулась для их скрытых камер, а затем, выпрямив спину, обнаружила, что прохожу мимо стола Ника в опасной близости, так что моя сумка задела спинку стула Сиобхан. Я небрежно задержалась, чтобы поправить на шее шарф из «Эрме» — просто так, — и затем пошла дальше. Еще бы на сантиметр ближе — и, возможно, если бы она держала бокал красного вина и была одета в белое вместо черного, то произошел бы трюк с опрокидыванием, подобного которому не было со времен рекламного ролика пива «Миллер лайт». Вот это, возможно, было бы сделано для небольшого количества хорошего ТВ.

— Так много волнений за один уик-энд я не переживала с тех пор, как рухнула компания «Инрон», в акции которой я вложила деньги, — заявила мама с самым серьезным видом, когда мы вышли из ресторана. — Думаю, мне надо слегка-а-а поспать. — Она «слегка-а-а» зевнула.

Пока мы шли к остановке такси, мимо жилых домов на авеню Монтейн, я рассеянно осматривала