хоть что-нибудь чувствовать!

«Белые мантии» говорят, что ему надо сутки отлежаться, и выгоняют его парней — слишком шумят, мол. Правильно, пусть выгоняют, достали уже со своими восторгами. И все уходят, кроме Малыша…

— Ты-то чего остался? — мрачно смотрит на него Яромир.

— Я подумал… — Малыш касается его руки. — Тебе может что-нибудь понадобиться…

Руки у Малыша теплые, мягкие, на них, как будто, и мозолей даже нет. Это могло бы быть приятно, то, как он трогает Яромира, но сейчас это бесит. «Нашел время! Блядь, если ему так приспичило, пускай к кому другому клеится!»

— Мне ничего не нужно. И никто не нужен. Уйди! — Яромир едва сдерживается, чтобы не наорать на Малыша.

Тот, видно, понял, что лучше не нарываться, быстро поднялся и, буркнув: «Выздоравливай поскорее!», исчез за дверью.

И, наконец-то, стало тихо.

… Яромир проснулся ночью. Один, в пустой темной палате. Он ненавидел вспоминать детство, но сейчас вспомнил… Как боялся темноты, как был убежден, что внутрь к нему заползло чудовище из мрака, поселилось в нем и пожирает его душу… Потом он стал старше и сказал себе, что нет никаких чудовищ… В этом он был не прав. Чудовище из мрака на самом деле существует. Оно жило в нем, оно сожрало его душу, и теперь он сам — чудовище.

— И ты мне потом все-все расскажешь, да?

— Обязательно.

…Исен Дин-Хадар только что связался с ним и пожелал, чтобы его младший внук, о выдающихся способностях которого он слышит едва ли не каждый день, ассистировал ему завтра утром на операции.

То, что Председатель Амирата оперировал лично — это была традиция, заведенная ещё Великим Оакимом. Дин-Хадары, прежде всего, — «белые мантии». Да-да, Дани с малых лет это слышал, что Великий Оаким снискал себе славу, в первую очередь, как один из лучших хирургов современности…

Весьма любопытно, кто это удостоился такой чести, чтобы дед собственноручно его покромсал?

В одном можно было быть уверенным: раз за дело взялся Исен, значит, это что-то серьезное. А серьезными операциями Дани ещё не занимался. Ему уже доверяли работать самостоятельно, но пока это было что-нибудь простенькое, как правило, пластика. Но, всё равно, он был уже полноправным хирургом.

После каждой такой самостоятельной операции он всегда приезжал к Эстэли — они завели свою традицию. И Эстэли уже ждал его, приготовив напиток с яблоком и корицей, и требовал рассказать ему «все-все». Дани, разумеется, рассказывал. «Все-все», что интересовало Эстэли.

— Ух, ты! Значит, этому Дэлис, и правда, столько лет?.. На самом деле?.. А эта Моник, какая у неё по счету уже операция? Вот, я так и знал, что в интервью она врет! Ещё мои родители говорили, что помнят её с другой формой носа…

… Дани приехал даже раньше, чем было назначено. Но дед уже был на месте, в ослепительно белой униформе, он коротко, по-деловому, кивнул Дани. Как коллеге, как равному…

— Пойдем, Дани, покажу, что нам предстоит, — Исен жестом пригласил его в кабинет для исследований.

На нескольких экранах отображалась информация о пациенте: история болезни, результаты многочисленных обследований… Это был председатель совета директоров крупной транспланетной корпорации, очень влиятельный человек в Торговом Союзе. Тем удивительнее было для Дани его состояние здоровья… точнее, о здоровье тут и речи не было. Почти все важные органы нуждались в скорейшей замене. Семьдесят два года… М-да…

— Тоже излишества? — полюбопытствовал Дани.

— Не только, — проворчал Исен. — У него, по его собственному утверждению, с детства фобия — боялся врачей, уколов, обследований. Вот он и игнорировал столько лет нормальную медицинскую помощь…

— А что сейчас с его фобией?

— Да ничего, — усмехнулся дед. — Понял, что может умереть в любой момент, и фобию тут же как ветром сдуло. Конечно, эти шарлатаны, которые именуют себя личными психотерапевтами, за его деньги могли у него ещё десяток-другой разных «фобий» обнаружить… Ну, как? Тебе всё понятно?

— Да, — уверенно ответил Дани. А что тут могло быть непонятного? Работы много, да, но ничего сверхсложного.

— Хорошо, — Исен, судя по всему, остался доволен его бодрым «Да!» — Тогда иди во вторую вспомогательную и подготовь донора. Посмотри ещё раз все тесты и, если что-то вызовет сомнения, проверь лично.

Мог бы и не напоминать. Дани всегда всё лично проверяет, даже если тестирование сам Исен проводил…

Донор лежал на специальном столе для обследований. Когда Дани вошел, донор повернул голову в его сторону… Он был накрепко прикручен к столу ремнями, совсем юный, наверное, ровесник Дани… На щеке пульсировал перевернутый треугольник…

— Пожалуйста, не убивайте меня, — умоляюще прошептал он. — Я здоровый… Я ещё могу работать… я могу приносить пользу обществу… Не убивайте, позвольте мне жить…

Вокруг жужжали приборы.

— С чего начнете проверку, амир? — осведомился старший из медиков.

— Я… сейчас… Одну минуту! — Дани поспешно вышел. Уже за дверью вытер об униформу вспотевшие ладони.

И что теперь? Исен велел ему подготовить донора, но Дани не думал, что…

— Что такое? — дед направлялся в операционную и удивился, увидев Дани бесцельно слоняющимся по коридору. — Что-то не так с тестами?

Дани смотрел себе под ноги.

— Этот донор…

Он запнулся, просто не знал, что сказать дальше. Да, донор… Он — там, прикрученный к столу, он живой… пока ещё живой, двигается, дышит… смотрит на Дани, который должен забрать у него жизнь… Должен? Кому? Почему?..

— Ах, да, донор, — раздраженно произнес Исен. — Тебе уже сказали? На редкость капризный пациент попался, да ещё с совершенно идиотскими предрассудками. Он, видите ли, не желает, чтобы донором у него был преступник! И что, мы теперь должны для него честного гражданина зарезать?! Вот тебе и Торговый Союз, вот тебе и соблюдение прав человека! Как только их шкуры дело касается, сразу обо всем забывают! Но ничего, я уже ему все объяснил. Что этот донор подходит идеально, и другого искать я не вижу смысла. А если будет привередничать — можем поставить искусственные органы, но их скоро менять нужно будет, да и систематические обследования, процедуры… Тут его капризы сразу закончились.

Дед ободряюще улыбнулся Дани.

— Так что, проблем не будет, можешь работать спокойно. Побыстрее бы закончить и выпроводить этого самодовольного типа с Элпис.

И дверь операционной бесшумно закрылась за Исеном Дин-Хадаром.

Вот так. А чего он ждал? Надо идти и работать. Тесты проверять…

Дани никак не мог решиться войти. Встретить направленный на него взгляд… Кто он? Что натворил? За что был приговорен к пожизненной каторге? Печать контроля на его лице всё ещё активна, можно посмотреть информацию… И что это изменит? Станет Дани спокойнее, если он узнает, что этот парень — бандит и убийца?.. Нет, не станет! Поэтому Дани сейчас пойдет к деду и откажется. Вот прямо сейчас пойдет… И заявит, что не будет заниматься подобными вещами! И пусть он станет позором семьи, пусть ему потом всю жизнь одну только пластику доверять будут… Пусть?.. М-да… Безрадостная перспектива… Если не горячиться, если подумать… Готов ли он пожертвовать карьерой, положением, возможностью заниматься собственными исследованиями… да всем, практически, пожертвовать ради…