Я лишь выразительно подняла глаза к небу. Какой смысл что-то ей объяснять?

— Не надо было тебе здесь появляться.

Пейтон обиженно надула губы.

— А ты должна была позвонить. Ты мне обещала. Помнишь?

Кора с Джеми стояли у кухонного стола и смотрели на нас в окно.

— Я еще привыкаю, — сказала я, но Пейтон отвернулась, не слушая меня, и зашагала к пруду. Со своими хвостиками в профиль она казалась маленькой девочкой. — Послушай, мне так сложно…

— Мне тоже, — ответила она, заглядывая в воду.

Я подошла и встала рядом. Уже стемнело, почти ничего не было видно. С другого берега доносился шум насоса, перекачивающего воду искусственного водопада.

— Знаешь, столько всего произошло с того времени, как ты уехала, Руби.

Я оглянулась на окно кухни. Джеми ушел, но Кора по-прежнему смотрела на меня.

— Например?

Пейтон подняла на меня глаза и пожала плечами.

— Вообще-то я хотела с тобой поговорить, — прошептала она. — Только и всего.

— О чем?

Пейтон набрала в легкие воздуха, помолчала, глядя, как Роско пролез сквозь собачью дверцу и бежит к нам, и шумно выдохнула.

— Ни о чем, — сказала она, отворачиваясь к воде. — То есть я по тебе скучаю. Мы виделись каждый день, а ты вдруг исчезла. Непривычно.

— Знаю, — кивнула я. — Честное слово, я бы ни минуты не сомневалась, если бы могла вернуться к прошлому. Но это невозможно. Теперь моя жизнь здесь, по крайней мере на какое-то время.

Она немного подумала, вглядываясь в водную гладь, затем медленно перевела взгляд на возвышающийся за нами дом.

— Теперь у тебя все по-другому, — сказала она.

— Да, — согласилась я.

Пейтон пробыла у нас меньше часа — вполне достаточно, чтобы обойти со мной дом и двор, пересказать мне все последние школьные сплетни и отклонить еще два приглашения Джеми остаться на ужин. Джеми, похоже, страшно обрадовал тот факт, что у меня есть подруга. В отличие от Коры, которая придерживалась совершенно другого мнения, о чем я узнала чуть позже, когда разбирала одежду у себя в комнате и вдруг увидела в дверях сестру.

— Расскажи мне о Пейтон, — велела она.

— Да особенно-то и нечего рассказывать, — ответила я, сосредоточенно раскладывая носки по парам.

— Вы давно дружите?

Я пожала плечами.

— Около года. А что?

— Нет, ничего. — Она прислонилась к косяку двери, глядя, как я перешла к джинсам. — Какая-то она… я бы сказала, навеселе. Неподходящая для тебя компания.

Так и подмывало возразить, что Кора сама не слишком хорошо меня знает, чтобы судить, с кем я могу дружить, а с кем — нет. Но я придержала язык, просто стояла и складывала джинсы.

— В любом случае запомни, — продолжила сестра. — Я буду очень признательна, если ты сочтешь нужным предупреждать о своих гостях заранее.

«Можно подумать, что в доме не протолкнуться от моих друзей!» — подумала я.

— Откуда я знала, что она приедет? По-моему, я даже не говорила, где сейчас живу.

Кора кивнула.

— Хорошо. Просто в следующий раз предупреди заранее.

— Обязательно, — произнесла я, подумав про себя, что никакого следующего раза не будет.

Я молча складывала вещи, ожидая, что Кора продолжит. Начнет упрекать меня, втягивая в скандал, которого я не хотела, да, в общем-то, и не заслужила. Однако сестра повернулась и пошла в свою спальню, пожелав мне напоследок спокойной ночи уже другим, более ласковым тоном. Я ответила ей, и наши запоздалые добрые слова развеяли неприятный осадок от ссоры.

Обычно я работала у Харриет с трех до семи, и предполагалось, что за это время она должна пообедать и съездить по делам. На самом деле все заканчивалось тем, что она с сумкой в руках бродила возле магазина, волновалась и никак не могла отойти.

— Извини, — говорила она, поправляя ожерелья в витрине, которую я уже дважды приводила в порядок. — Просто… мне нравится, когда все идет по заведенному порядку, понимаешь?

Я понимала. Харриет начала свой бизнес с нуля, сразу после художественной школы, и процесс становления был нелегким. Ей довелось преодолеть немало трудностей, пойти на сделку с собственным талантом и едва избежать банкротства. Но Харриет все выдержала, одна против всего мира. И именно поэтому ей было трудно признать, что теперь нас двое.

Как бы то ни было, иногда ее нервозность меня безумно злила. Харриет ходила за мной по пятам, перепроверяла и переделывала на свой лад каждую мелочь, хваталась за любую работу — так, что порой я всю смену сидела сложа руки и недоумевала, зачем она меня вообще наняла? Однажды, после того как несколько часов мне не доверяли ничего, кроме смахивания пыли, я не выдержала и спросила.

— Честно? — переспросила она. Я кивнула. — У меня куча работы. Я не успеваю с заказами, вечно путаюсь в счетах и совершенно измотана. Давно бы свалилась, если бы не кофеин.

— Тогда позволь мне помочь.

— Я и пытаюсь. — Она отхлебнула от очередного стаканчика с кофе. — Только это очень трудно. Я ведь уже говорила, что всегда была одиночкой? Сама за все отвечаю, будь то хорошее или плохое. Мне все время кажется, что если я ослаблю контроль…

Я ждала, что она продолжит, но Харриет молчала.

— То все потеряешь, — закончила я.

Она удивленно округлила глаза.

— Откуда ты знаешь?

Вот сейчас возьму и все выложу.

— Догадалась, — сказала я.

— Кроме этого бизнеса, у меня нет ничего, что бы принадлежало только мне. Я страшно боюсь его потерять.

— Понимаю, — кивнула я, глядя, как она делает еще один глоток кофе. — Но принять помощь вовсе не означает утратить контроль.

Меня вдруг осенило, что я должна последовать собственному совету. Впрочем, если оглянуться на прошедшие несколько недель — жизнь у Коры, договор с Джеми насчет колледжа, — похоже, я так и сделала.

Харриет была одержима работой до такой степени, что у нее не было никакой личной жизни. Днем она трудилась в магазинчике, вечером шла домой и почти всю ночь мастерила новые украшения. Может, ее это вполне устраивало, но оказалось, что кое-кого перемены только бы обрадовали.

Например, Реджи, продавца витаминов. По дороге на обед он всегда останавливался посмотреть, не нужно ли ей чего-нибудь. Если покупателей было мало, он выходил в проход между нашими киосками, чтобы поболтать. Если Харриет жаловалась на усталость, он тотчас предлагал ей витаминные комплексы; стоило ей чихнуть, как Реджи спешил с эхинацеей. Однажды, когда он принес травяной чай и гинкго билоба — Харриет посетовала, что ничего не помнит, — она сказала:

— Он такой добрый! Не могу понять, зачем ему все эти хлопоты?

— Ты ему нравишься, — сказала я.