— И она решила, что я пригласил вас на прогулку именно для этого?

Энн молчала, глубоко униженная тем, что приходится обсуждать с Генри нелестные предположения ее Матери.

— Все дело в том, мистер Оуэн, что у меня не очень много поклонников. Фактически вы первый мужчина, пригласивший меня на прогулку.

«Я не могу сделать это, — в отчаянии думал Генри, — просто не могу обмануть такую простушку!». Но тут перед его мысленным взором предстала картина — «Морской Утес» обрушивается в воду, и холод окутал его сердце так явственно, будто он тонул в ледяных глубинах океана. «Пройди через это как можно быстрее. Покончи с этим, наконец. Переживи ее радость. Укрепи свое сердце», — нашептывал ему внутренний голос.

— В таком случае, я надеюсь, что никто еще не делал вам предложения. — Бледные щеки Энн вдруг стали малиновыми. Иронизируя, она улыбнулась:

— Я получаю предложения руки и сердца по два раза в неделю, мистер Оуэн, — сказала она, обернувшись к нему и заставляя его отвести взгляд.

Еще несколько недель назад он осознал, что будет гораздо легче, если, произнося эти слова, он не станет смотреть на нее. Генри не хотел видеть счастья в ее глазах в такой момент, не хотел, чтобы она становилась для него реальным человеком, не хотел знать о ней ничего, кроме того, что она согласна выйти за него замуж. Он достал из кармана маленький квадратный атласный футляр и открыл его, радуясь, что не дрожат руки.

— Будьте моей женой. — Он почти втиснул коробочку ей в руки, невольно пытаясь как можно быстрее избавиться от кольца. «Возьми, просто возьми его, и покончим с этим!»

Девушка порывисто вздохнула, йотом всхлипнула. «Ох, ради Бога, только бы не заплакать, не зареветь!»

Он закрыл глаза и подумал о «Морском Утесе», но на этот раз воспоминания его не успокоили. Он был уже готов забрать кольцо обратно, но Энн надела его, отрезав тем самым все пути к отступлению. Генри невольно задержал дыхание, глядя на ее пальчик, на котором теперь сверкал окруженный изумрудами крупный бриллиант. Он купил это кольцо, не тратя времени на выбор, — просто попросил клерка в магазине выбрать что-нибудь соответствующее случаю, но теперь почувствовал неожиданное удовольствие оттого, что украшение ей очень понравилось.

— Да. Я согласна стать вашей женой.

Генри заставил себя поцеловать ее в щеку, сознавая, что где-то в глубине души он надеялся, что она скажет «нет».

Никогда еще Энн не была так безгранично счастлива, как на протяжении тех нескольких недель, которые последовали за официальным объявлением о ее помолвке. Ее ничуть не беспокоило, что окружающие не скрывали своего недоумения и скепсиса по поводу происходящего. Она была абсолютно уверена в том, что Генри не охотится за ее приданым, о чем ее постоянно предупреждала мать, когда говорила, об опасностях, подстерегающих девушку на выданье. Все в Ньюпорте знали, что Генри является наследником огромного состояния и не нуждается в деньгах, не говоря уже о, том, чтобы польститься на довольно скромное приданое, которое давали за ней родители. Энн вдруг стала настолько популярна в обществе, что в ее адрес начали приходить десятки поздравительных открыток. Но ей некогда было читать все эти послания, поэтому в числе небрежно отброшенных в сторону конвертов оказалось и письмо от деда Генри. Энн, парящая в облаках, жила в золотистом свете любви и так и не узнала, как близка была, к тому, чтобы изменить плавное течение своей жизни.

Уже более уверенная в себе, Энн избавилась от стеснительности, которую испытывала в обществе Генри, и обнаружила в нем человека, обладающего чудесным характером. Они подолгу беседовали, смеялись шуткам друг друга, и она принимала странный взгляд, которые он бросал на нее иногда, за знак одобрения и приятного удивления ее умом. Ее даже не смутило, что большую часть сезона Генри участвовал в парусной регате, проходившей где-то у Бермудских островов. Девушка была помолвлена и готовилась к предстоящей свадьбе.

Энн приходилось, периодически пощипывать себя, чтобы убедиться — нет, она не спит. Милая Беатрис не оставляла подругу ни на секунду, тревожась за ее судьбу. Энн не обращала внимания на ее предупреждения и однажды даже обвинила в том, что та завидует ее счастью. Но разве могла Энн сердиться на свою лучшую, подругу, когда мир так прекрасен?

За четыре недели до свадьбы Энн стояла перед туалетным столиком своей матери и улыбалась своему отражению. Девушке очень хотелось сбросить к тому времени несколько фунтов, но она была слишком счастлива, чтобы заставить себя голодать. Ей казалось, что она восхитительно выглядит в своем бело-розовом свадебном платье, корсаж которого сверкал, густо расшитый жемчугом.

— Ах, Энн, — сказала Беатрис со слезами на глазах, — ты выглядишь так прелестно!

Энн тоже расплакалась — впервые в жизни она чувствовала себя прелестной.

Генри рвало уже четвертый раз за последние три дня. Он вцепился в унитаз, как утопающий в спасательный круг. Превозмогая слабость, он поднял голову и тут же согнулся в очередном приступе тошноты. За спиной у него посмеивался Алекс.

— Я рад, что позабавил тебя, — сказал Генри, сплюнув в сливающуюся воду. Он встал и потер подбородок, краснея оттого, что его застали в таком плачевном состоянии.

— Ты действительно меня забавляешь. Ты, судя по всему, думаешь, что являешься первым мужчиной, который женится на нелюбимой женщине, — сказал Алекс, наблюдая за тем, как Генри плещет водой в лицо и полощет рот.

— То, что я собираюсь сделать — самый низкий поступок для мужчины. Я чувствую себя как проклятый трус.

— Тогда откажись, — посоветовал Алекс зло.

Генри оглянулся с выражением муки на лице.

— Не могу. И черт меня побери, если я могу объяснить, почему. Я должен пройти через все это до конца.

— Боюсь, у тебя не хватит духу, — рассмеялся Алекс.

Генри скорчил гримасу и промокнул лицо мягкой хлопковой салфеткой.

— Я тоже этого боюсь.

Он прошел мимо Алекса в комнату, которую обычно занимал, когда бывал в Ньюпорте. Алекс был ближайшим другом вот уже двадцать лет, и его семья, несмотря на царившую в ней дисгармонию, была для Генри родной.

С тех пор, как погибли его родители, Генри проводил каждое лето с семьей Хенли в их ньюпортском коттедже.

Генри подошел к окну, выходящему на Наррагансеттский залив.

— Я вчера проходил мимо «Морского Утеса». Гроза, которая была на прошлой неделе, смыла в океан еще часть холма.

Он не сказал Алексу, что при виде «Морского Утеса» его пробил холодный пот, и он почувствовал, что легким не хватает воздуха. На один жуткий миг Генри показалось, что он умирает.

Пристально взглянув на друга, Алекс заметил тоскливое выражение лица, темные крути под глазами и горькие складки у рта. Генри олицетворял собой человека, убитого горем.

— Поступай так, как считаешь нужным, — мягко произнес Алекс.

Генри обвенчался с Энн в Нью-Йорке двадцатого сентября и покинул ее в тот же день, заявив, что срочные дела требуют его присутствия на верфи в Ньюпорте. Энн ответила, что все понимает, и скрыла ужасное разочарование, вызванное тем, что ей придется вернуться в родительский дом после свадьбы, а не переехать в городской дом Генри. Так будет лучше, говорил Генри, потому что не знает, как долго будет отсутствовать, а Энн будет удобнее ожидать его в привычной для нее обстановке.

Спустя три недели после свадьбы, холодным и промозглым октябрьским днем в дверь их дома на Западной Пятьдесят Седьмой улице постучал незнакомец и спросил Энн. Ее первой мыслью было, что такой