Бросив быстрый взгляд, чтобы убедиться, что никто не видел, как они вошли в комнату, он, молча, провел ее в укромный уголок.

— Я все время думал только о том, чтобы поцеловать тебя, как только ты уехала, — сказал он, положив ладони на ее шею, лаская большими пальцами чувствительную кожу у нее под подбородком. — Я хочу тебя, Энн.

Она сделала большие глаза.

— Прямо здесь и сейчас?

Генри покачал головой и улыбнулся.

— На самом деле, да. Но я не имел в виду — прямо сейчас.

— Ох, — произнесла она и мгновенно поняла, что и одним словом можно выразить разочарование. Энн боялась, что даже в темноте видно, как горит ее лицо. Он поцеловал ее в пылающую щечку, и ощущение его губ на пламенеющей коже было таким же возбуждающим, как если бы он целовал ее в губы. Энн обняла Генри за шею, восхищаясь тем, что она такая сильная и по-мужски крепкая, прижалась к его щеке, чувствуя покалывание начинающей пробиваться щетины, но ей это нравилось.

— Выходи за меня, Энн. Ты должна это сделать.

— Почему?

— Потому, что я разорился, а у тебя все мои деньги.

Она оттолкнула его и посмотрела на него с ужасом. Генри рассмеялся.

— Я же шучу, любимая. — Он нежно поцеловал Энн, все еще посмеиваясь над ее реакцией. — Я никогда бы не сказал этого, если бы хоть на минуту мог предположить, что ты воспримешь мою шутку всерьез.

— Это только доказывает, Генри, что ты меня совсем не знаешь, — сказала она так печально, что Генри захотелось ударить себя за глупую шутку. Он так отчаянно мечтал о том, что она согласится выйти за него замуж…

Он нежно взял ее лицо в свои ладони.

— Я люблю тебя, Энн, именно поэтому ты должна выйти за меня замуж. Ты же сама это знаешь.

Энн закрыла глаза, готовясь задать вопрос, который стеной закрывал ей путь к счастью. Она собиралась с силами, чтобы не заплакать, когда спросит его об этом.

— Почему ты не любил меня раньше?

Лицо Генри напряглось, щеки вспыхнули темным румянцем.

— Это простой вопрос, и ответ на него ты уже знаешь. Я женился, чтобы получить наследство. На твоем месте могла оказаться любая другая девушка. Я буду сожалеть об этом поступке всю свою жизнь. Я причинил тебе боль, Энн, и каждый раз, когда я думаю об этом, мне хочется умереть. Ты не заслуживаешь подобного! Два года назад я был в отчаянии, а ты охотно согласилась. Тогда я не думал жениться по- настоящему.

— А для меня все было по-настоящему, — сказала Энн, не в силах скрыть горькие нотки в голосе, и повернулась, чтобы уйти.

— Не уходи, Энн! Прости меня! Я сделал ошибку. Черт, я все всегда делаю неправильно! Если честно, я удивляюсь, почему ты со мной вообще разговариваешь.

Остановившись, она повернулась к нему, и выражение его лица смягчило ее сердце. «Почему, — думала она, сердясь на себя, — почему я не могу на него злиться? Почему я должна понимать его?»

В его взгляде ожила надежда.

— Выходи за меня, обещаю, что никогда больше не причиню тебе боли.

Она едва заметно улыбнулась.

— Я подумаю об этом, Генри.

Энн повернулась и кинулась прочь так, словно хотела сбежать от своих сомнений, от Генри и от сердца, которое она ему отдала. Она очутилась на втором этаже особняка, где важный лакей поклонился ей:

— Здесь все приготовлено для отдыха гостей, прошу вас, мадам.

Отдохнуть? Да. Энн внезапно почувствовала страшную усталость.

— Спасибо, — кивнула она и прошла в большую, причудливой формы дамскую спальню. В дальнем углу комнаты стоял маленький, обитый шелком диванчик, на который она с облегчением и села. Она не могла сейчас предстать перед Беатрис и отвечать на все ее вопросы, выслушивать лекции о том, как она должна сопротивляться желаниям Генри. Она не хотела снова слушать список его прегрешений. Ей нужно было разобраться в своих чувствах. Энн недовольно поморщилась, услышав скрип открываемой двери и женские голоса. Сейчас ей так хотелось побыть одной!

— Интересно, что произойдет, когда она опять растолстеет? — говорила одна из вошедших девушек.

Лицо Энн вспыхнуло. Она поняла, о ком они говорят. Девушка замерла в своем углу и молила Бога, чтобы они ее не заметили. Энн хотелось исчезнуть, так подействовало на нее всего лишь одно злобное высказывание.

— А она обязательно растолстеет. Такие всегда толстеют. Честно говоря, я не понимаю, что он в ней нашел? — говорила Аннет Биссетт. Энн вспомнилось, что эта девушка кокетничала с Генри на прошлой неделе.

— Ты должна признать, что сейчас она очень красива. Все молодые люди сходят по ней с ума.

— Но ты не видела ее прежде. Она была, как корова. Или, скорее, как свинья, — сказала Аннет, издавая звуки, подражающие хрюканью свиньи. — Ах, я так и знала, что у меня прическа сбилась набок. Она снова растолстеет. И тогда, привязанный к толстой и безобразной жене, он будет вынужден завести любовницу. Мама говорила мне, что все мужчины так поступают. Поэтому я никогда не ем пирожных, хотя обожаю шоколадные торты, которые печет Кук. Ты помнишь ту женщину…

Они вышли из комнаты, и Энн не услышала продолжения разговора. Но она знала, что ее обсуждают все кому не лень. Это не должно было бы ее беспокоить, но беспокоило. Она боялась, что услышанное может оказаться правдой.

Впервые Беатрис чувствовала себя уютно и спокойно рядом с Алексом, так она волновалась за Энн и Генри. Ей хотелось верить в искренность Генри. Она даже подозревала, что он сам думает, что искренен. Но она способна видеть то, что Энн в любовном тумане не видит: Генри причинил Энн ужасную боль, а заплатил за это всего лишь раскаянием. Мысль о том, что ее подруга не только простила его, но и отдала ему свою любовь, сводила Беатрис с ума.

— Алекс, — сказала Беатрис, — вы бы смогли влюбиться в некрасивую женщину?

— Я уже люблю вас, — сказал он, расцветая в улыбке, на щеках у него появились очаровательные ямочки.

— Ах, ваше остроумие просто поражает меня. А теперь — без шуток. Смогли бы?

— Нет.

Беатрис смотрела на него ошеломленно.

— Нет?

— Нет. Боюсь, что я не настолько глубокая личность. Как, впрочем, и большинство мужчин.

— Это неправда. Если бы это было действительно так, ни одна некрасивая женщина никогда бы не вышла замуж.

— Вы не совсем правильно задали вопрос. Нужно было спросить, смог бы я влюбиться в женщину, которую считаю некрасивой. Это совсем другой вопрос, неужели вы не видите разницы?

— Это как в поговорке — о вкусах не спорят?

— Совершенно верно, — ответил Алекс. — Например, некоторые мужчины могут считать, что цвет ваших волос слишком темный, а ваши брови слишком густые, ваш кожа слишком бледна, а щеки слишком румяны.

Щеки Беатрис покраснели еще сильнее под его взглядом.

— Но я нахожу ваше лицо… — он на мгновение задумался, — невыразимо прекрасным.

Беатрис глубоко вздохнула, стараясь заставить себя не воспринимать его слова слишком серьезно. Александр Хенли — сладкоголосый соблазнитель — пытается очаровать и ее. Держись, Беатрис! Но как