Разве она не обманывалась в нем прежде? С чего это она взяла, что на пляже он собирался признаться ей в любви? Что он говорил? Что-то о том, что ему не нравятся намерения Джейка Моррисона. Но ведь это не значит, что он любит ее. Если бы она была такой же храброй в присутствии Генри, как на безопасном расстоянии от него!

Энн опустила голову и прикусила губу. Что сказать, ну что же ему сказать? Она чувствовала себя невыносимо глупо, хуже, чем тогда, когда оглядывалась в надежде увидеть кита на пляже Бейли.

— Я думала… — начала Энн и замолчала, беспомощно разведя руками. Как она могла сказать, что думала, будто он влюблен в нее, и оказаться в унизительном положении, если в ответ на эти слова он посмотрит на нее с жалостью? — Наверное, мне следует вернуться. Как вы думаете, мистер Браун сможет отвезти меня назад к причалу?

Генри недоверчиво смотрел на нее.

— Вы проделали весь этот путь только для того, чтобы тотчас же отправиться обратно?

Энн оглянулась назад — туда, где виднелся Ньюпорт, всем сердцем желая оказаться сейчас там. «Конечно, он не любит меня», — думала Энн. Но почему этот факт заставлял ее чувствовать себя так ужасно? Энн закрыла глаза, осознав всю пропасть своей глупости. Весь ее дурацкий «план» возник лишь потому, что она убедила себя в том, что Генри ее любит. Она поняла теперь, что хотела заставить его влюбиться не просто для того, чтобы отомстить. Она хотела доказать, что достойна его любви.

— Пойдемте в дом, — пригласил Генри, глядя на тяжелые тучи, затягивающие небо. — Там пока беспорядок. Я еще не закончил восстановительные работы и реконструкцию. Поэтому и не пригласил вас с Беатрис внутрь, когда вы были здесь в прошлый раз. И, кроме того, мой дед сейчас здесь, и он очень болен. Его сиделка срочно послала за мной, ей показалось, что он умирает, поэтому и так поспешно уехал с пляжа. Но на этот раз все обошлось.

Энн пробормотала невнятные соболезнования и последовала за Генри в сторону плохо освещенного дома, обходя кучи строительных материалов и инструментов. Он провел ее в кабинет, который, похоже, был одной из немногих комнат, где присутствовала мебель. Большой письменный стол с разложенными на нем чертежами занимал одну часть комнаты, в другой ее части перед очаровательным старинным камином стояли широкий диван и два стула. На каминной полке красовалась модель полностью оснащенного парусника. Хотя все шторы были раздвинуты, в кабинете царил полумрак. День был ненастным. Генри зажег несколько светильников и повернулся к Энн.

Она стояла у окна, перебирая пальцами скрещенных рук желтую атласную отделку на пышных рукавах своего ярко-зеленого летнего платья.

— Энн, — негромко спросил Генри, — зачем вы приехали? — Он подошел к ней сзади и стал так близко, что она чувствовала его дыхание.

С решимостью человека, бросающегося на нож, она вздернула подбородок и повернулась к Генри лицом.

— На пляже вы собирались мне что-то сказать. Наверное, я кажусь вам глупой… — у нее вырвался нервный смешок, — но я все время думала об этом. Что же вы хотели сказать мне, Генри?

Он молчал, и Энн уже почувствовала, как нож входит ей в сердце. Наконец он чертыхнулся сквозь зубы и, взъерошив себе волосы на затылке, произнес:

— Я собирался сказать вам…

— Не говорите, — вдруг испугалась Энн. — Я не хочу знать. — Она рассмеялась. — Очень глупо с моей стороны так вести себя. Но я все думала, что такого хотел сказать мне Генри? И не придумала ничего лучшего, чем приехать сюда. Что же Генри хотел сказать мне, спрашивала я себя. Что, что, что?

— Энн.

— Да?

— Я собирался сказать, что люблю вас.

Ее глаза моментально наполнились слезами.

— Вот видите? Я так и думала, — сказала она почти сердито. — И что же мне… — Она встряхнула головой и поморгала, чтобы остановить слезы. «Беатрис меня убьет», — мелькнула у нее совершенно ненужная мысль. Энн схватила Генри за руку. — Это должно было случиться не так, — сказала она с несчастным видом.

Он одарил ее ослепительной улыбкой.

— Вот видите? Вы опять это делаете, Генри?

— Что?

Она всхлипнула.

— Вы заставляете меня полюбить вас. — От испуга она закрыла лицо руками. — О Господи! Поверить не могу, что сказала такое!

— Это действительно так ужасно?

— Да. Потому, что я не хочу, Генри. Не хочу. О Боже!

— Почему? — спросил он, положив свои большие, сильные ладони ей на плечи.

— Потому, что вы не заслуживаете моей любви.

— Я знаю.

— Ох, Генри. Я вас ненавижу. — Она опять всхлипнула. — И причина этого в том, что я думаю, что я люблю вас больше, чем вы меня.

Он крепко обнял ее, прикоснулся губами к ушку и сказал:

— Я так рад.

Энн расслабилась, позволила себе любить его, даже зная страшную правду — он любит ее только потому, что она красива. Она не забыла, что рядом с ним, еще до того, как он начал ухаживать за толстой Энн из прошлого, всегда была красивая девушка. А Энн боялась, что ее красота не вечна.

Она прижала его к себе, словно он мог внезапно ускользнуть, и постаралась прогнать свои сомнения.

— Поцелуйте меня, Генри, — прошептала она, поднимая к нему лицо. «Поцелуй меня и заставь поверить, что ты действительно любишь», — мысленно просила она его.

Генри смотрел на нее и улыбался.

— Вы так дьявольски прелестны, — сказал он и прижался губами к ее нежному рту.

«Я — в раю, — думал он, опьянев от счастья. — Я умер и попал на небеса. Она здесь, в «Морском Утесе», в моих объятьях, и она любит меня!» После всех мучений он добился ее. Он никогда так не боялся в своей жизни, как сейчас, признаваясь ей в любви. Энн всегда вела себя не так, как он ожидал. Ее реакция была непредсказуемой. Он думал, что она рассмеется ему в лицо, а вместо этого она рассердилась.

А теперь она попросила поцеловать ее. Эта просьба звучала так, словно он может отказать ей. Словно бессонными ночами он не мучил себя мыслями о том, что она могла бы лежать с ним рядом. Он еще крепче прижался к губам Энн, и она ответила ему так, что у него закипела кровь. Ее полные груди прижались к его груди, ее руки ласкали его волосы, ее стройные бедра прижались к его крепким бедрам. Устоять перед таким соблазном, казалось, было выше его сил.

Он очень нежно прикоснулся к ее груди, и она застонала, прижимаясь к нему еще теснее. Сквозь тонкую ткань платья он ощутил, как ее сосок стал твердеть под его пальцами. Он оторвался от ее губ, стал осыпать поцелуями ее подбородок, шею, потом опустился к ее груди, прижался ртом к соску и нежно прикусил его.

В следующую минуту Генри оказался на диване, а над ним стояла разъяренная Энн.

— Что это было? — потребовала она объяснений. Щеки ее пылали возмущенным румянцем.

Он помолчал минуту, восстанавливая дыхание.

— Ничего. Это… вполне допустимо.

Энн взглянула вниз, на все еще торчащий сосок, который четко прорисовывался на оставленном губами Генри влажном пятне.

— Энн, это то, что делают взрослые мужчины и женщины.

С очаровательной непосредственностью она спросила:

— Правда?

— Правда, — улыбнулся Генри.

— Ох. Я все испортила. — Она прикусила губу. Генри встал, и она сделала шаг назад.