Авен открыл глаза и быстро взглянул на Лицедея. И в этот миг Лицедей нажал на спусковой крючок пистолета.

Громыхнул выстрел. Корсак от неожиданности отшатнулся и едва не упал, споткнувшись о стул. Удержав равновесие и посмотрев на Авена, он увидел, что пуля вошла ему точно в середину лба. На секунду любитель инкунабул замер на месте, а потом, продолжая сжимать в руках книгу, рухнул на дубовый паркет пола.

Глеб удивился тому, как мало крови вытекло из входного отверстия пули. Не больше чайной ложки.

Лицедей сунул пистолет в карман плаща, подошел к мертвому библиофилу, нагнулся и рывком выдернул у него из рук «Чернокнижие». Вытащил из кармана белый пластиковый пакет и опустил туда книгу.

Глеб внимательно наблюдал за его действиями. Лицедей тем временем прошел к бюро и поступил с оставшимися тремя книгами так же, как и с первой. Затем, держа пакет с книгами, он сказал:

– Нам пора, Корсак.

– Для чего все это?

– Разве ты не слышал? Они все действительно верили в то, что двадцать лет назад сумели вызвать дьявола.

– Ты хочешь это… повторить?

Лицедей усмехнулся искусственными губами.

– Почему бы и нет? Быть может, дьявол подарит мне новое лицо? Ну а нет – там я смогу купить его сам! – Он слегка приподнял пакет и потряс им в воздухе. – Знаешь, сколько это стоит?

– Догадываюсь, – сказал Глеб.

– Тогда к чему эти вопросы? – Он опустил пакет и посмотрел на Глеба мрачными усталыми глазами. – Иди к двери, Корсак. В этом доме отличная звукоизоляция, но не стоит испытывать судьбу. Иди!

– Консьерж запомнил мое лицо, – сказал Глеб. – Это убийство повесят на меня.

– Возможно. Но если ты думаешь, что меня это волнует, ты сильно ошибаешься. А теперь иди к двери. Живо!

Это было последнее дело Юрия Коренева. Еще одно убийство, венчающее конец его карьеры, а потом – все. Не то чтобы он устал, нет, он был еще на многое способен. Но Юрий всегда презирал людей, не умеющих вовремя уйти со сцены. Любую работу нужно делать до тех пор, пока ты уверен в своих силах. Если же уверенность пропала, нужно уходить, не дожидаясь какого-либо просчета или ошибки.

Впрочем, дело было не только в этом. Дело было и в том, что к отсутствию лица невозможно привыкнуть. Как невозможно привыкнуть к постоянной, непрекращающейся боли.

Марго потратила много лет на то, чтобы вернуть ему человеческий облик. Новые материалы, оригинальный состав клея, особое бионапыление… Она изучила все существующие техники пластического грима, стала отличным химиком и физиологом. Благодаря ей Коренев мог ходить по улицам, не опасаясь того, что на него будут показывать пальцами или обзывать уродом. Но искусственное лицо никогда не заменит настоящего.

Марго и сама об этом постоянно твердит. Можно сказать, что в последние года полтора – это ее любимая тема. Настоящее лицо! Теплое, живое, способное краснеть и бледнеть… Она даже сны об этом видит. Бедная девочка…

Князь уверен, что ее привязанность к Юрию – особый вид психической патологии. Черт его знает, может быть, он и прав. Ведь не может же такая женщина, как Марго, и в самом деле любить человека с мордой собаки, с которой содрали шкуру.

Коренев невесело усмехнулся.

Так или иначе, но благодаря четырем старинным книжкам мечты Маргариты вполне могут стать явью. Даже наверняка станут. Ведь должны же эти четыре книжонки хоть кого-то сделать счастливым!

Коренев посмотрел на проносившиеся мимо них городские огни, перевел взгляд на парня, сидевшего за рулем.

Глеб Корсак. Неплохой журналист и, быть может, не самый плохой человек на свете. Но сегодня он умрет, так же, как умерла его подруга, и все его недостатки и достоинства умрут вместе с ним. Сгинут навсегда, будут стерты из реальности, не оставив после себя даже дыры в пространстве. Имело ли его существование хоть какой-то смысл? Вопрос, на который нет ответа. Нам не надо гадать о смыслах, нам дано лишь следовать своей судьбе.

Юрий испытывал к Корсаку симпатию и что-то вроде благодарности за то, что парень избавил его от лишней возни. Если бы он отказался сесть в машину, пришлось бы сначала убить его и потом отвезти мертвое тело на свалку, надеясь на то, что по пути ему не встретятся полицейские посты и какой-нибудь алчный гаишник не остановит машину для досмотра.

Интересно, почему он согласился?.. Не заподозрил подвоха? Вряд ли. Парень далеко не глуп и наверняка понимает, что живым ему из этой передряги уже не выйти. Но тогда почему?

«Потому что жертва должна спокойно и безропотно принимать свою смерть», – сказал себе Коренев.

Он более пристально вгляделся в бледное лицо Глеба Корсака. Определенно этот парень правильно смотрит на вещи и неплохо справляется со своей ролью. Он заслуживает того, чтобы уйти из этого мира быстро, без боли и страданий. Коренев твердо решил сделать ему такой подарок.

– Куда мы едем? – спросил вдруг Корсак, словно уловил ход мыслей Юрия.

– Туда, где все заканчивается, – ответил Коренев.

Глеб покосился на него, хмыкнул, но ничего не сказал.

Когда они подъехали к полигону ТБО, уже совсем стемнело, однако Коренев сразу увидел горбуна и девушку, лежавшую на земле, рядом с полицейской машиной. Собаки, подвывая, кружили вокруг машины, не решаясь что-либо предпринять, а завидев подъехавший внедорожник, с лаем бросились ему навстречу.

Кореневу понадобилось меньше секунды, чтобы покинуть салон.

– Хант, стой на месте и ничего не делай! – крикнул он.

Горбун посмотрел на Коренева и на незнакомого темноволосого парня, выскочившего из машины. Но занесенный для удара топор не опустил.

– Прикажи ему отойти! – дрогнувшим голосом сказал Глеб. – Прикажи ему отойти!

Коренев не обратил на его реплику никакого внимания. Он спокойно подошел к горбуну, остановился в паре шагов от него, посмотрел на девушку, вновь перевел взгляд на Ханта и холодно спросил:

– Что это значит, Хант?

Горбун съежился под взглядом Коренева, широкое лицо его исказила жалобная покорная гримаса.

– Прости, – хрипло проговорил он. – Я нарушил правило.

Глаза Коренева сузились.

– Ты меня подвел, Хант!

– Да.

– Ты не выполнил мою просьбу.

– Да. Я не хотел… Я не мог… – Горбун сглотнул слюну и хрипло выдохнул: – Я не мог остановиться!

Некоторое время Коренев смотрел на горбуна жестким взглядом – и вдруг смягчился.

– Да, Хант, я знаю. – Он протянул руку. – Отдай мне топор. Он тебе больше не нужен.

Хант протянул ему топор. Коренев левой рукой взял топор и отшвырнул его в сторону, шагнул к горбуну, той же левой рукой по-отечески обнял его за плечи, уткнул пистолет, который держал в правой руке, ему в живот и нажал на спуск. Выстрел прозвучал глухо. Тело горбуна вздрогнуло.

– Прости, Хант, – сказал Коренев. – Тебя давно пора было остановить.

Горбун покачнулся, но не упал, а обнял Коренева за талию своими огромными ручищами и посмотрел ему в лицо, снизу вверх – удивленно, разочарованно, как верный пес смотрит на предавшего его хозяина.

– Хант… – Коренев попробовал высвободиться. – Хант, пусти! Я сказал: пусти!