– Да.

Корсак достал книгу, слез со стула и протянул ее убийце.

– Положи ее мне в карман, – приказал тот.

Глеб с трудом запихнул книгу в карман плаща. Перевел дух и посмотрел на багровое лицо жильца.

– Отпусти его, – потребовал он у Лицедея.

Убийца разжал пальцы, и пожилой командировочный рухнул на пол.

– Он жив? – спросил Глеб.

– Да, – ответил Лицедей. – Очнется через пару минут. Горло немного поболит, но к завтрашнему дню пройдет.

– Хорошо. – Глеб посмотрел в светло-карие, невозмутимые глаза Лицедея. – Что дальше?

– Прокатишься со мной.

– Куда?

– Недалеко.

– Но ты обещал отпустить Марию Любимову!

– Отпущу. Но сперва закончу это дело. Идем!

Лицедей повернулся и шагнул к двери. Глеб увидел на сервировочном столике небольшой десертный ножик, незаметно взял его и, с трудом поборов искушение вонзить этот ножик в широкую спину убийцы, двинулся за ним следом.

Лишь в коридоре Глеб опомнился и торопливо спрятал ножик в карман пиджака.

Маша Любимова стояла на ржавом кузове с куском железной арматуры в руке и смотрела на несущихся к ней собак. Она мысленно распрощалась со своей жизнью, но вдруг услышала урчание мотора и шорох шин. Где-то рядом остановилась машина.

– Эй! – изо всех сил крикнула Маша. – Эй! Помогите!

Палевая овчарка подбежала к кузову и прыгнула вверх, надеясь схватить Машу зубами за ногу, но арматурный штырь со свистом рассек воздух и врезался овчарке в морду.

Пес взвыл от неожиданности и рухнул на землю.

И тут громыхнул выстрел. Псы отскочили от кузова и заскулили. К машине быстрой походкой приближался толстый мужчина в полицейской форме, фуражке и при старлеевских погонах.

– А ну – пошли! – рявкнул он и сделал вид, что поднимает с земли камень. – Пошли, сказал!

Собаки, огрызаясь, трусцой отбежали в сторону и уселись на землю. По всей вероятности, они хорошо знали человека в форме и не желали с ним связываться.

– Расплодил тут тварей… – выругался полицейский и посмотрел на Машу цепким взглядом, в котором изумление соседствовало с любопытством. – Что тут происходит? Кто вы?

Маша облегченно вздохнула и опустила кусок железной арматуры.

– Вы знаете Ханта? – спросила она.

– Конечно. Я – местный участковый.

– Местный?

– Тут в двух километрах есть деревня – Щерпетовка, – объяснил полицейский.

– Разве полигоны бытовых отходов создают так близко к жилым секторам?

– Бывает, и ближе. Так что здесь произошло? Почему вы в таком виде?

– Хант похитил меня и много часов силой удерживал в своем погребе.

– Хант? – Участковый покосился в сторону щитового домика. – Вот сволочь! Я знал, что с этим уродом что-то не так. Он у себя?

– Да. Я заперла его в погребе, когда убегала. Задвинула крышку ящиком с инструментами.

– Ясно. Спускайтесь сюда, я провожу вас до своей машины. А потом наведаюсь к Ханту.

– Хорошо.

Маша стала осторожно спускаться вниз. Псы зарычали, участковый прикрикнул на них и подал Маше руку. Пока они шли к полицейской машине, псы, не двигаясь с места, глядели им вслед.

– Похоже, они вас знают, – сказала Маша.

– Вы про собак?

– Да.

– Ненавижу этих тварей! Но они только с виду грозные. Хант их частенько колотит. Думает, что так они станут злее. Но получилось все наоборот: вместо отважных псов он воспитал трусливых подлых тварей. Как только они чувствуют в противнике силу и уверенность – тут же отступают.

Они дошли наконец до потрепанного «жигуленка». Участковый открыл дверцу и подождал, пока Маша усядется на сиденье.

– Ждите здесь и не высовывайтесь наружу, – напутствовал он.

– Старлей, есть еще кое-что, чего я не сказала, – выпалила Маша.

– Не сказали?

– Да. Понимаю, как дико это прозвучит, но… В погребе у Ханта хранятся части человеческих тел.

Секунду или две полицейский молчал – недоверчиво, недоумевающе глядя на Любимову, словно вдруг усомнился в здравости ее рассудка. А потом сипло проговорил:

– Что?!

– Хант – маньяк и убийца, – четко проговорила Маша. – Вы должны это знать! Будьте с ним поосторожнее.

Еще несколько секунд участковый с мрачной растерянностью смотрел на Машу. Захлопнул дверцу, повернулся и молча зашагал к щитовому домику.

Маша так и не поняла, поверил ли он ей. Но этот полицейский произвел на нее впечатление стреляного воробья, в руке у него все еще был зажат пистолет, значит, он надежно защищен от любых неожиданностей.

Любимова с досадой подумала о том, что надо было попросить у старлея телефон. Теперь оставалось только ждать. Она откинулась на спинку сиденья и попыталась расслабиться, чтобы дать отдых ноющим мышцам. Спина участкового маячила в отдалении, он уже подошел к дому и теперь замедлил шаг и вскинул пистолет на изготовку.

Молодец, все правильно делает.

«Давай, старлей, давай! – мысленно подбодрила его Маша, чувствуя, как ее вновь охватывает волнение. – Возьми этого гада! Только будь осторожен! Прошу тебя, будь осторожен!»

Участковый открыл дверь щитового домика, скользнул внутрь и исчез из виду. Как только он скрылся, собаки поднялись на лапы и рысцой затрусили к полицейской машине, в которой сидела Маша.

Остановившись в нескольких шагах от «жигуленка», кавказец и палевая овчарка уселись на землю и уставились на Машу мерцающими злыми глазами.

Шло время. Сумерки сгущались. Маше показалось, что прошла целая вечность, но вдруг она заметила какое-то движение – там, за распахнутой дверью щитового домика. Секунду или две ничего не происходило, а потом она увидела участкового. Он вышел из дома и остановился в дверях. Выглядел он немного странно – какой-то обмякший, усталый.

Маша приоткрыла дверцу машины, но собаки тут же вскочили на лапы и зарычали. Она захлопнула дверцу и вновь уставилась на дом. Старлей продолжал стоять в дверях, чуть покачиваясь (как показалось Маше), а потом произошло нечто странное. Участковый выдвинулся из двери – резко, всем телом, но ноги его при этом не шевельнулись, словно он просто выплыл из дверного проема, едва касаясь ботинками дощатого пола.

У Маши пересохло во рту от ужаса, когда она поняла, что происходит. А в следующую секунду ее мрачная догадка подтвердилась. Хант швырнул тело участкового с крыльца, как большую куклу, и начал спускаться по ступенькам, глядя на полицейскую машину, в которой сидела Маша.

– Черт! – воскликнула она с ужасом и досадой. – Черт! Черт! Черт!

Маша быстро пересела на водительское кресло, машинально протянула руку к замку зажигания, но пальцы ее схватили пустоту. Она быстро проверила бардачок, посмотрела за щитками – ключа нигде не было.

Хант шел к машине широкими ровными шагами. Рубашка его была разорвана на рукавах и животе.