задумалась: неужели звук, сопровождавший смертельный удар, был таким же, как шепот ветра? Она вспомнила ампутированную кисть неизвестной, аккуратно рассеченные суставы и сухожилия. И сосредоточила внимание на пистолете, который сжимал мертвец.

— Пистолет с глушителем, — заметила Маура.

— Да. Этот тип одет в черное, и у него оружие наемного убийцы. Как и у неизвестной, женщины с крыши.

— Обычным взломом это не назовешь. — Маура подняла взгляд. — Почему на телефоне Ингерсолла был жучок?

— Лу так и не успел рассказать мне, однако он явно нервничал и хотел что-то сообщить. Что-то о девочках. «Речь том, что случилось с теми девочками», — сказал он.

— С какими девочками?

— Думаю, это связано с «Красным фениксом». Ты знаешь, что у двоих погибших там людей пропали дочери?

До Мауры донеслись чьи-то голоса и хлопанье автомобильных дверей. Она поглядела в проулок и увидела свет приближающихся фонариков. Криминалисты.

— Теперь уж я точно прочитаю документы, которые привез Тань.

— Зачем он это сделал? Я удивилась, что он сбросил это на тебя.

— Он ждет беспристрастного суждения. Мне кажется, он не верит, что повар покончил жизнь самоубийством.

— И что ты думаешь?

— Мне было некогда заниматься документами. На этой неделе у меня гостит Крыс, я провожу много времени с ним. — Маура повернулась, собираясь уходить. — Утром я сразу же приступлю к вскрытиям. Так что приходи, если хочешь.

— Ты будешь проводить оба?

Этот вопрос показался Мауре странным, и она снова обернулась к подруге.

— Поверь, говорить нет необходимости. Я прекрасно знаю обо всех пересудах. Я вижу все это, когда какой-нибудь полицейский смотрит на меня или отказывается на меня смотреть. Они считают меня врагом.

— Это пройдет, Маура. Просто понадобится время.

«До тех пор, пока я не дам показания против очередного копа», — подумала Маура.

— Мне не хочется вести себя некорректно, — произнесла она вслух. — Я попрошу доктора Бристола провести вскрытие Ингерсолла.

Она поднырнула под ленту полицейского оцепления и двинулась прочь, мимо команды криминалистов. Только удалившись на квартал от проулка, она почувствовала, как уходит напряжение. «Это пройдет, Маура», — сказала Джейн. Неужели? У полицейских хорошая память. Они держат в голове подробности дел десятилетней давности, не забывают обид и помнят всех, кто был за или против них. Я навсегда буду причислена ко второй категории, решила Маура. Даже через двадцать лет они не забудут, что однажды я помогла засадить полицейского.

Когда она снова оказалась у дома Ингерсолла, там появилось еще больше служебных машин. Маура остановилась, ослепленная светом проблесковых маячков и почти карнавальной неразберихой. Внезапно болтовню полицейских раций прорезали женские рыдания.

— Дайте мне увидеть его! Мне нужно увидеть отца!

— Мэм, прошу вас. Внутрь вам заходить нельзя, — сказал патрульный, преграждая ей дорогу. — Как только появится возможность, к вам выйдут, с вами поговорят.

— Но это же мой папа. Я имею право знать, что с ним случилось.

— Отец Брофи! — крикнул полицейский. — Не могли бы вы помочь этой даме?

Высокий мужчина с клерикальным воротничком спокойно пробрался сквозь толпу. Даниэла Брофи, священника, прикрепленного к Бостонскому полицейскому управлению, часто вызывали в места, где произошла трагедия, так что Мауру не удивило его присутствие, но все же она была поражена этой встрече. С тоской во взгляде Маура следила за тем, как Даниэл уводил дочь Ингерсолла прочь от ленты оцепления. Не похудел ли он? Кажется, его лицо стало более обеспокоенным, а волосы еще больше поседели. «Скучаешь ли ты без меня так же сильно, как я без тебя?» — подумала Маура.

Он вел рыдающую женщину к патрульной машине, а затем вдруг увидел Мауру, и их взгляды встретились. На мгновение окружающий мир исчез, и она видела только Даниэла. Ощущала биение собственного сердца — оно бешено вздрагивало, словно крылья умирающей птицы.

Даниэл уходил, прижимая к себе плачущую женщину, а Маура продолжала смотреть на него, не в силах отвести взгляд.

Джейн стояла возле негатоскопа, изучая рентгеновские снимки мертвеца. Костные ткани выглядели вполне нормально, если не считать одной бросавшейся в глаза детали: его череп был отделен от тела — шею разрубили между третьим и четвертым позвонком. Тань и Фрост уже стояли возле секционного стола, ожидая начала вскрытия, а Джейн никак не могла покинуть свое место — она не готова была увидеть то, что скрывалось под простыней. Рентгеновские снимки — вещь абстрактная, этакие черно-белые анатомические комиксы. У них нет ни запаха плоти, ни лица. А потому Джейн стояла возле негатоскопа дольше, чем нужно, разглядывая тени легких и сердца — того самого сердца, которое прошлой ночью выбрасывало кровь на ее одежду. Если бы не безымянный спаситель, здесь висели бы мои рентгеновские снимки, подумала Джейн. А на столе лежало бы мое тело.

— Джейн! — окликнула Маура.

— Трудно представить, насколько острым должен быть клинок, чтобы сделать такое одним ударом, — проговорила Риццоли, не отрывая взгляда от снимков.

— Тут все дело в анатомии, — заметила Маура. — В том, под каким углом клинок обрушивается на сочленение. В Средневековье искусный палач мог одним ударом обезглавить осужденного. Если он рубил несколько раз, значит, был несведущ в своем деле. Или пьян.

— Приятно начинать утро с такой темы, — отозвался Тань.

Маура сдернула простыню.

— Мы еще не раздели его. Я посчитала, что вы захотите присутствовать при этом.

Нет, я не хочу присутствовать, подумала Джейн. Не хочу это видеть. Однако она заставила себя повернуться к столу. То, что лежало там, уже не было для нее неожиданностью, однако при виде отрубленной головы она все равно резко втянула воздух. Джейн еще ничего не знала об этом человеке — ни имени, ни происхождения. Единственными пока зацепками были предметы, извлеченные прошлой ночью из его карманов: запасная обойма, стопка наличных и ключи от угнанного «форда», припаркованного в двух кварталах от дома Ингерсолла. Никаких удостоверений при нем не оказалось.

Руки мертвеца уже были помыты, а отпечатки пальцев взяли еще ночью, после прибытия в морг. На подушечках до сих пор остались следы сиреневых чернил. Маура и Йошима вместе сняли одежду: фуфайку, брюки, трусы и носки. Обезглавленное тело оказалось коренастым и мускулистым. На правом колене виднелся заживший диагональный шрам — напоминание о старой хирургической операции. Пристально глядя на шрам, Джейн подумала: теперь-то я знаю, почему мне так легко удалось догнать его прошлой ночью.

Под увеличительным стеклом Маура оглядела рассеченные мягкие ткани, пытаясь отыскать неровности и синяки.

— Я не вижу никаких зазубрин, — постановила она. — Рана однородная, повторных порезов нет. Удар был только один.

— Я же тебе говорила, — вставила Джейн. — Это меч. Отрубили одним махом.

Маура подняла голову.