зубами.
— Я позволил Криксу убить легата, — сказал он. — Ты рассказывал, Посидион, что греческие города восстали друг против друга, народ разделился, и поэтому римляне захватили их.
Помолчав, он добавил:
— Я не стану бороться против Крикса.
Он повернулся к морю, к Кумам.
— После легата придут преторы, затем консулы и легионы.
Качая головой, он повторял:
— Чего хотят боги?
Он откинулся назад и, опершись на локти, смотрел в небо, будто надеялся найти там ответ.
Занялся новый день. Угли пожарищ еще тлели, когда крики дозорных разорвали тишину.
Спартак первым поднялся на ноги. По мере того как крики приближались, становясь более пронзительными, люди стали подниматься друг за другом и собираться возле Спартака. Крикс был в первом ряду.
Наконец из виноградников вынырнули дозорные и, задыхаясь, начали торопливый рассказ.
Римская армия, сказали они, вышла из Кум. Она направляется к нам быстрым шагом, они идут мстить. Впереди разведчики, а возглавляет армию бывший гладиатор из Капуи, свирепый чернокожий великан, который хорошо знает Кампанию.
Курий сказал, что это Вакерра, человек, которого Лентул Батиат сделал своим оружейником.
Римские разведчики застали врасплох двух наших заснувших часовых. Дозорные повернулись ко мне. И я узнал, понял, что Скорп и Алкей, чьи молодость и смех, веселая болтовня, изящные тела и гладкая кожа украшали мои ночи и дни, погибли. Они были замучены, избиты и привязаны еще живыми к ветвям больших яблонь, чтобы их заклевали птицы.
— Это Вакерра. С него надо живьем содрать кожу, — сказал Крикс, стоявший рядом со мной.
Он поднял меч, сказал, что нужно идти навстречу римской армии, убить главаря, легата или претора, и предать его той же участи, что и Фурия. И он повторил жест, которым вонзил меч в грудь легата.
— Каждый день отличается от предыдущего, — твердо начал Спартак.
Он говорил долго. Римляне, сказал он, видели голые, изуродованные тела своих товарищей. Они ослеплены ненавистью и нетерпением. Нужно заставить их поверить, что они внушают нам жуткий страх. Они должны подумать, что мы отступаем.
Он повернулся к Курию.
— Ты, Курий, научил нас приему уклонения. Он поможет скрыть наш маневр. Нужно, чтобы долгое безуспешное преследование, удары, нанесенные в пустоту, измотали римлян. Тогда и только тогда мы атакуем их, но не с фронта, а с флангов и тыла.
— Ты сражаешься не как галл! — возмутился Крикс.
— Я фракиец, — ответил Спартак, пристально глядя на галла, который переминался с ноги на ногу.
Затем Спартак отвернулся и пошел прочь, и все последовали за ним.
Мы поднялись на склоны Везувия, удалившись от дорог, по которым следовала римская армия.
Время от времени ветер доносил рокот барабанов и пронзительные звуки флейт.
Мы узнавали место их нового привала по пыли, которая поднималась над долиной, и по кострам, которые ночью горели в центре и по краям лагеря.
Привалы римлян становились все более продолжительными, будто уже через несколько дней бесплодной охоты усталость и досада вытеснили из душ римлян ненависть, решимость и боевой пыл.
Однажды ночью наши дозорные вернулись, толкая перед собой двух молодых солдат, которых нашли на равнине. Они поймали их, те и не пытались ни сопротивляться, ни бежать. На их лицах были страх и невинность.
Они напомнили мне Скорпа и Алкея, хотя их лица были более грубы. Но я знал, как облагородить их, и наслаждался бы, лаская их выпуклые мускулы и коротко остриженные волосы.
Крикс сказал, что это шпионы и их следует немедленно убить. Собравшиеся вокруг гладиаторы кричали, что нужно заставить их драться друг с другом. Победителю, возможно, сохранят жизнь. Раздавались взрывы хохота.
Я предложил выкупить их жизни у пастухов. Мне стали угрожать, обвинять в том, что я веду себя как хозяева, которых они мечтали стереть с лица земли. Я думал, что меня забросают камнями.
Тогда вперед вышел Спартак и посмотрел на пленников: их руки и ноги были связаны, и стянуты веревкой, обмотанной вокруг шеи.
Он стал расспрашивать их.
Это были крестьяне из Цизальпийской Галлии. У них отобрали землю, и они поступили на военную службу, потому что нужно было чем-то набивать желудок. А потом они увидели тела своих товарищей, которые ушли с легатом Фурием. Видели казнь двух молодых рабов. Я знал, что речь идет о Скорпе и Алкее.
Галлы испугались. Претор Коссиний грозил своим воинам страшными наказаниями. Никто не выжил бы после сотни ударов бичом, и они сбежали, воспользовавшись беспорядком, вызванным отъездом претора Коссиния в Салины, расположенные на морском берегу между Помпеями и Геркуланом и знаменитые своими лечебными ваннами. Легаты и центурионы пытались отговорить претора, но Коссиний собрал отряд, велел погрузить необходимые вещи на две повозки и тронулся в путь. Двое молодых новобранцев подумали, что в суматохе их бегства никто не заметит.
— Салины? — переспросил Спартак.
Дозорные, пастухи, покинувшие хозяев и стада, чтобы присоединиться к армии Спартака, знали каждый холм и куст в Кампании.
В Салинах было несколько вилл, построенных между песчаным берегом и выступами Везувия. Море там зеленое и прозрачное. Источники с горячей водой бьют всего в нескольких шагах от берега.
— Хозяева там купаются, — сказал один пастух. — Горячие источники бьют из глубины земли и придают силы.
— Они принесут им смерть! — воскликнул Спартак.
Он собрал гладиаторов.
— Мы убьем претора Коссиния, — сказал он. — Его армия станет похожа на цыпленка, которому отрубили голову. Он еще прыгает, но уже мертв.
Мы шли всю ночь, поднимались и спускались по глубоким ложбинам, пересекавшим склоны Везувия.
На рассвете мы увидели море.
Обоз претора Коссиния стоял на берегу рядом с большими палатками.
Мы подобрались к ним, прячась за кустами на склонах Везувия.
Когда солнце поднялось высоко над горизонтом, претор направился к морю, сверкавшему серебряной полосой.
Спартак, Крикс и несколько сотен человек ринулись к нему.
Песок и морская вода окрасились в красный цвет.
Эномай отрубил претору голову и поднял ее на копье.
В последующие дни, каждый раз, когда мы атаковали римскую армию, которая бежала от нас, как дичь от охотника, он бросался вперед, выставляя голову претора как знамя, и первые ряды центурий отступали, а Эномай выкрикивал имя претора, которое стало его боевым кличем.
Солдаты бросали оружие и убегали, завидев толпу в шлемах и туниках, со щитами убитых римлян. Те, кто пытался сопротивляться, оказывался поверженным на колени, с запрокинутой головой, и ожидал удара
