— И чертова девчонка! Почему она не погибла при крушении поезда? Вот оно, везение! Она наследует все деньги и выбирается из-под развалившегося поезда, отделавшись парой царапин! Дорого бы я дал за то, чтоб посмотреть, выплывет ли она, если я столкну ее с обрыва!
Пенни протянула к нему руку, но не дотронулась до него. Она прошептала: «Бедный мой ягненочек...» — и он тут же положил голову ей на плечо, сжав в объятиях так крепко, что ей стало больно. Она поглаживала его волосы и говорила слова утешения, которые принято говорить детям.
— Милый, не надо. Не тревожься так. Я рядом. Все будет в порядке. Обещаю тебе, все так и будет. Только будь хорошим, дорогой, и не говори ерунды об убийстве людей, потому что это очень плохо. Ты съел что-нибудь на завтрак?
Он ответил сдавленным голосом:
— Кофе...
— Дурачок! — она достала из кармана носовой платок и дала ему. — Вот так. Сейчас ты просто пойдешь вниз и перекусишь со мной, потому что они набросятся на меня, как стая волков, если я буду одна. Ты же знаешь, дорогой, я могу стерпеть то, что у вас с Хелен роман, но я не в состоянии вынести, как они меня в этом упрекают, а они станут, если ты не пойдешь и не защитишь меня.
Он промокнул глаза и запихнул платок в карман своих брюк.
— Пенни, по сравнению с тобой, я просто скотина.
— Да, дорогой, не без того, но ты можешь постараться измениться к лучшему. И я нисколько не возражаю против чердака, я не против, честно. Но, я думаю, твоя мать просто спятила, если оставляет Элизу в стане врага, потому что она перебежит на их сторону. Вот увидишь.
— Она в любом случае перебежит. Она ненавидит нас. А кто бы не возненавидел?
Она потянулась и поцеловала его в щеку — ласковый, беззаботный поцелуй, детский и чуть пьянящий.
— Ты не должен быть таким озлобленным, когда завтракаешь, — сказала она.
Никто из них не слышал, как открылась дверь в столовую. Пожалуй, именно это Мартин Брэнд особенно ненавидел — абсолютно беззвучная манера, с которой обе его родственницы — и невестка, и ее сестра — передвигались по дому. Одна была полная, вторая — худая, но определить хоть малейшую разницу не представлялось возможным — вы никогда не слышали, как они открывали двери. Только что вы находились в уютном уединении, а в следующий момент рядом оказывалась Флоренс или Кэсси, возникая вдруг из тишины. И он мог поклясться перед Британской медицинской ассоциацией в полном составе, что со слухом у него все в порядке на сто процентов.
Феликс и Пенни вполне разделяли его взгляд на данный вопрос. Ни один не слышал ни звука, однако, оторвавшись от мимолетного поцелуя и ободряюще похлопав по рукаву Феликса, Пенни увидела Кэсси Ремингтон, стоящую на коврике у подножия лестницы: голова поднята, голубые глаза яркие и хитрые. Феликс тоже заметил ее. Он резко отдернул руку и сбежал вниз по ступенькам. Кэсси сказала:
— Ты не позавтракал. Я пошла тебя искать. Элиза будет в ярости, если никто не попробует ее сельдь.
Пенни степенно сошла вниз.
— Феликс съест две порции, а мы с Мактавишем разделим одну на двоих.
Глава седьмая
— Я еще не решила, — сказала Элиза Коттон.
Косой луч света падал в окно. В плите ярко полыхал огонь. Кот Мактавиш сидел перед ней, прислонившись мордочкой к дверце духовки, которая была приятно теплой. Он насытился рыбой и находил вполне приемлемым слушать голоса Пенни и Элизы.
Пенни сидела на кухонном столе на «их половине», как она теперь стала ее называть, и болтала ногами. Она была одета в серые широкие брюки и старый белый свитер, принадлежавший Феликсу, когда тому было лет пятнадцать, а теперь севший на несколько размеров и пожелтевший от стирки.
Элиза была высокой и плоской, точно доска. Наверное, она никогда не была привлекательной. Нос у нее был великоват, а глаза, казалось, обладали двумя свойствами, приписанными мистером Вордсвортом его идеальной женщине — они прекрасно подходили для того, чтобы предостерегать и властвовать. Поэт, если вспомнить, поставил еще и «утешать» в один ряд с этими значительными характеристиками, но во внешности Элизы не было ничего, наводящего на мысль, что ей можно приписать и эту черту. Она, энергично взбивая яйцо в чашке, бросила на Пенни своенравный взгляд и повторила только что сказанное:
— Я еще не решила. И сидение на моем кухонном столе — привычка, которую я терпеть не могу, так что слезай-ка.
Пенни повернулась, подцепила изюминку и положила ее в рот.
— Дорогая Элиза, не будь злюкой. Когда ты собираешься это решить?
— Когда буду готова. И теперь скажу, и никто меня не переубедит, я бы с этим не тянула, не дай я слово мистеру Брэнду.
— Ты обещала ему, что останешься?
— Нет, не обещала, как и он не просил меня об этом. Ради чего стоит здесь оставаться, когда мистер Феликс полон решимости в спешке жениться, а потом, уже никуда не торопясь, в этом раскаиваться? И если бы ты сказала, что сможешь здесь находиться больше пяти минут после его женитьбы, я бы ни слову не поверила, пока ты не поклялась бы на Библии.
Пенни потрясла головой.
— Мне ни к чему выбрасывать клятвы на ветер. Я бы в одну секунду, словно вспышка молнии, ушла. Мы могли бы уйти вместе, дорогая, поселиться в двух комнатах и брать на дом стирку или еще что- нибудь.
Элиза взбивала яйцо.
— Что я обещала мистеру Брэнду, так это выждать время и посмотреть. Если мисс Брэнд приедет сюда, я подожду и посмотрю, как мы поладим. Он сказал, что она, похоже, окажется в довольно неловком положении, если я уйду, и что он хотел бы, чтобы хотя бы вначале у нее все было гладко.
Пенни взяла еще одну изюминку.
— С электрическими плитами нет никаких проблем, когда ты к ним привычный.
— Я их терпеть не могу. Плита на другой половине была бы в полном порядке, если бы кто-то взял дело в свои руки.
У Пенни перехватило дыхание. Элиза серьезно думала о том, чтобы остаться. Изюминка стала вкуснее.
— Мактавиш любит кухню на той половине, — сказала она.
— Это оттого, что в ней водятся мыши, которых бы там не было, если бы кухней пользовались.
— Может, он надеялся, что они и сюда перебегут.
— Пустые надежды. Я мышей терпеть не могу. Любит он их или нет, но ни здесь, ни там их не будет.
Пенни пропустила это мимо ушей и взяла следующую изюминку.
— Если я займусь пирогом, а лучше сказать, каким-нибудь простеньким угощением на первый раз... Ты встретишь поезд или нет?
Пенни кивнула.
— Мне кажется, лучше кому-нибудь их встретить. Жутковато приехать в новое место и обнаружить, что никто тебя тут не ждет.
— Тогда ты не можешь идти в такой одежде, и сейчас самое время переодеться.
— Элиза, ты зануда.
— Надень свою коричневую твидовую юбку и приличный свитер, и твидовое пальто. Ветер дует с севера, но здесь вы его не замечаете. А Феликс пойдет?
