он, — и теперь старается убедить меня». Он сомневался, что у него хватит духовных сил, чтобы выдержать отвращение Кэт, когда другие факты дойдут до нее в виде сплетен.

Томас думал обо всем этом, в то время как она смотрела прямо в его глаза. Любовь, признался он, сделала его трусом. Он сознавал, что любая нанесенная ей обида была бы смертельной для него.

— Нет. Конечно, нет, Кэт, — сказал он снисходительно. — Разве ты ребенок? Ты взрослая. Однако нам действительно надо поторопиться.

Подняв ее плащ, он накинул его ей на плечи и завязал шнурки на шее; его теплые пальцы осторожно касались ее кожи.

Кэт отстранилась от него, готовая снова расплакаться. Томас так далек от нее, как будто был из другого мира: совершенно недосягаемый, что бы она ни предпринимала со своей стороны.

— Черт бы тебя подрал!

— Так и случится, — печально согласился он.

Переправа через Ла-Манш оказалась очень тяжелой. Волны высоко вздымались, подгоняемые холодным мартовским ветром, и корабль подвергался сильной килевой качке, то ныряя вниз, то взмывая вверх, чтобы снова рухнуть в глубокую пропасть. Море бушевало, небо было покрыто густыми облаками, и непрерывно шел дождь.

Кэт испытывала ужасное недомогание. Перед рассветом Томас поместил ее в крошечную каюту и оставил там.

Она не хотела, чтобы он понял, как ей плохо, и поэтому лишь сдержанно кивала в ответ на его сочувствие, опасаясь, что, заговорив, выдаст свое состояние.

Тошнота не убывала со временем. Она закончила морское путешествие, лежа на узкой деревянной койке и непроизвольно содрогаясь при каждом новом приступе тошноты. Томас несколько раз стучался в дверь, и Кэт, набравшись сил, говорила, чтобы он убирался, или отвечала, что с ней все в порядке.

Когда они прибыли в Брайтон, Томас не разрешил Кэт сразу покинуть корабль. Он понял, что она не собирается видеться с ним, и послал ей с юнгой записку, в которой сообщал, что девушка должна подождать, пока другие пассажиры не сойдут на берег. После этого, спустя час, она сможет покинуть эту дурацкую посудину.

К тому времени, когда Томас пришел за ней, Кэт была крайне слаба и встревожена. Желудок ее был пуст, так что из него уже ничто не могло извергнуться. Единственное, что ее радовало, так это наступление темноты, которая скрывала ее болезненный вид. Томас не должен видеть ее слабость, чтобы не утвердиться в своем мнении о ней как об избалованном ребенке. Она споткнулась, спускаясь по сходням, и Томас поддержал ее за руку. Поймав наемный экипаж, он усадил Кэт внутрь и, крикнув кучеру адрес, сам устроился наверху.

Через четверть часа они подъехали к гостинице под названием «Замок». Только тогда Кэт осмыслила всю ненормальность своего положения. И поэтому приняла руку Томаса, ища поддержку там, где всегда получала ее. Измученная и обессиленная, она сказала печальным голосом:

— Все прежние наши планы теперь не имеют никакого смысла, Томас. — Кэт попыталась улыбнуться. — Кто-нибудь, несомненно, обратит внимание, что я путешествую без соответствующего сопровождения. Будь это портье гостиницы или горничная, моя репутация к утру окажется разрушенной. Впрочем, стоит рискнуть.

«Она выглядит такой храброй», — подумал Томас, поднимаясь с ней по лестнице крыльца и проходя через двери фешенебельного отеля. Под глазами Кэт образовались темные круги. Ее лоб блестел от влаги, и пальцы дрожали в его ладони. Она испытывала усталость и страх и от этого едва держалась на ногах.

И неудивительно. Большинство незамужних особ немедленно впали бы в истерику при подобных обстоятельствах, ведь их будущее во многом зависело от мнения общества. И все-таки его удивляло, что Кэт выглядела такой расстроенной и напряженной только оттого, что кто-то мог увидеть ее без компаньонки.

— Не беспокойся, дорогая. Все будет хорошо.

Он привел ее в вестибюль и усадил на обитый бархатом диванчик, а затем направился к конторке. Вслед за этим молодой человек в униформе устремился вверх по широкой лестнице, а Кэт сложила руки на коленях в ожидании. В ее воображении тут же возникла дымящаяся ванна с ароматной водой. Она закрыла глаза и откинулась на мягкую диванную подушку, позволив себе хоть немного расслабиться и отвлечься.

— Кэт, дорогая! Неужели это ты? — раздался знакомый голос.

Она резко открыла глаза. Перед ней стоял ее брат Маркус. Его зеленоватые глаза сияли от радости.

— Маркус! — воскликнула Кэт, протягивая к нему руки. Он крепко сжал их и присел рядом с ней. — Как ты оказался здесь? — спросила она.

Тот печально улыбнулся:

— Я уже почти неделю сижу без дела в Брайтоне. Монтроуз прислал мне сообщение, в котором просил, чтобы я ожидал здесь тебя и бабушку Гекубу. Но не указал точную дату и заставил встречать каждый прибывающий корабль, начиная с середины месяца.

— Монтроуз попросил тебя?

— Да. Причем в категорической форме. Должно быть, он отправил письмо, перед тем как покинуть страну. Боже, Кэт, я так рад видеть тебя! — пылко закончил он.

Его искренняя радость воодушевила Кэт. Из всех ее братьев и сестер Маркус был самым близким для нее. Возможно, поэтому она больше всего беспокоилась о нем. Казалось, он особенно остро чувствовал ненормальность отношений в их семье, а также сложность их финансового положения и серьезно относился к своим обязанностям. У него почти не оставалось времени на развлечения, которые были доступны молодым людям его возраста и положения. Для Маркуса было так естественно примчаться из Беллингкорта, чтобы выполнить просьбу Томаса.

— Спасибо, дорогой, — сказала Кэт, и ее благодарность заставила его слегка покраснеть.

— Не стоит. Я всегда рад помочь тебе, — сказал он чопорно. — Кстати; где наша бабушка? Наверное, читает наставления служанкам?

— Послушай… Маркус нахмурился.

— Она здорова? Такое тяжелое испытание, которому подверглись вы во время путешествия, могло отразиться на ее физическом состоянии…

— Нет-нет, — поспешно сказала Кэт. — Я думаю, она в порядке.

— Правда? — Маркус удивленно вскинул брови. — О Боже, Кэт! Только не говори, что она осталась во Франции, чтобы читать проповеди англиканской церкви наполеоновским ордам!

Кэт засмеялась.

— О, Маркус! Все совсем не так. Бабуля тайно сбежала со старым французским маркизом. Последнее, что я слышала, — она благополучно пересекла границу Франции. — Кэт опять улыбнулась, глядя на ошеломленное, недоверчивое выражение лица Маркуса.

— Не может быть!

— Клянусь. — Кэт постаралась принять серьезный вид и торжественно подняла руку.

Маркус пристально посмотрел на нее, затем запрокинул светловолосую голову и тоже рассмеялся.

— Подумать только! Старая плутовка!

— Вот именно.

Они улыбнулись друг другу.

— Однако, должно быть, ты очень устала. И у тебя такой вид… После того, что я слышал о твоих успехах в Париже, должен признаться, меня немного смущает, что ветреная французская мода предполагает такое черное строгое одеяние, которое находится на тебе.

Кэт высокомерно приподняла подбородок, глядя на брата, словно через лорнет.

— Слухи, несомненно, все преувеличивают. И уверяю тебя, что мой наряд надо рассматривать как воплощение новой моды.

— Ты разыгрываешь меня, Кэт.

— Слегка, братец, — мягко согласилась она.