увлеченно пели Оля и Орешников.
Среди множества чужих детей Дед-Мороз увидел своего ребенка и забеспокоился, несмотря на то что его ребенок давно уже перешел границу детского возраста.
Сын указал глазами на Олю, и они с отцом обменялись дружескими взглядами.
пел хоровод.
— А теперь под этой аркой, — указал направление Дед-Мороз, — вас, ребята, ждут подарки!
И все дети, кроме Оли и Орешникова, устремились за гостинцами.
Орешников прощально помахал отцу. Отец-Мороз скрылся за кулисами, а Орешников повел Олю в торговый ряд, чтобы преподнести ей новогодний подарок, достойный его богатства.
Владимир Антонович держался, как ухарь-купец.
— Значит, так, квартиру будем строить двухкомнатную и внесем все сразу, чтобы потом над нами не висело! Ты случайно машину водить не умеешь?
— Нет! — огорчилась Оля.
— Научишься! — покровительственно сказал Орешников.
— Конечно, научусь!
Они протискивались по узкому проходу мимо торговых павильонов.
— Сейчас, Оля, мы будем с тобой транжирить деньги. Правда, я их еще не получил. Но это не имеет значения. Это будет у нас вроде генеральной репетиции. Мы все присмотрим, прикинем, рассчитаем… А ну-ка войдем сюда! — Орешников потащил Олю в фанерный балаган, на котором красовалась вывеска «Меха». — А то пальтишко у тебя невзрачное. У вас есть что-нибудь приличное? — спросил Орешников. — Мне шубу для жены.
Оля благодарно улыбнулась.
— И не какой-нибудь дрянной нейлон, — разошелся Орешников, — а из натурального меха!
— Норка есть! — сказала продавщица.
— А ну-ка померь!
Оля надела шубку из норки, стала дивно хороша и, покраснев, шепнула:
— Какая прелесть!
— Сколько стоит? — поинтересовался Орешников.
— Две тысячи четыреста! — спокойно сообщила продавщица.
Орешников опешил.
— Это в старых деньгах или в новых?
— В новых!
— Двадцать четыре тысячи за водяную крысу?
— Водяная крыса — это одно, а норка — совсем другое, — возмутилась продавщица, снимая с Оли шубу.
— Да, это нам не по средствам! — погрустнела Оля.
— А эта почем? — Орешников показал на каракулевую шубу.
— Тысяча двести!
— А по нормальной цене у вас есть что-нибудь?
— Есть! — продавщица уже потеряла интерес к покупателям. — Нейлоновая цигейка.
— Эту дрянь нам и задаром не надо!
Орешников подал Оле ее потрепанное пальто и сказал:
— Ты мне и в нем нравишься!
Одному бывает трудно перенести испытание славой, другому испытание властью, третьему — богатством. Но слава проходит, власти можно лишиться, деньги уплывают… Некоторые люди так и не возвращаются в нормальное состояние, а некоторым это удается. Что-то будет с Орешниковым?…
Орешников и Оля покинули магазин.
— А еще называется новогодняя торговля! — возмущался Владимир Антонович. — Просто нечего подарить к Новому году!
Оля сдерживала слезы. Из-за шубы она не стала бы плакать, но ей разонравился Орешников. Ее кумир сам спихнул себя с постамента и разбился вдребезги на мелкобуржуазные осколки.
— Пойдем, выберем мебель! — по-хозяйски предложил Владимир Антонович, даже не подозревая, что обидел невесту. — Это для нашей будущей квартиры.
— Не хочу! — сказала Оля.
— Ты права! — обрадовался Орешников. — На мебель тратиться рано!
Они проходили мимо лотка с мороженым.
— Дайте одно эскимо! — решился, наконец, на покупку Владимир Антонович и преподнес Оле мороженое:
— Ты не обижайся, Оля, я не жадный, я хозяйственный!
Оля бросила эскимо в снег.
— Не хочу я тебя больше видеть! Никогда! — и убежала.
Орешников обиделся.
— Подумаешь! — сказал он вдогонку, не трогаясь с места. — Свет на тебе клином не сошелся. Не такая уж ты красавица!
Он нагнулся, поднял эскимо, развернул серебряную обертку и съел мороженое сам.
Покончив с Олей и с мороженым, Орешников отправился ужинать. Мест в кафе не оказалось. Орешников с подносом в руках мыкался среди столиков. Сесть было некуда, а есть, когда обе руки держат поднос с яичницей и кефиром, неудобно. Наконец в углу зала освободилось место, и Орешников заметил это первым. Он сгрузил на стол ужин, избавился от подноса и сел.
Судьба уготовила для него место за столиком, где мрачно жевала сардельки унылая серая личность, которая до вчерашнего дня считалась мужем Лидии Сергеевны.
Орешников никогда его не видел, а муж Лидии Сергеевны ни разу не встречал Орешникова. Каждому из них было чем поделиться с незнакомым человеком, с которым делиться значительно легче, чем со знакомым.
— Вот, ушел от жены, — начал бывший муж. — Вроде бы хорошо, только вынужден есть эти кошмарные сардельки.
— А что, жена вкусно готовила? — поддержал разговор Орешников.
— Нет, я сам готовил!
— А я своей хотел сегодня шубу купить, так ей подавай только норковую.
— Они все такие! — поддакнул бывший муж, и они с Орешниковым почувствовали друг к другу симпатию.
— Вот моя, — продолжал искать сочувствия бывший муж, — никогда вовремя не приходила. Шлялась неизвестно где. На днях заявилась поздно, я ее спросил: где задержалась? А она мне нагло наврала: ходила по парикмахерским…
— А я своей сегодня эскимо купил, — изливался Орешников, — так она его в снег выкинула! Ест только пломбир!
— Они все такие! — уныло повторил свежий холостяк.
