Суть противоречий России со своим бывшим союзником заключалась в отказе датского правительства удовлетворить требование Петра о беспошлинном проходе русских торговых судов через Зунд, что могло тяжелым финансовым бременем лечь на русскую торговлю, находившуюся в стадии своего становления. Необходимы были очень сильные политические средства давления, чтобы заставить датское правительство пойти настречу Петербургу в данном вопросе. И таким средством мог стать русско-шведский союз. В этом заключалось и «второе дно» данного блока — переключить реваншистские устремления Стокгольма с Восточной Прибалтики на возвращение утраченных им владений в Германии и восстановление положений Роскильдского трактата 1658 г., по которому Швеция пользовалась правами беспошлинного прохода ее кораблей через Зунд. Разумеется, русское правительство как «старший партнер» по будущей коалиции и как руководитель поворота внешнеполитического курса своего союзника с востока на юг не собиралось доводить агрессивность Швеции до ее практического воплощения. Петр считал, что искусной имитации данной политики будет вполне достаточно для того, чтобы датское правительство стало более сговорчивым. Важную роль в достижении этой цели должен был сыграть и герцог голштинский Карл-Фридрих, привлеченный Петром на сторону России в конце Северной войны. Переезд племянника Карла XII в Россию вызвал серьезную озабоченность и тревогу в Копенгагене, поскольку там хорошо было известно о его стремлении вернуть себе захваченный Данией в ходе Северной войны Шлезвиг. Не было секретом для датского правительства и предложение Карла-Фридриха, сделанное Петру, прорыть глубоководный канал через территорию его герцогства, который соединил бы Балтийское море с Северным в обход Зунда. Все это привело к резкому охлаждению отношений между Россией и Данией и напряженности в русско- французском диалоге, поскольку Париж, как и Лондон, гарантировал Дании ее владение Шлезвигом.
Разыгрывание голштинской карты в политической игре русской дипломатии не ограничивалось только датской партией. Правительство Петра исключительно тонко использовало претензии герцога на шведский престол как орудие политического давления на Фридриха I с целью лишить его возможности внешнеполитического выбора, замыкая, таким образом, международный курс Стокгольма исключительно на союз с Россией. Связи России с Голштинией может быть не были бы столь страшны для гессен-кассельской династии, если бы в Швеции не было значительного числа сторонников Карла-Фридриха. Голштинская партия активно пропагандировала идею союза с Россией и брака герцога с дочерью царя Анной Петровной, который, по словам ее лидеров, должен принести Швеции в качестве приданого Лифляндию, а в случае назначения Карла-Фридриха наследником русского и шведского престола удастся достичь и персональной унии двух держав. В сущности это была плохо скрываемая программа «мирного» реванша, которую выдвигали голштинская партия и определенные круги Швеции, считавшие бесперспективным решение данного вопроса военными средствами.
Однако Петр отнюдь не намеревался жертвовать национальными интересами России ради удовлетворения династических планов Карла-Фридриха и его шведских сторонников. Идя навстречу герцогу и голштинской партии в матримониальном вопросе, царь видел совершенно иной политический результат данного династического союза, который, по его расчетам, поставил бы Карла-Фридриха в жесткую зависимость от внешнеполитического курса России, что особенно было важно в случае «превращения» голштинского герцога в шведского короля.
Русские предложения о заключении военно-политического союза были прохладно встречены Фридрихом I. В качестве предварительного условия шведская сторона потребовала ряда территориальных уступок и отказа Петра от вступления в какие-либо соглашения с голштинским герцогом и удаления его из России. Жесткая позиция короля, которую он занял зимой 1722–1723 гг. определилась внушениями датской и английской дипломатии о том, что Россия стоит на грани войны с Турцией и обещанием Лондона не допустить смены династии в Швеции. В Петербурге стали понимать, что изменить позицию официального Стокгольма может лишь крупномасштабная военная демонстрация, к чему, между прочим, активно призывала царя голштинская партия. К тому же у русского правительства не было времени для «доводки» шведского короля дипломатическими средствами. Летом 1723 г. позиция Турции по отношению к России стала принимать угрожающий характер.
В середине июля 1723 г. русский балтийский флот в составе 29 вымпелов под командованием Петра вышел из Ревеля и взял курс на Регорвик. Одновременно царь указал находившемуся в Стокгольме А. П. Бестужеву объявить шведскому правительству о его стремлении заключить с ним союзный договор. При этом русскому послу рекомендовалось активно пропагандировать идею русско-шведского альянса, убеждая правящие круги Швеции, что данный союз «к пользе и к авантажу Швеции со временем распространен быть может и нам не токмо не будет противно, но еще желаем, чтоб Швеция и инде награждения получила и к тому, когда Швеция того пожелает и время и конъюнктуры допустят, еще вспомогать будем». Далее царь намекал, что под «награждением» он подразумевает возвращение Швеции Бремена и Вердена. Реанимируя идеи 1718 г., Петр упорно навязывал правящим кругам Швеции мысль, что именно имперское направление отвечает национальным интересам их страны и что Швеция даже больше выигрывает от этого союза, чем Россия.
«Учения» русского флота произвели в Швеции сильное впечатление. Уже в июле Фридрих I дает свое согласие признать императорский титул Петра, а шведский риксдаг принимает решение заключить оборонительный договор с Россией. На переговорах, которые начались в Стокгольме осенью 1723 г., русская дипломатия сразу же отошла от пропагандистских лозунгов захвата Голштинии и войны с Англией, положив в основу договора идею о его сугубо оборонительном характере, что было в целом позитивно встречено шведской стороной. Однако переговоры затянулись, и причиной тому явилось стремление Петра включить в текст договора статью, предусматривающую выступление Швеции на помощь России в случае нападения на нее Турции. Правительство Фридриха I категорически отказывалось принимать на себя подобные обязательства, требуя ограничить действие принципа казус федерис обстоятельства, обязывающие союзника вступить в войну) исключительно европейским регионом. В течение нескольких месяцев русская дипломатия безуспешно пыталась протолкнуть турецкое направление в договор, напрочь «забыв» об обещании вернуть Швеции Бремен и Верден, а герцогу голштинскому — Шлезвиг. В январе переговоры стали заходить в тупик, что заставило Петра пойти навстречу шведскому правительству. Изъятие Бестужевым из текста соглашения «турецкого артикуля» устранило последнее препятствие на пути заключения русско-шведского союзного договора, который и был подписан 22 февраля 1724 г.
Согласно Стокгольмскому трактату договаривающиеся стороны обязались оказывать друг другу военную помощь в случае нападения на одну из них какой-либо европейской державы. Союзники согласились совместно действовать дипломатическими средствами при датском дворе для возвращения Шлезвига голштинскому герцогу, гарантировать государственное устройство Польши и привлечь к союзу Австрию. Россия предоставила Швеции право беспошлинного вывоза из своих портов товаров и хлеба на 100 тыс. рублей.
Заключение русско-шведского союза значительно укрепило международные позиции России в Восточной Европе. Образование северного блока существенным образом сказалось и на позиции османского правительства, которое вынуждено было согласиться на урегулирование спорных вопросов путем переговоров. 12 июня 1724 г. в Константинополе был подписан новый мирный договор между Россией и Турцией, по которому султан признал право владения Россией западным и южным побережьем Каспийского моря. В то же время союз со Швецией нейтрализовал на определенное время планы Стокгольма, направленные на сколачивание датско-шведско-английской коалиции как необходимого политического условия для возобновления борьбы с Россией за Восточную Прибалтику.
Но союз со Швецией рассматривался русским правительством не только в плане решения сиюминутных внешнеполитических задач. Сам текст договора указывает на наличие в нем элементов новой русской внешнеполитической доктрины, формирование которой началось сразу же после Ништадтского мира и завершилось в целом в конце 1723 г.
Упорное стремление Петербурга включить в договор со Швецией турецкое направление свидетельствует о повороте внешнеполитического курса России от балтийской проблемы к решению черноморской задачи. И возникал он, разумеется, не под влиянием обострения русско-турецких отношений в результате каспийских походов русской армии, поскольку это было лишь очередным всплеском русско- турецкого антагонизма, зародившегося еще в начале XVI в. Перед Россией по-прежнему стояли задачи безопасности южных границ, вовлечения в хозяйственный оборот плодороднейших земель юга России и Украины, приобретения выхода к Черному морю и установления прямых торговых отношений со странами
