которая время от времени выливалась в широкомасштабную войну на всей территории лагеря. В такой обстановке всеобщего бедствия осужденные, не входившие ни в один из кланов, вынуждены были спасать свои жизни бегством, перемещаясь из одного убежища лагеря в другое. Если по случайности им приходилось оказаться на месте схватки или просто увидеть ее со стороны, для них существовал большой риск получить удар ножа якобы за тайные симпатии к одной из сторон. Единственным верным курсом для тех, кто старался сохранить нейтралитет, было закрыться в бараке. Из окон нам часто приходилось с ужасом наблюдать за тем, как уголовники, действуя своими длинными ножами, безжалостно отрезали друг другу головы или выпускали наружу внутренности.
Администрация лагеря никогда не вмешивалась в эти войны. Она даже не пыталась этого делать. Для ее представителей существовал почти такой же риск подвергнуться нападению, как и для нас. Среди уголовников были даже подростки пятнадцати—шестнадцати лет, которые специализировались именно на таких убийствах. Эти молодчики были очень грубыми и жестокими, они держались надменно, так как чувствовали за собой поддержку взрослых криминальных авторитетов. Только однажды мне пришлось наблюдать, как на поле боя появились представители администрации, да и то это произошло после того, как все было уже кончено. На месте побоища остались лежать примерно дюжина трупов и человек двадцать пять с ранениями различной степени тяжести. Комендант лично возглавил строй из двадцати вооруженных охранников и направился прямо к главарю победившей партии. Этот человек, выглядевший как законченный головорез, посмотрел офицеру прямо в лицо и выплюнул в его сторону:
— Попробуй арестовать меня, и это будет стоить тебе головы.
Все замерли. Уголовники сжимали рукояти запрещенных ножей, а охранники, затаив дыхание, держали наготове карабины. Комендант мог бы отдать команду выкосить всех негодяев на месте, но в Карабаше, как и в других лагерях, было много других уголовников, которые вскоре узнали бы о массовом истреблении коллег и отомстили бы за это. Впервые за все время мне было почти жаль коменданта лагеря. Но он дрогнул, и напряжение спало. Уголовники снова выиграли. Вместо того чтобы арестовать их, комендант начал читать лекцию о необходимости соблюдения закона и дисциплины под откровенные насмешки главаря и хохот его помощника. Затем власть в сопровождении вооруженной охраны поплелась прочь, а кровавый главарь остался с победоносным видом восседать на арене схватки.
Сила уголовных авторитетов заключалась в их убежденности, что в любом случае им придется провести в лагере остатки своих дней. Им нельзя было увеличить срок заключения, а мощь их организации была настолько велика, что администрация редко применяла даже такую крайнюю меру, как смерть. Угрозы уголовников пугали руководство лагеря. Многие из начальства предпочитали склониться на сторону сильного и становились тайными союзниками уголовных авторитетов. Если кто-то из охранников выступал против них, уголовники собирались на сходку, где решали, сколько смельчаку будет позволено жить. По подпольным каналам рассылались послания в другие лагеря, чтобы, даже если этого человека переведут в другое место, он не мог избежать своей участи. Связь между уголовниками была прекрасно организована, и, как бы ни пыталась администрация их тасовать, пересылая из лагерь в лагерь, ей все равно не удавалось разрушить эту четкую организацию, а беспроволочный телеграф действовал безотказно. Каждый из уголовных главарей знал вплоть до последнего человека силу своего коллеги, сидевшего в соседнем лагере. И так контролировалась обширная территория.
Больше всего меня приводил в недоумение способ, которым уголовники добывали себе свое основное оружие — ножи, и как их удавалось сохранить при себе. Похоже, что ножи удавалось утаивать из-за трусости и нерешительности лагерного начальства, которые давно бы могли решить эту проблему совместно, конфисковав оружие сразу во всех лагерях. В первую очередь ножи для бандитов добывали те из осужденных, которые работали за пределами лагеря. Уголовники заставляли прятать ножи на себе. Это было трудной задачей, но заключенный, который не смог выполнить распоряжение достать для бандита нож, объявлялся «врагом», и рано или поздно его убивали. Его единственной надеждой было наниматься в прислугу постоянного состава администрации. В этом случае его могли поселить за территорией лагеря, где его не могли достать даже длинные руки уголовных авторитетов.
Я был очень доволен, когда меня перевели из 2-го барака с его бандитскими разборками во вновь отстроенный 7-й барак, где обстановка была гораздо более мирной. К тому времени я уже работал на укладке кирпичей и поэтому получал повышенный паек. Словом, теперь у меня появились реальные перспективы подольше пожить в спокойной обстановке. Но вскоре самопровозглашенный главарь барака объявился и среди нас. В прошлом он служил капитаном на флоте. Это был довольно импульсивный человек, молодой, темноволосый, крепкого сложения, всегда чисто выбритый. Сначала он вел себя вполне прилично. Его «титул» признало все население барака, никто не собирался оспаривать его. Но постепенно и у нас стало накапливаться все больше уголовников. Они, несомненно, поступили так, как и должны были поступить, а именно стали пытаться перехватить власть. Когда капитан отказался отдать им свою «корону», ему стали предлагать присоединиться к стану уголовников, чтобы они смогли, по крайней мере, сохранить свой авторитет. Но он не согласился и на это.
Некоторое время симпатичный моряк правил единолично с помощью своих немногочисленных единомышленников. Им удалось даже одержать верх в первых нескольких кулачных драках. Но количество бандитов в бараке увеличилось, у них появились ножи. Некоторых из тех, кто первым перешел в новый барак, тех, кто числился в черных списках уголовников, нашли убитыми, даже несмотря на то, что они примкнули к команде капитана. В конце концов он вынужден был сдаться и примкнуть к стану воров.
Почти везде в мире животных происходит борьба самцов за обладание самками. Карабаш не был исключением: женщины здесь часто становились причиной кровавых битв. Но в отличие от того, как это принято в высокоразвитом обществе, никто здесь не принимал во внимание желания и пристрастия самой женщины. Ей приходилось либо принимать ухаживания негодяя, который сумел завоевать ее, либо самой пасть от удара ножа его приятелей.
У женщин, как и у мужчин, были свои уголовные кланы, которые тоже делились на две группировки. Некоторые из женщин были самыми грубыми и извращенными существами их пола, с которыми мне когда- либо приходилось сталкиваться. Они не боялись охранников и не допускали чьего бы то ни было вмешательства в свою сексуальную жизнь. Для того чтобы отправиться к своим дружкам, они часто без разрешения покидали территорию своего барака. Если по дороге их перехватывали охранники, эти дамы осыпали их такими бранью и проклятиями, которые мне не приходилось слышать даже от мужчин. Суть претензий обычно сводилась к следующему: «Живи и дай жить другим; у тебя есть своя женщина, поэтому оставь нас в покое; тебе ведь просто получить то, что ты хочешь; поэтому не создавай лишних сложностей для нас; для чего вообще здесь находятся мужчины?» В результате охранники только пожимали плечами и отпускали таких женщин, не желая иметь неприятности, а может быть, даже опасные последствия, которыми могло быть чревато их задержание. Женщины же продолжали свой путь, громко смеясь и вызывающе демонстрируя части тела.
То, что и у охранников имелись свои женщины, было правдой, они поддерживали связь с самыми привлекательными женщинами-заключенными, поскольку по соседству не было других существ женского пола. На этих территориях практически не было поселений свободных людей. (Большинство из представителей лагерной администрации и охраны сами были ссыльными, совершившими те или иные проступки против режима, в основном служебного характера.)
Секс в Карабаше был абсолютно лишен флера тайны. Очень часто уголовники вдвоем или втроем по очереди занимались любовью с одной из своих женщин на виду у двух сотен прочих обитателей барака. При этом они вели себя так, будто занимаются совершенно обыденным делом и именно так и подобает вести себя в обществе. Закончив занятие любовью, они садились вместе, ели, курили и договаривались о том, когда дама придет к ним снова.
Иногда происходили эксцессы, причиной которых было либо грубое обращение со стороны уголовников, либо непомерно алчные требования, выдвигаемые партнершами по временному досугу. Тогда приходилось убирать тело женщины из мужского барака. А если она все еще была жива, вызывали подруг из ее барака, чтобы ее отнесли обратно. Обычно такое происходило ночью, но иногда и при свете дня. Если женщину убивали, уголовники давали своим подручным указание под покровом темноты отнести тело куда-нибудь поближе к ее бараку и оставить там. Позже женщины-уголовницы найдут способ занести ее внутрь и сделать все дальнейшие распоряжения.
Вокруг подобных происшествий никогда не поднимали шум. Лагерное начальство полагало, что
