Белобрысый, очкастый солдат, изнывающий от духоты КУНГа в полевой форме — раздеваться до пояса можно было лишь офицерам — оторвался от черно-белого экрана, на который смотрел, как верующий на мироточащую икону, радостно доложил.

— Товарищ гвардии капитан, объект от кандагарской зоны приняли, картинка пошла.

Гвардии капитан Мельниченко, невысокий, усатый, с излишним весом и дурным характером поставил на стол, край которого был освобожден от карт и прочего нужного в деле воздушной разведки стакан с горячим чаем. Чай только что вскипятили, с помощью заводского, а не самодельного кипятильника в литровой банке. Если бы кто-то из старших офицеров увидел в этом кунге кипятильник — не миновать наказания.

Но и без чая — крепкого, с травами, исходящего ароматным парком — здесь служба не служба.

— Что на картинке?

— Автобус, товарищ гвардии капитан. Тот самый.

— Точно тот самый?

— Его до этого с земли вели. Указали точно, маяком.

Мельниченко оставил недопитый чай остывать, подошел к экрану.

Экран представлял собой стандартный советский телевизор, который кто-то разметил тонкими, едва заметными полосами с обозначением — что-то вроде грубой системы ориентирования и наведения. Телевизор был не один — их было четыре на каждом рабочем месте, и можно было выводить либо общую картинку на все, либо по отдельности на каждый свою. Все это — тоже результат «творчества юных» на выставке «НТТМ-89»,[18] как и многое другое. Научно-техническое творчество теперь курировал сын Председателя Президиума Верховного Совета, товарища Алиева — и молодые с таким высоким покровительством получили невиданные ранее возможности — возможности конкурировать со знаменитыми КБ и предлагать совершенно секретные разработки для армии. Девять из десяти разработок были откровенной, наивной глупостью. Десятая — как например ударные самолеты «Скорпион» или система разведки «Ворон» — была прорывом.

На экране — была дорога. Та самая, на которой гвардии капитан неоднократно бывал, и которую не хотел больше видеть. Наскоро восстановленная после войны, узкая, опасная, перегруженная дорога Кандагар-Кабул с горелыми остовами бронетехники, спихнутой наскоро с дороги, ее вывозили, но оставалось еще много. По дороге, в числе прочего транспорта, ковылял перегруженный, с узлами на крыше, старый автобус, в котором находился объект. По крайней мере, маяк, выполненный в виде радиоприемника, сигнал от которого улавливался разведывательным самолетом — говорил о том, что агент до сих пор там.

— Долго еще до Газни?

Оператор посмотрел на карту.

— Примерно пять километров, товарищ гвардии капитан. Они почти приехали…

Интересно — куда направляется гость? Сюда? В Кабул? Куда-то дальше?

— Продолжай наблюдение. И веди журнал, как положено.

— Есть, товарищ гвардии капитан…

Мысли Мельниченко ушли в сторону — с дела, конечно же, на баб. Говорили о том, что решением Политбюро Ограниченный контингент советских войск в Афганистане к первому июня девяносто первого года должен быть сокращен еще на пять тысяч человек. Если это так — то, скорее всего, вот этих щеглов на аппаратуре, которых подбирали по всему Союзу как радиолюбителей, желающих и отслужить в Афгане, и не ходить на боевые — заменят вольнонаемные. Скорее всего, бабы. С бабами в Афганистане до сих пор было тяжело, лишь офицер от майора и выше мог твердо рассчитывать на обеспечение ППЖ, походно-полевой женой, остальным оставались лишь чекистки. Чекистки — это не достойные продолжательницы дела Феликса Эдмундовича Дзержинского — а бабы, которые приехали в Афган, и занимались проституцией за чеки. Противно, общественные плевательницы, но в его положении выбирать не приходится. А если этих щеглов заменят вольнонаемными — то в его распоряжении будут как минимум четыре бабы.

— Чего-чего?

Капитан неловко дернулся и едва не сшиб со стола самодельную кружку с недопитым чаем. Дверь центра наблюдения была открыта, и наголо бритый офицер в эксперименталке недобро смотрел на него.

— Товарищ гвардии майор…

— Отставить — заявил майор, протискиваясь в душную тесноту КУНГа — припухаешь тут от безделья, как я посмотрю. Султан невзъе…ный.

— Никак нет, товарищ гвардии майор, объект взят под контроль в пяти километрах от Газни, сопровождение устойчивое. Доложил гвардии капитан Мельниченко!

— Показывай… Мельниченко.

Майора стоило бояться. Прибыл он совсем пару месяцев назад, по документам — десант, десантно- штурмовой батальон. На самом деле — командование специальных операций, с ним несколько таких же волков. Вечером, во время показательных — майор шутя опрокинул на землю зама по физподготовке полка, который был по размерам в полтора раза больше его. Сейчас, под его чутким руководством, солдаты мотострелкового полка проходили усиленную физическую и огневую подготовку, строители недавно закончили строительство огневого комплекса — огромной ямы с мишенями, где проходила спецподготовка. Судя по интенсивности занятий с обычным мотострелковым полком, состоящим из призывников, по направленности этих занятий — готовилось что-то недоброе…

Вместе с майором, которого тут почему-то звали «эсэс» они подошли к экрану, на котором был нужный автобус. Автобус уже въезжал в Газни…

Кабул пострадал от боев намного меньше, пакистанская техника сюда не дошла, ее сожженные остовы перестали попадаться примерно километров за тридцать от города. Здесь тоже были видны следы восстановления, видны были даже краны. По данным ЦРУ — русским и афганцам удалось восстановить работу домостроительного комбината и сейчас планировалось возвести несколько новых микрорайонов «скворечников». Дешевое, унылого вида жилье, которое появляется в каждой коммунистической стране, этакие человеческие муравейники. Точно такие же Джекоб Шифт видел в Белграде, куда наведывался не так давно по делам.

Выйдя на автобусной станции, он поймал такси и попросил отвезти его в гостиницу Интерконтиненталь, обычное место, где останавливаются журналисты, инспектора ООН и прочие иностранцы, прибывающие в Кабул. С его документами журналиста там мог остановиться и он, денег у него хватало.

На кабульских улицах его больше всего поразил… троллейбус! Черт возьми, тут еще совсем недавно шли уличные бои — а эти парни запустили троллейбус! Рогатые машины неспешно проталкивались в оживленном транспортном потоке, в котором смешались грузовые и легковые автомобили, хазарейцы, со своими телегами с товаром, ослы и мулы, подгоняемые погонщиками, просто пешеходы. Все они текли по улице сплошным потоком, сигналя, что-то крича и не признавая никаких правил.

Для коммунистической страны — хотя черт знает, коммунистическая она теперь или нет — он видел на удивление мало красного цвета, на удивление мало коммунистических лозунгов. Он смотрел записи из