согласие на сговор.

— Видел ты свою невесту? Хороша она? — спросил государь.

— Не видал, ваше величество, но говорят, что она недурна и неглупа.

Тут же Румянцев доложил, что будущий тесть дает бал, на котором должен произойти сговор.

— Слушай, Румянцев, — сказал Петр, — балу быть дозволяю, а от сговора удержись; я сам буду на балу и увижу невесту, и если она тебя достойна, то не стану препятствовать твоему счастью.

В назначенный день у отца невесты состоялся бал; гостей было множество, но государь долго не приезжал. Прождав его до десяти часов, хозяева решили, что, видно, царь не приедет, и дали сигнал к танцам. Между тем Петр приехал и смешался незаметно с толпой гостей. Разглядев невесту, он сказал как бы про себя, но так громко, что все слышали:

— Ничему не бывать.

Потом повернулся и ушел с бала. На другой день Румянцев огорченный явился к Петру

— Нет, брат, невеста тебе не пара, — сказал государь, — и свадьбе не бывать. Но не беспокойся: я— твой сват; положись на меня, я найду гораздо лучше. А чтобы далеко не откладывать, приходи сегодня вечером, и мы с тобою поедем туда, где ты увидишь, правду ли я говорю.

В тот же день вечером государь повез Румянцева к графу Матвееву.

— У тебя есть невеста, а я привез ей жениха, — объявил государь хозяину.

Заметив, что гордый боярин оскорбился предложением, царь добавил:

— Ты знаешь, что я его люблю и что в моей власти сравнять его с самыми знатнейшими вельможами. Отныне он жалуется чином бригадира и богатыми волостями.

Пришлось покориться желанию царственного свата, и скоро графиня Марья Андреевна стала супругою Румянцева.

* * *

В числе дворян, отправленных Петром за границу для обучения морским наукам, находился некто Спафириев, при котором неотступно во все время его учения состоял дядька из калмыков, человек умный и способный. Учение не пошло впрок господину, но слуга им воспользовался вполне.

Возвратились в Петербург, государь сам экзаменовал всех возвратившихся и определял каждому должность по успехам. Спафириев почти ни на один вопрос не ответил, а что и знал, то только благодаря подсказу стоявшего сзади дядьки. Государь скоро это заметил и подозвал подсказчика к себе.

— Ты кто такой?

Тот сказал.

— Зачем же ты здесь?

— Да вот, чтобы помочь своему господину, если в чем ошибется.

— Да разве ты что разумеешь?

Калмык рассказал, каким образом он выучился наукам. Царь проэкзаменовал его и остался доволен. Он тут же записал дядьку-калмыка мичманом во флот, а его бардна под его команду простым матросом.

Впоследствии калмык этот дослужился до контр-адмиральского чина и прозывался Калмыковым.

* * *

Вернувшись из Западной Европы, Петр на первом же торжественном приеме в Преображенском стал сам резать боярские бороды и укорачивать боярские кафтаны.

Патриарх упрекнул Петра, сказав ему:

— Ты русский царь, а дома ходишь в иноземной одежде.

— На это Петр грубо ответил:

— Чем заботиться о моих портных, думай лучше о делах церкви.

Надо, впрочем, внести ясность в вопрос о резании бород. Почему это вызывало столь ожесточенное сопротивление в русском народе? Дело, оказывается, обстояло гораздо сложнее, и сопротивление было столь ожесточенным вовсе не потому, что народ был упрям в своих привычках и погряз в косности. В ту эпоху все нормальные и полноценные мужчины не брили усов и бород, а с бритыми лицами ходили исключительно пассивные педерасты, которые изображали из себя женщин даже и внешне. Так что бритый мужик попадал как бы, говоря современным языком, в категорию «опущенных».

* * *

В числе средств, которыми Петр преследовал остатки старомосковской рутины, существовали кроме беспощадно строгих наказаний еще и сатирические. Известно, например, одно из таких средств, носящее название «выкуп бороды».

Каждый раз, когда в столице давались официальные маскарады, в числе масок непременно фигурировал Нептун с длинной натуральной бородой, отращиваемой специально для этой роли по особому царскому указу.

К концу маскарада Нептун обязан был продавать свою бороду, а в покупке ее должны были участвовать все гости, не исключая дам. Каждый подходил и припечатывал к злополучной бороде морского бога сургучом сколько хотел червонцев. Тут же стоял один из гвардейских капитанов, который записывал, кто и сколько заплатил за бороду. Список представлялся государю, а потому никто на червонцы не скупился. Когда торг заканчивался, Петр собственноручно брал ножницы и лишал Нептуна его украшения. Впрочем, последний едва ли бывал в претензии, так как все припечатанные червонцы перемещались в его карманы.

* * *

Крюков канал в Петербурге был прорыт при императоре Петре I и название свое получил благодаря следующему обстоятельству. Петр Великий, покровитель наук и искусств, ежегодно отправлял за границу молодых людей для изучения той или другой науки, того или другого искусства. Таким образом, был отправлен за границу некто Никитин, подававший надежды художник.

Возвратясь на родину, в Петербург, Никитин очень бедствовал, так как общество не понимало его картины, покупателей не являлось. Узнав о невеселом положении художника, Петр I повелел ему явиться во дворец с произведениями своей кисти.

Никитин явился и увидел во дворце много собравшейся знати. Государь показал им картины художника. Несколько произведений тотчас же было куплено за ничтожную сумму. Тогда Петр объявил, что остальные он продает с аукциона. Одна была продана за двести, другая за триста.

Осталась непроданной одна картина, и государь сказал:

— Ну, господа, эту картину купит тот, кто меня больше любит.

— Даю пятьсот! — крикнул Меншиков.

— Восемьсот! — крикнул Головин.

— Тысячу! — накинул Апраксин.

— Две! — перебивает Меншиков.

— Две с половиной тысячи! — закричал Балакирев, тоже присутствовавший на аукционе.

— Три тысячи! — сказал дородный дворянин Крюков.

Государь дал знак об окончании аукциона. Картина осталась за Крюковым. Государь подошел к нему, поцеловал и сказал, что в награду за поддержку художника Никитина канал, прорываемый в Петербурге, будет называться именем Крюкова.

* * *

5 ноября 1704 года Петр заложил в Петербурге Адмиралтейскую верфь. При заложении находившийся в русской службе голландец, якорный мастер, представил государю одного из своих русских учеников как наиболее способного, объявил его своим подмастерьем и просил о прибавке ему жалованья. Государь ничего не имел против прибавки, но просил мастера последить еще за новым подмастерьем, чтобы вполне убедиться в его умении.

Через некоторое время подмастерье сам подал государю просьбу об обещанной прибавке. Петр милостиво принял просьбу, но, прочитывая ее, увидел, что подмастерье, хвалясь своим искусством в ковке якорей, прибавлял, что теперь государь не имеет нужды в голландце-мастере и может ему отказать и таким образом сберечь платимое ему большое жалованье.

Великий государь считал неблагодарность одним из самых презрительнейших пороков и потому сильно прогневался на просителя, бросил бумагу ему в лицо и грозно сказал: