В храмах статуи богов часто держали в руках драгоценные золотые сосуды. Отбирая у богов эти чаши, Дионисий при этом приговаривал:

— Они сами их всем протягивают. Мы просим богов о милостях, как же нам не брать того, что они сами нам протягивают?

* * *

Мать Дионисия, старуха, вдруг пожелала вступить в новый брак и приказывала сыну найти ей мужа.

— Завладев властью, я попрал человеческие законы, но попрать законы природы, устраивая брак вне естественного возраста, я не могу.

* * *

Изречения знаменитого полководца Леонида приводятся почти во всех учебниках истории. Кто не знает его «приди и возьми» в ответ на требование Ксеркса сложить оружие.

Или «нас довольно для того, что мы должны сделать». Или «будем сражаться в тени» и т. п.

* * *

Жрец требовал от спартанского полководца Лисандра, чтобы он исповедался в самом тяжком из своих грехов. Лисандр спросил, по чьему требованию он должен совершить исповедь, т. е. боги ли так повелевают или сам жрец?

Тот сказал, что таково требование богов.

— Так ты отойди, — сказал ему Лисандр, — и когда боги обратят ко мне вопрос, я им и отвечу.

* * *

Человеку, который поносил его неприличными словами, Лисандр посоветовал и впредь продолжать так же браниться.

— Таким путем ты, быть может, опорожнишься от скверных слов, которыми битком набит.

* * *

Великий фиванский полководец и патриот Эпаминонд однажды бродил грустный и рассеянный, в полном одиночестве, в то время как фиванцы справляли какое-то шумное и веселое празднество. Кто-то из друзей, встретив его, спросил, для чего он от всех удалился.

— Для того чтобы вы все могли, ничего не опасаясь, предаваться веселью, — отвечал патриот.

* * *

Однажды он приговорил к наказанию какого-то преступника. За наказанного ходатайствовали лучшие люди, в том числе полководец Пелопидг, но Эпаминонд оставался непреклонен до тех пор, пока за наказанного не стала ходатайствовать какая-то публичная женщина (гетера); тогда Эпаминонд, ко всеобщему удивлению, помиловал преступника.

— Такие любезности, — пояснял он, — можно оказывать женщинам легких нравов, а никак не полководцам.

* * *

Спартанские послы жаловались Эпаминонду на фивян в очень длинной речи против своего обычая, возведенного у них чуть не в племенную доблесть.

— Кажется, — заметил Эпаминонд, — фивяне еще тем провинились перед вами, что заставили вас отказаться от вашего обычного лаконизма.

* * *

Афинянин назвал спартанцев невеждами. Спартанец отвечал ему:

— Это точно, мы не научились от вас ничему скверному.

* * *

Одного спартанца не хотели завербовать в воины из-за хромоты.

— Чем же моя хромота мешает? — спросил он. — Ведь солдаты нам нужны для боя, а не для того, чтобы бежать перед неприятелем.

* * *

— Почему у ваших воинов такие короткие мечи? — спрашивали у спартанского дипломата Анталкида.

— Потому что они привыкли биться лицом к лицу, — ответил он.

* * *

Житель Аргоса, разговаривая со спартанцем, упомянул, что в его области похоронено много спартанцев.

— Зато у нас в Спарте, — отвечал спартанец, — ты не найдешь ни одной могилы своего земляка.

При этом он намекал, что войска аргосцев никогда не бывали в Спарте, тогда как спартанцы не раз и подолгу занимали Аргос, почему их могилы и оказались там в изобилии.

* * *

Какой-то чужеземец хвастался перед спартанцем, что он очень долго может стоять, качаясь на одной ноге; ты, дескать, так не сумеешь сделать.

— Я не умею, но зато любая птица умеет, — отвечал спартанец.

* * *

В Спарте был совет трехсот, и избрание в его состав считалось большим почетом для гражданина. Когда в этот совет выбирали, но не избрали Педарета, он казался чрезвычайно довольным.

— Мне было отрадно узнать, — говорил он, — что у нас в Спарте есть триста граждан лучше меня.

* * *

Филиппу II на его вопрос: как желают спартанцы встретить его в своей стране — врагом или другом? — они отвечали:

— Ни тем, ни другим.

* * *

Небольшая партия спартанцев повстречала на пути какого-то человека, который поздравил их с тем, что они счастливо отделались от большой опасности— от встречи с разбойниками, которые недавно были в этих местах.

— Поздравь лучше разбойников, что они не повстречались с нами, — ответили ему спартанцы.

* * *

Однажды продавали в рабство партию спартанцев, взятых в плен. Один покупатель спросил у пленника, которого собирался купить:

— Будешь ли ты, если я тебя куплю, честным человеком?

— Я буду им все равно, купишь ли ты меня или не купишь, — отвечал спартанец.

* * *

Одержав победу над спартанцами, Антипатр, полководец Филиппа и Александра Македонских, потребовал какой-то тяжкий залог, грозя смертью спартанскому эфору, если он не исполнит требования.

— То, чего ты требуешь, тяжелее смерти, и потому я предпочитаю смерть, — ответил эфор.

* * *

Одна иностранка в беседе со спартанкой сказала, что спартанки — единственные женщины на свете, умеющие оказывать влияние на своих мужей.

— Потому что мы единственные в мире женщины, рождающие истинных мужей, — отвечала спартанка.

* * *

Как-то явились из Клазомена в Спарту несколько молодых повес, которые вели себя очень неприлично, например выпачкали чем-то стулья, на которых заседали эфоры. Те, не подвергая безобразников никакому особому взысканию, приказали всенародно провозгласить по городу, что «клазоменцам разрешается вести себя неприлично».

* * *

Над одним спартанцем смеялись за то, что он для отметки сделал на своем щите маленькую мушку, словно боясь, чтобы его не распознали по его щиту.