Слушай, – спохватился он, – а как же ты выйдешь за меня замуж, если вы не можете развестись?

– У меня паспорт на другую фамилию. Я его купила. А насчет развода…

Вдруг ей в голову пришла неожиданная мысль:

– Глебушка, я не хочу портить ему жизнь. Пусть живет, с кем хочет. Я просто хочу честно произвести раздел имущества.

– Как это?

– А так. У тебя есть машина, у меня ключи от квартиры. Он же поедет когда-нибудь отдыхать со своей Мариной. Или к ней на дачу. А мы тем временем вывезем из дома некоторые вещи.

– Погоди. Какие вещи?

– Мои.

– Но это же…

– Что, не имею права? Да он пришел в мой дом с одной зубной щеткой! Я ему, между прочим, шикарные хоромы оставляю! Я даже мебель не собираюсь у него забирать! Кое-что из бытовой техники, телевизор, свои вещи, деньги. Это даже меньше, чем половина.

Он задумался.

– Погоди, Мила, здесь что-то не так.

– Ага! Значит, убить его так?

– Но это же не честно! То, что мы собираемся сделать!

– Убить честно, а взять свое нечестно? Я, выходит, должна его не только простить, а еще и свадебный подарок сделать? Оставить ему все? А не жирно ли будет? Он и так в шоколаде! В отличие от меня. Поскольку я тоже выхожу замуж, мне надо где-то жить.

– Как ты сказала? Замуж?

– Я хочу жить с тобой, потому все и рассказала. Если хочешь, мы распишемся. По моему фальшивому паспорту. Если тебя это не смущает.

– Я как-то не знаю… Елки! Бред какой-то! Но с другой стороны… Ну, хорошо, – согласился он. – Допустим, мы вывезем твои вещи. А если он в милицию заявит? Он же думает, что ты умерла! Значит, напишет заявление, что его ограбили!

– Если до такого дойдет, то я, разумеется, во всем признаюсь. Тут же воскресну и заявлю, что это был просто развод. И девичья фамилия, ха-ха!

– А почему сейчас нельзя?

– Что нельзя?

– Воскреснуть?

– Видишь ли… – Она не могла рассказать ему об ограбленных квартирах. – Я видеть его не могу. Ни его, ни отца, ни акулу.

– Акулу?

– Это папина молодая жена. Мачеха моя. Не нужны они мне, понимаешь?

– Понимаю. И когда мы будем вещи вывозить?

– Я тебе скажу. И пусть это будет мое приданое.

– Так ты согласна?

– Что?

– Замуж за меня! – гордо расправил плечи Глебушка.

– Я уже сказала: да, согласна.

– Тогда и я согласен. Хотя… Нехорошо это. Неправильно.

– Нельзя всю жизнь ездить по правилам. Иногда надо и нарушать. Он первый меня предал. А я даже не мщу, просто развожусь.

И она подтвердила это пламенным поцелуем, а потом и брачной ночью, уже не первой, но зато первой настоящей. Потому что теперь Глебушка знал, кто она такая…

…Польза от Глебушки была существенная, когда они выносили вещи из ее бывшей квартиры. Мила впервые оценила, что такое иметь сообщника. Во-первых, у него была «Газель». Во-вторых, две руки, надежных и сильных. И увезти они смогли многое. Чтобы доказать Глебу, что она берет свое, Мила прихватила и семейный альбом с фотографиями.

– Вот видишь? Это я.

– Вижу.

– Что, не верил?

– Не очень, – признался он. – Странная история. Лавина какая-то, странная шутка. Разве можно так наказывать близкого человека? А если бы он и в самом деле тебя любил? Как я? Ведь я бы без тебя умер. Причем сразу же.

– Ты – это ты. А он – это он. Я бы так и не узнала, какая он сволочь. И не встретила бы тебя.

Последний аргумент его окончательно убедил. Он только хотел поскорее все закончить. А Мила думала о том, что это завершающий этап операции. Она надежно обеспечила свою жизнь с Глебом. Можно теперь купить квартиру, обставить ее, Глебушка ведь не знает истиной стоимости вещей, ему можно долго вешать на уши лапшу. Она и в самом деле устроится на работу и станет просто женой и… матерью, если повезет. От Глебушки она очень хотела иметь детей. Хотя, конечно, Тимкины дети были бы красивей. Зато Глебушкины будут ее любить так же, как он. Она обязательно будет счастлива!

Дома они пили шампанское за удачу, за развод и листали альбом с фотографиями. Он ревновал, а Мила весело смеялась.

– Надо только не забыть проверить, что дальше будет, – сказала она, чувствуя, что пьянеет.

– А что должно быть?

– Как Тимка отреагирует на кражу? Я не хочу подставляться, а особенно подставлять тебя. Я покараулю немного у его дома.

– А твоя работа?

– Какая работа? Ах, да. Я забыла тебе сказать, что уволилась. Начальник меня достал. Да и дел много.

– Мы скоро поженимся, да?

– Обязательно.

Она даже не представляла, что может быть так счастлива. После Тимкиной измены казалось, что жизнь кончена. И вот вам! Все получилось! И Глебушка теперь связан с ней навсегда. Они сделали это вместе. Замуж? А почему бы нет? Жизнь продолжается…

Через пару дней она снова поджидала Тимура возле его дома. Миле хотелось узнать, как он отреагировал на кражу. Догадался или нет, кто мог его так наказать? И заявил ли в милицию, если догадался? Чего доброго там окажутся не дураки и сообразят, что надо искать Людмилу Муратову, чья смерть была мнимой. Тогда им с Глебушкой срочно придется где-то спрятаться.

С пяти вечера она терлась во дворе дома, в котором раньше жила, еще не зная, будет ли толк? Чтобы узнать наверняка Тимкины планы, надо каким-то образом подслушать его разговор с близким ему человеком. Но где? Как? Пока Мила могла только издали наблюдать, как муж приехал с работы, и по его лицу догадалась, что он сильно чем-то расстроен. Но что он собирается делать?

Мила сидела на лавочке возле детской песочницы, изображая заботливую мамочку. Детей во дворе было много, женщин, присматривающих за ними, тоже, среди них легко было затеряться. Но ближе подойти она не могла.

Тимка вошел в подъезд, и тут только Мила сообразила, что мужем интересуется не она одна. Щуплый мужчина в мятых джинсах тоже крутился возле песочницы, а перед тем, как приехал Тимур, долго сидел на лавочке и расспрашивал о чем-то знакомую Миле старушку. А когда Тимка скрылся в подъезде, щуплый отошел за деревянный домик, этакий миниатюрный резной теремок. Мила тут же схватила резиновый детский мячик, лежащий у скамейки, и изо всей силы швырнула его в ту сторону. Побежала за домик, и, словно случайно, наткнулась на мужчину. Сразу начала извиняться:

– Ой, простите! Ребенок разыгрался! – и проворно подняла мячик.

Она с ходу сообразила, что это не бандит. Щуплый даже рацию прятать не стал. Держался он уверенно, как хозяин. Мила уходила не торопясь, стараясь уловить хоть обрывок разговора. Почему рация? Он кому-то