досок, оставшихся главным образом от старой мебели. Нынешняя Нана наградила меня мимолетной редкозубой улыбкой и наполнила керамическую тарелку тако и пончиками такими горячими, что можно было обжечь пальцы. Быстро схватив тарелку, я отошёл в сторону и уже поднёс руку с едой ко рту и приготовился её попробовать, когда мой глаз поймал быстро промелькнувший в толпе белый цвет медицинской униформы. Когда я вновь обратил свой взор в том направлении, в толпе я увидел Эмилию. Я воспрянул было духом, но потом заметил, с кем она говорит.
Поставив тарелку на прилавок Наны, я стал проталкиваться сквозь толпу. И Эмилия, и стоявший рядом с ней мужчина одновременно взглянули на меня, вздрогнув при моём внезапном появлении.
Мы уставились друг на друга, и мужчина улыбнулся, сверкнув аметистовым зубом, заменившим ему один из клыков.
— Привет, брат Амеранд.
— Капа Лу, — произнёс я шёпотом.
Эмилия высвободила руку из его цепких пальцев.
Капа перевёл свой взгляд с меня на Эмилию:
— Так-так. Вот это совпадение во времени.
Капа, Эмилия и я в детстве вместе бегали по тоннелям и делали попытки предъявлять права на улицы Дэзл после произошедших перемен. Мы, он и я, пять лет проучились бок о бок в Академии безопасности.
После этого Капа исчез.
— По крайней мере, теперь мне ясно, откуда у тебя в разговоре берутся подобные мысли, — сказал Капа, обращаясь к Эмилии.
— Думай что хочешь, — проворчала она.
Наконец-то я обрёл способность говорить.
— Как, чёрт возьми, ты оказался здесь?
Капа округлил глаза.
— Как уже пытался рассказать
— Да как же это произошло?
— Я узрел свет, брат мой. Преступление не вознаграждается, а жить с нечистой совестью слишком тяжело. — Капа ухмыльнулся, снова сверкнув бледно-лиловым зубом.
Я видел эти слова выгравированными на стенах тоннеля у ворот Обливиона. По крайней мере, часть их. Стирать старые надписи было у нас весьма популярно.
— Итак, чистый — то есть в дружбе с законом — и расплатившийся за всё, что ты делаешь здесь?
Капа посмотрел на Эмилию, а Эмилия — на него, но задержала взгляд всего на секунду и отвернулась.
— Не могу, — сказала она, обращаясь скорее куда-то в толпу, чем к нему.
В жёстких глазах Капы вспыхнул гнев.
— Ты же всегда доверяла мне.
— До того, как ты ушёл в тень, — произнесла она.
— Это что же такое? — Они оба забыли обо мне. Капа шагнул к Эмилии, его лицо выражало мольбу, но голос звучал бесстрастно. — Прости, Эмилия. Прости, что моё исчезновение создало для тебя столько трудностей и неприятностей…
Она пристально смотрела на него, открыв от удивления рот.
— Меня целыми днями держали взаперти с клерками, и беспрерывно, навязчиво повторялись все мои записи. Капа, ты оставил меня с этим. С
— Прости меня, Эм, — нежно произнёс Капа. — Ты даже не представляешь себе, какой ценой мне удалось попасть сюда хотя бы теперь.
— Тебе не следовало появляться здесь. Я и сейчас нахожусь под пристальным вниманием, и мне придётся объясняться с ними.
Она повернулась и шагнула в толпу. Капа хотел броситься вслед за ней, но на его пути встал я. Он поднял руку. Обычный жест для тех, кто привык прибегать к грубой силе. Но он ещё раз взглянул на мою униформу, и как-то само собой рука его опустилась.
— Так что же ты делаешь здесь на самом деле? — спросил я.
Эмилия была не единственной, кто пострадал из-за дружбы с Капой. На следующее утро после его исчезновения из академии я стоял в строю и был с пристрастием допрошен преподавателями и клерками. Я рассказал им, что он предпочёл теневую сторону жизни и вступил в ряды контрабандистов, воров и прочих созидателей хаоса, — то, что они и сами уже прекрасно знали. У меня было предчувствие, что случится нечто подобное, но я им не говорил, а они, слава богу, меня не спрашивали. Я также не спрашивал, а они не говорили, что нашли последнее письмо его родителей, в котором те писали ему, что собираются покончить с собой.
Я так никогда и не узнал, как оно к ним попало.
Взгляд Капы скользнул мимо меня, следя за Эмилией. Потом он взял себя в руки. Улыбнулся той хитрой улыбкой, которую я помнил ещё с тех пор, как мы были детьми. Теперь было странно видеть эту улыбку на покрытом шрамами лице мужчины.
— Что я здесь делаю? Немного того, немного другого. — Он махнул рукой. — А ты, брат?
— Немного того, немного другого, — ответил я.
— Не в этой форме. — Он скрестил на груди руки и внимательно посмотрел на меня. — Тебе следовало сбежать со мной.
— У меня были свои причины. — Я пожал плечами и с тревогой оглянулся.
Я очутился в опасном положении, и если Капе было всё равно, то мне — нет. Всего лишь то, что я стоял здесь с ним, — веская причина, чтобы быть втянутым в пренеприятнейшее расследование, но я не собирался отпускать его, пока не удостоверился бы в том, что прошло достаточно времени и Эмилия смогла уйти.
— Твои причины погубят тебя, — сказал он серьёзно.
— Не раньше, чем твои погубят тебя.
Глаза Капы сузились.
— Может, да, может, нет. Может, на некоторое время мы оказались в одной команде.
— О чём это ты говоришь?
Уголок его рта приподнялся. Я был в его руках, и он прекрасно это знал.
— Сними куртку, и я скажу.
Я фыркнул:
— В форме или без неё, я всё ещё сотрудник службы безопасности.
Он пожал плечами:
— Может быть. Сними куртку, и я скажу.
— О, да ради бога…
Я стянул с себя куртку и перекинул её через плечо. Это было полным безрассудством, но я хотел выбраться отсюда с чувством, что действительно узнал что-то важное. Если бы позже мне припомнили этот случай, я мог бы использовать это в качестве оправдания. Можно было сказать, что я пытался выудить у Капы информацию.
Капа ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу:
— Так-то лучше, брат Амеранд.
Он медленно побрёл прочь. Обогнув стену, остановился между двумя дверями, ведущими в разные помещения. Я бы поставил все свои средства на то, что ему каким-то образом удалось узнать о системе передвижения уборщиков, и он привёл меня в такое место, где по крайней мере какое-то время стояла мёртвая тишина.
Капа прислонился к стене и оглядел меня сверху вниз. Я заставил себя ждать. Капа любил хвастать и никогда не отличался особым терпением. И вскоре оно пропало.
