вгляделась.

Там меня ожидали два сообщения от Дэвида. Я сглотнула и снова пристроила очки в поясной карман. Мне надо было позавтракать. Мне надо было начать контролировать ситуацию.

Я шла по коридору, и в моих мыслях многократно пронеслось слово — трусиха.

Сначала я отправилась в клинику, но Сири уже там не было. Сказали, что её отпустили на рассвете, потому что если она чувствовала себя настолько хорошо, чтобы измучить всех своим занудством, значит, с ней всё в полном порядке. Она догадалась оставить мне записку на обрывке какого-то листа.

«Если у полевого командира найдётся время после завтрака, могла бы она прийти в комнату 356, чтобы проверить диагностический компьютер?»

Ах, все радости раннего утра. И самая главная — моя раздражительность. Неужели моя выздоровевшая подчинённая не придумала ничего лучше? Я затолкала листок в поясной карман и направилась в обшарпанную столовую. Пересекая вестибюль, поймала себя на том, что мой взгляд блуждает из стороны в сторону. Спустя мгновение я осознала, что искала глазами Амеранда Жиро.

«Слишком рано», — пожурила я себя, свернув в столовую, находившуюся по левую сторону от меня.

Там было почти пусто. Лян нанял на работу много местных поваров и других сотрудников. Подсобные рабочие сновали взад-вперёд, убирая со столов после завтрака и накрывая их к ланчу. Сам Лян сидел за удивительно красивым столом, изготовленным из камня и переработанного пластика. Он был украшен резьбой и отполирован гладко, подобно раковине. На столе были разложены большие плоские подставки под горячее. «Именно так пахнет рай, когда попадаешь в него».

— Доброе утро, — сказал Лян. — Присядьте. Поешьте.

— Спасибо.

Еда была бесподобно хороша. И её было много. Рис, приправленный клубникой и малиной, яйца всмятку, поджаренные картофельные хлебцы, тушёные томаты, копчёная рыбка и, что доставило истинное наслаждение, бифштекс. Было не так много колоний, которым в условиях постоянной засухи удавалось с таким успехом выращивать свиней. Цыплята и утки тоже были на славу.

Лян откусывал небольшие кусочки от маленького тоста, чтобы поддержать компанию и послушать мой рассказ о том, что произошло в чёрном пространстве неба.

Когда я закончила, он вздохнул:

— Да, на это ушло не так много времени.

Я прищурилась, пытаясь смотреть ему в лицо и одновременно поглядывать на чашку, в которую наливала чай.

— На что?

— На то, чтобы вернулись стражи и ситуация обострилась.

— Вы сказали, что здесь царит жестокость и случаются похищения людей. И потом, здесь была Бьянка…

— Одно похищение. И уже давно. Мы старались поддерживать стабильные справедливые отношения с местными группировками. К слову, не без помощи капитана Жиро.

Я кивнула и поставила на стол заварной чайник.

— Приятно узнать об этом. — Я глотнула чаю из кружки. — Ой, боже! Это… настоящая гадость.

— Привыкнете, — сказал Лян, снова вздохнув. — Так его пьют местные. И вы правы — у нас есть некоторые проблемы, но это другой уровень. Контрабанда водой — серьёзный бизнес и связана с коррупцией в самых высших кругах. Это нечто большее, чем просто споры и перебранки над несколькими ящиками запасов, которыми мы в любом случае позволяем им завладеть.

— Понимаю. — Я отодвинула от себя керамическую кружку. — И это даёт нам новый повод для беспокойства.

— Тот факт, что кто-то пытается вас убить?

— Тот факт, что они не пытаются нас убить. Кто бы ни платил Капе, он хочет заполучить нас живыми и держать под своим контролем. Почему?

— Предположу, что вопрос риторический.

— Боюсь, что на данный момент именно так и есть. — Я опустила глаза в свою пустую тарелку, будто с удивлением обнаружила, что у меня пропал аппетит. — Что вы можете рассказать мне о произошедшем с Бьянкой Файетт?

Глаза Ляна сузились, превратившись в щёлки. Он сделал большой неторопливый глоток полуночно- чёрного чая. Мой мгновенный интерес сосредоточился на том, что Лян просто хотел доказать, что способен на это.

— Возможно, Бьянка Файетт очень хорошо умела услышать то, что ускользало от других, — сказал он. — Но здесь она представляла опасность для нашей деятельности. Что бы с ней ни случилось, более чем вероятно, что же произошло по её собственной вине.

Он подождал, не отводя взгляда, наблюдая, заденут ли меня его слова. Если бы не разговор с Берном, я бы обиделась.

— Вы действительно думаете, что её убили во время ограбления?

Он раздражённо пожал плечами:

— Может, так и было. Вы видели, каков мир за этими стенами. — Он кивнул в сторону внутреннего двора. — Бедность порождает жестокость. Между обливионцами и детьми Дэзл постоянно возникают проблемы и…

Лян смолк на полуслове и принялся изучать осадок на дне своей чашки.

— Почему вы не пожаловались? — спросила я. — На Бьянку?

Он с громким стуком поставил на стол чашку.

— Все постоянно спрашивают меня об этом. Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, как трудно подать жалобу на стражей?

Я глубоко вдохнула, чтобы удержаться и не нагрубить ему. Лян живёт здесь давным-давно, способствуя поддержанию стабильности в этих местах. Они стали его домом. Те люди, одетые в лохмотья, которые стояли во дворе в ожидании воды, были ему хорошо знакомы.

Я сконцентрировала внимание на важной части его заявления:

— Все спрашивают о ваших жалобах на стражей?

— Ну ладно, не все. Только вы и капитан Жиро.

Я нахмурилась:

— Он расследовал смерть Бьянки?

— Он был тем, кто расспрашивал меня об этом до вашего появления.

— Как расспрашивал?

Лян поведал мне о своём разговоре с Амерандом Жиро. Я поймала себя на том, что мне не нравился его интерес к Бьянке. Мне не нравилось то, что он был знаком и с Эмилией Варус, и с пиратом Капой. Мне не нравилось чувство, что я оказалась вовлечённой в самый водоворот событий, связанных с ним.

Я снова вспомнила выражение надежды в его глазах, и мне стало интересно, на что именно он надеялся. Я вспомнила, что, когда Жиро вернулся после того, как был похищен пиратом, которого знал он и знала Эмилия Варус, рядом с ним не оказалось его клерка.

Я потёрла глаза. Я пребывала в этой насквозь прогнившей системе чистых семьдесят два часа, и у меня уже возникла проблема со зрением.

Лян, прищурившись, разглядывал меня:

— Так что же, вам представилась возможность поговорить с послом Берном?

— Да, и он подаёт в отставку.

Лян застыл на месте. Моргнул.

— Хорошо, — медленно произнёс он.

— Вы должны знать: я здесь не только из-за Бьянки Файетт. Эразмус был классифицирован как чрезвычайно опасная горячая точка. Чем бы ни занималась координатор Файетт… это не обязательно ухудшило обстановку. Это один из установленных мной фактов. — Я встала. — Надо встретиться с моими людьми, потом мне понадобится кто-нибудь, чтобы показать место, где было найдено её тело.

— Хорошо, — снова повторил Лян, и я покинула его в раздумьях над произошедшим между нами