прекрасно знают местное общество и местные властные структуры. Это немаловажно, поскольку личному опыту Сири и Виджея практически два года и некоторые сведения явно устарели.

И естественно, тот факт, что я не находилась под прикрытием миссии СОД, не означал, что с ними никто не отправляется. Меня просто не проинформировали об этом официально.

Я была в неведении, пока не осталось всего шесть недель до намеченного отправления. Тогда Виджей внезапно перестал появляться на совещаниях и питался где-то вне нашего учреждения. Это было частью дела. Он и его люди должны были стать нашей связующей нитью с чёрным рынком, контрабандистами и пиратами. Я не могла знать, где он и как выглядит. Он должен был передавать рапорты Сири, а она — мне.

Я дала ей неделю на то, чтобы предаться хандре. Она, конечно, отрицала, что её мучает тоска. Но его отъезд заставил её страдать. Я старалась не представлять себе, как они прощались: как обнимали друг друга, смеялись и шутили. Сири наверняка пригрозила ему самыми разными и невозможными наказаниями на случай, если он не будет беречь себя. А он безжалостно насмехался над ней, пока она не наградила его одним из тех игривых шлепков, которые мне довелось лицезреть. Потом он схватил её за руку, а потом… а потом…

Я вовсе не имела ничего против того, что они были любовниками. Существовала большая разница между тем, что рисовало воображение в их отношении, и тем, как я сама восприняла отъезд Дэвида, перенести который было слишком тяжело.

Я снова обернулась лицом к миру и продолжила свой путь.

За три недели до нашего отъезда на пороге моего номера в отеле появилась Сири и попросила разрешения войти. Было поздно, но я не спала. Подключив очки к сети, просматривала нерегулярные отчёты об одной из поездок Бьянки на Фортресс, работая с экспертными системами. Я отключилась от сети, как только Сири опустилась на диван рядом со мной. Она потёрла ладони, что скорее служило знаком беспокойства, чем попыткой согреть руки после февральского холода. Я старалась не замечать её состояния, пока убирала очки в футляр, но где-то в глубинах сознания уже зазвучал предупредительный сигнал.

— Ну, что случилось? — как можно спокойнее спросила я.

— Я встречалась с Мисао по поводу Джеримайи.

— И что?

Сири работала с Джеримайей все прошедшие недели, доискиваясь до сути, вытягивая информацию, которой он — оно — всё ещё обладал, сопоставляя её с собственным опытом пребывания в Эразмусе. Я внимательно вчитывалась в рапорты, но от этих встреч старалась держаться подальше. Я не могла вынести необходимости своего присутствия в одном пространстве с Джеримайей, не говоря уже о том, до какой степени избегала приходов Сири с её собственным спутником, Шоном, призванным помочь проанализировать ситуацию, что протекало в виде допроса между двумя искусственно созданными существами. Каждый раз я настолько глубоко и остро ощущала потерю, что сердце обливалось кровью.

— Я думаю, его участие в миссии вместе с нами очень ценно.

Его. Джеримайи.

Усилием воли я усмирила свои эмоции и постаралась рассуждать исключительно с практической точки зрения — о материально-технической стороне, преимуществах и недостатках.

— Это значит, нам понадобится дополнительное оборудование, чтобы постоянно быть с ним на связи, безопасно принимать сообщения и переговариваться, особенно если учесть, что мы отправляемся туда с такой фрагментарной базой данных. Мисао санкционирует это?

— Нам бы не понадобилась дополнительная техника, если бы ты приняла его.

Я нахмурилась:

— Что?

— Если бы Джеримайю инсталлировали тебе.

Я уставилась на Сири. Я слышала, что она говорила, но на какое-то долгое, затянувшееся мгновение между её словами и моим восприятием возникла глухая стена. Медленно, по капле, понимание возвращалось ко мне. Она хотела, чтобы я несла Джеримайю с собой, в себе, как когда-то Дилана.

Она просила меня взять на себя спутника. Спутника Бьянки.

— Не могу поверить. — Мой голос дрогнул. Холод пронзил меня. — Даже если бы это было не настолько болезненно, не так неприлично и неуважительно и… Ради всего святого, о чём ты думала?

Очень мягко Сири ответила:

— О том, что Бьянка всё ещё могла быть жива.

Я смотрела на неё в упор до тех пор, пока не разболелась голова. А она сидела спокойная и собранная. Будто верила в то, что сказала. Будто это было возможно.

— Вы сошли с ума, полевой координатор? — сухо спросила я тихим голосом. Это было единственное объяснение, которое могло у меня родиться.

— Нет. — Сири явно была готова услышать от меня нечто подобное. Её глаза сияли от сделанного ею открытия. — Подумай об этом — о Джеримайе, о его состоянии, о том, как его нашли. — Сири подалась вперёд, барабаня кончиками пальцев друг о друга. — Его нашли повреждённым, неспособным даже сказать, как умерла его хозяйка, в теле, которое едва ли осталось прежним. Даже теперь он существует отдельно от самого себя.

— Я видела всё это. Я заставила себя смотреть. Мне надо было знать, где и как нашли Бьянку, если я должна была начать расследование её гибели. И сейчас вид её разлагающегося тела постоянно стоял перед моими глазами, и избавиться от этого зрелища, наверное, было невозможно.

— Если кто-то взял её в плен, если удалили систему связи со спутником и имплантат…

— Невозможно удалить всю систему. Ножи, и грязные окровавленные пальцы, и боль, боль до тех пор, пока я не потеряла сознание и не очнулась, чтобы почувствовать боль ещё более сильную. И эта дыра в моей голове…

— У них там есть госпиталь размером с небольшую планету. Они вполне могли провести хирургическую операцию. — Она сделала паузу. «Вместо бойни, — говорило её молчание. — Вместо того, что сделали с тобой». — Они взглянули, произвели замену данных в неорганических компонентах и вернули его обратно. Он уже и так достаточно травмирован. Любое несоответствие между его органическими и неорганическими узлами можно с лёгкостью отнести именно на этот счёт. — Плюс к этому, — продолжала она, собравшись с духом, — люди, которые проводили опознание и идентификацию тела, не совсем на нашей стороне.

— Её тело было возвращено сюда. — К этому времени я овладела собой настолько, что мой голос снова обрёл некоторую силу и в нём зазвучали скептические нотки. — Ты хочешь сказать, что у нас не умеют делать анализ ДНК?

— Факты можно сфальсифицировать…

— Подделать человеческое тело? Прекрасно узнаваемое и полностью идентифицированное человеческое тело?

Глаза Сири заблестели ещё ярче. Она была уверена, что я у неё в руках.

— Тело, находящееся в процессе разложения, возвращённые фрагменты? Госпиталь размером с планету, помнишь? Ты никогда не слышала о стволовых клетках? Знаешь про такие частички тебя, которые можно использовать, чтобы вырастить другие частички тебя?

Я сидела, кусая губы, а в голове вихрем проносились мысли. Чтобы я приняла спутника Бьянки? А как же Дилан? Дилан кричал, когда они отрезали нас друг от друга. Я кричала. Он погиб. Я погибла. Дыра была слишком глубокой, оставшейся во мне навсегда. Ничто не могло её заполнить. Я бы ни за что не обзавелась новым спутником, пытаясь перешагнуть эту пропасть внутри меня.

От мыслей у меня выворачивало все внутренности, и всё-таки… в этом что-то было. Я не хотела иметь спутника. Я не хотела снова столкнуться с этой зависимостью или с этой потерей. Но что, если бы я приняла спутника Бьянки? Того, кто был с ней там, того, кто знал все её секреты?

Эта мысль также отвращала меня, как и прельщала. Вернуть часть Бьянки. Могла ли я сопротивляться этому?

Если существовал хоть малейший шанс на то, что Бьянка жива, могла ли я отказаться?

«Нет. Проехали. Помни о том, что реально». Я глубоко вдохнула: