совершить правосудие, ни искупить вину перед ней. Даже самый неистовый праведный гнев — лишь малая мера…

Я вгляделась в усталое, горестное лицо Мисао.

— Могу я с ним поговорить?

— Вы возвращаетесь?

Я не могла ответить. Не находила слов. Его вопрос поставил меня в тупик. Заблокировал мысли. Мне надо было откашляться и взвесить все за и против, прежде чем я обрела способность выдавить из себя что-то членораздельное. Мисао, разумеется, ничего не заметил.

— Мисао, вы не можете требовать от меня что бы то ни было. Прошло тридцать лет! — Теперь я его умоляла, за что просто ненавидела себя. Но на ум больше ничего не приходило. Бьянка наблюдала за мной. Я чувствовала её присутствие за спиной. «Не впутывай меня, Мисао. Пожалуйста. Скажи ей, что я не могу».

— А я и не требую, — откровенно ответил он. — Но сейчас у меня нет выбора. Если текущая информация верна, нас, возможно, всего год отделяет от того момента, когда эразмианцы развяжут войну в Солнечной системе. Горячих точек много, и стражи рассредоточены на всём их протяжении, но они малочисленны. Над нами нависла опасность дезинтеграции. Если я в силах вернуть любого находящегося в отставке офицера, который способен этому воспрепятствовать, я сделаю это.

— Эразмус развязывает войну? — Эта мысль не укладывалась в голове, не говоря уже о том, чего мне стоило облечь её в слова. — Нет, скажите, что это не всерьёз. Они же сейчас с трудом пытаются выжить. У них нет ни средств, ни возможностей, чтобы перейти в наступление…

Непоколебимое молчание Мисао было знаком того, что я не права. Абсолютно не права. Я почувствовала, как кровь медленно отливает от лица, как возникает ощущение холода.

— Я чего-то не знаю?

— Вы возвращаетесь?

«Ладно. Ладно. Это выход. Воспользуйся им. Вспомни Дэвида. Вспомни, что ты обещала. Воспользуйся и беги!»

Я встала. Мои глаза встретились с ледяным взглядом его зелёных глаз. Я ощущала присутствие Бьянки за спиной. Он это знал. И не собирался жалеть меня.

— Я обещала, Мисао, — прошептала я. — Ещё до нашей свадьбы я поклялась Дэвиду, что ушла в отставку.

— В таком случае у вас нет допуска к информации о теперешней ситуации в системе Эразмус. Всего доброго, миссис Дражески.

Я не могла дышать. Даже если бы он ударил меня под дых, вряд ли боль была бы острее.

«Ты, сукин сын. Ты, холодный, бездушный, манипулирующий людьми сукин сын!»

— Просто скажи мне, — прохрипела я. Саднило горло. Как это произошло? Было такое чувство, что долго кричала, но я ни разу не повышала голоса с тех пор, как вошла сюда. — Неужели Бьянка действительно сказала, что я нужна там?

Мисао положил ладонь на поверхность стола.

— Иди сюда, Джеримайя.

Тёмный матовый экран, за которым находилась дверь в коридор, стал прозрачным. Дверь открылась, и в проёме появился молодой человек, готовый войти в холл. Он был долговязый, с медно-коричневой кожей и глазами цвета кофе со слегка опущенными вниз уголками. Его прямые чёрные волосы свисали ниже бровей, так что ему постоянно приходилось откидывать их назад. И это делало его по-мальчишески привлекательным. Вероятно, когда он не выглядел столь торжественно и серьёзно, на его губах играла озорная улыбка.

Когда наших спутников официально вводят в должность и с ними только устанавливаются отношения, мы несколько раз встречаемся с художником, чтобы описать, какими их себе представляем. Создаётся виртуальный портрет, запоминающий и хранящий наши файлы. В реальном мире это позволяет во время интерактивных сеансов укреплять и совершенствовать взаимоотношения.

У многих из нас спутники красивые или, по крайней мере, привлекательные. Я знаю, что у одного из стражей спутницей была восьмилетняя девочка, у другого — ангел, а ещё одного сопровождал Коко, чудесный пёс. То, что спутник обретает облик кого-то, кто внушает желание любить и оберегать его, является одной из составляющих вопроса. Помогает сражаться, чтобы дольше прожить.

Мой собственный спутник, Дилан, был выше меня и старше. В уголках его тёмно-карих глаз появлялись морщинки, когда он улыбался, а волосы цвета корицы были собраны в конский хвост. Вокруг одного из бицепсов он сделал татуировку в виде кельтского шнурового орнамента, а на предплечье — ряд простых чёрных букв, провозглашавших: ВОЙДИТЕ СЮДА ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ИСЧЕРПЫВАЮЩИХ ОБЪЯСНЕНИЙ. Меня удивил выбор чернил. Мне они никогда не нравились. Как-то я попросила его избавиться от этих букв, и он почувствовал себя уязвлённым. Я тихо рассмеялась и оставила всё как есть.

— Здравствуйте, Маршал-Стюард. Чем могу помочь? — Голос у Джеримайи был легкомысленный и весёлый, в полном согласии с его внешностью. Но почему-то говорил он не совсем правильно. Акцент… или что-то ещё… что-то было не так.

— Джеримайя, не могли бы вы рассказать нам, как взяли в плен полевого координатора Файетт?

Мне показалось, что Джеримайя посмотрел в мою сторону и мгновение колебался с ответом, но я уверила себя, что это игра воображения. Он не был существом, наделённым способностью думать. За ним скрывался разум Бьянки, а Бьянка мертва. Он — иллюзия, созданная с помощью искусной паутины чипов и искусственных нейронов.

— Мне неизвестно, как мы попали в плен. Не вполне известно. Я получил повреждения. — Джеримайя вытянул руки. Его ногти были изгрызены до самого мяса. Полагаю, прожить век с мыслями Бьянки в своей голове нелегко. Это могло сделать нервным кого угодно.

Стоя передо мной, Джеримайя поддел ногой ковёр.

— Мы… кого-то ждали. У Бьянки была назначена встреча, но не на Дэзл. Мы были на Дэзл, ожидая того, кто отведёт нас на встречу с… — Он покачал головой. — Простите. Воспоминание пропало. Но её очень заботила проблема беженцев, или желание создать проблему с беженцами, или…

Его руки с обкусанными ногтями сжались в кулаки. Художнику великолепно удались детали и выражение лица Джеримайи. Я заметила, что в его глазах притаилась печаль. В его приятном голосе звучали нотки сомнения. Прекрасная имитация чувства. Мне захотелось дотронуться до руки, которой там на самом деле не было.

Я вспомнила, что Мисао сказал о крысах, и меня бросило в дрожь. Мог ли спутник испытывать какую- то боль, кроме фантомной? Я внезапно почувствовала себя виноватой потому, что не знала этого. Когда я очнулась в камере, куда меня бросили искупители, с повязкой, наложенной за ухом, без Дилана в голове, я пыталась убить себя. От моих тюремщиков эта перемена во мне не ускользнула, но я не прекращала своих попыток.

Я почти добилась своего к тому моменту, когда Бьянка разобрала по кирпичику стену камеры и вытащила меня оттуда. Но даже тогда я не переставая думала о том, что чувствовал Дилан в свои последние мгновения.

— Повсюду рассказывают о политике открытых границ, которую ведут миры Солнечной системы, — продолжал Джеримайя. — Пятая луна, Обливион, когда-то уже предпринимала попытки крупномасштабной миграции.

— Мне это известно, — отрезала я.

— Бьянка опасалась, что они могут повторить попытку достичь миров Солнечной системы и если это произойдёт, то повлечёт за собой гибель многих.

— Почему вы отправились в систему Эразмус? — спросила я Джеримайю.

— Наше долгое путешествие подходило к своему завершению. В этой поездке Бьянка хотела убедиться, что её желание быть в стражах осталось неизменным.

Сто лет назад она то же самое проделала и со мной.

— Это она обнаружила, что Эразмус становится очагом войны? — задала я свой вопрос.

Джеримайя кивнул. На этот раз он смотрел на Мисао. Мисао взглянул на него в ответ, невозмутимый