— Я не приму никаких оправданий. Я видел, как вы смотрите на миссис Амбергейт — как на дешевую девку, с которой можно делать все, что вам заблагорассудится! Но знайте — она стоит сотню, тысячу таких, как вы! И я докажу это — пусть даже ценой жизни. — Фредди отступил назад, гордо расправив плечи. — Надеюсь, на сей раз у вас хватит мужества принять мой вызов?
Торп посмотрел в глаза поэта с удивлением и подумал, что тот, несмотря на всю свою нелепость, гораздо мужественнее, чем кажется на первый взгляд. Торп всегда думал, что Фредди может интересовать Джейн только как человек, способный обеспечить ей спокойное будущее. Оказалось, что он ошибся, и это задело его.
И все-таки нельзя было допускать этого глупого поединка. Торп вздохнул и протянул руку Фредди.
— Вы правы, — негромко сказал он. — Я не ценил ее.
Плечи Уэйнгрова внезапно поникли.
— Так же, как и я, — огорченно прошептал он.
В этот момент за их спинами послышался шум, и слуга распахнул двери перед мисс Хартуорт. Она стремительно вошла в холл и с волнением посмотрела на мужчин.
— Я… я хотела предложить свою помощь, — с трудом проговорила Гетти. — Миссис Амбергейт так много пережила, я подумала, что кто-то должен быть с ней рядом.
Торп уставился на сердобольную молодую барышню. На ней было желтоватое платье такого же неуловимого оттенка, как и характер его обладательницы. Однако Торп инстинктивно понял ту единственную причину, по которой она раньше всех гостей вернулась в Чаллестон. Понял, что у нее есть конкретная цель и она ее добьется. Непременно. Шагнув к ней, он сказал:
— Вы очень добры, но поверьте мне — для миссис Амбергейт сейчас лучше всего остаться на попечении ее служанки. Вы согласны со мной, мистер Уэйнгров? — Он оглянулся на Фредди и увидел на его лице то, что и предполагал увидеть — огромное облегчение.
— О, да, — поспешно согласился Фредди, слегка поклонившись Торпу, а затем переключил все внимание на мисс Хартуорт и протянул к ней руки: — Но ваш порыв делает вам честь!
Торп смотрел на эту парочку, видел их взаимное влечение и с удовлетворением думал, что Судьба знает, к кому прилететь на своих крыльях, и всегда прилетает вовремя. Он оставил их, усмехнувшись про себя, когда услышал за спиной голос Генриетты:
— Как вы себя чувствуете, Фр… э-э, мистер Уэйнгров? Вы такой бледный! У вас опять мигрень?
— Мне кажется, да… Начинается.
— Может быть, прогулка по саду принесет облегчение вашим страданиям?
— О, разумеется! — воскликнул Фредди. — Вы так добры…
А Джейн плакала о себе. Вэнджи уложила ее в постель, тепло укрыла, закутала ноги пледом. Перед этим Джейн приняла горячую ванну, нежась в которой еще раз пережила все случившееся, пока рассказывала Вэнджи о событиях на реке.
Джейн закрыла глаза, но возбуждение никак не отпускало ее.
Она плакала о своей неудавшейся жизни, о мальчике, который непременно утонул бы, если бы Торп не подоспел на помощь. Плакала о своих умерших родителях, в чьей помощи она сейчас так нуждалась, и о своем муже, так жестоко поломавшем ее судьбу. Плакала о Фредди, которого едва ли сумеет полюбить, и о Торпе, который был ей так нужен, но не любил ее…
Джейн плакала оттого, что не знала, что дальше делать со своей жизнью. Она была в смятении, мысли бились в ее голове, словно испуганные птицы, и от этого она плакала снова, все сильней и сильней, пока, наконец, не уснула.
Джейн крепко проспала до следующего утра и проснулась поздно, когда солнце уже пробивалось сквозь задернутые шторы и заливало мягким светом ее уютную, обитую голубым шелком спальню. На сердце больше не было вчерашней тяжести — слезы омыли и очистили душу.
Успокоенная, просветленная, Джейн прислушалась к своим ощущениям, когда кто-то тихо поскребся в дверь. Она присела в постели, натянула повыше одеяло и позволила стучавшему войти.
Это оказалась леди Сомеркоут, улыбающаяся и свежая.
— Я не помешаю вам, дорогая? — мягко спросила она.
Джейн было не до гостей, но улыбка на лице графини была такой доброй и ласковой.
— Конечно нет, вам я всегда рада.
Леди Сомеркоут улыбнулась еще шире и вошла, сопровождаемая служанкой с подносом, на котором золотились ломтики свежего поджаренного хлеба и дымилась чашка с шоколадом.
— О-о! — восхищенно вздохнула Джейн. — Замечательное начало дня. Спасибо большое. — На глаза вдруг навернулись непрошенные слезы, и Джейн сглотнула их. — Простите меня, — прошептала она, поднося к лицу кончик простыни, чтобы вытереть глаза. — Я стала слезливой, как фонтан, — сама не знаю почему. Пожалуйста, расскажите мне что-нибудь веселое и забавное, пока я не промочила насквозь нас обеих!
Леди Сомеркоут сочувственно и понимающе улыбнулась ей и приказала служанке поставить поднос на изящный столик рядом с постелью. Джейн взяла симпатичную чашку в горошек, сделала глоток и почувствовала себя гораздо лучше.
Леди Сомеркоут отпустила служанку и уселась в обитое голубым шелком кресло. Джейн вспомнила, как графиня сидела в нем десять дней назад, когда праздник только начинался. Как давно это было!
— Что ж, у меня действительно есть что рассказать, и думаю, вам будет любопытно послушать.
Джейн улыбнулась, держа чашку обеими руками.
— Рассказывайте все! — простодушно воскликнула она и приготовилась слушать, глядя на сияющее лицо леди Сомеркоут.
— Сегодня утром в столовую спустились только мы с мужем и миссис Улльстри. Даффилд и Торп ушли на рыбалку, мистер Уэйнгров отправился с мисс Хартуорт осматривать душистый горошек в цветнике, миссис Ньюстед была еще в постели, а мистер Улльстри на конюшне. Но главное — за столом была миссис Улльстри, играющая очень важную роль в моей маленькой пьесе. Постараюсь буквально воспроизвести ее слова.
— Мириам, — сказала она так наивно и искренне, как не удалось бы и лучшей лондонской актрисе. — Мириам, вы помните, как миссис Амбергейт жаловалась вчера на то, что у нее пропал костюм Клеопатры?
— Да, — ответила я, бросая на нее заинтересованный взгляд и поднимая чашку с шоколадом. — А что, он нашелся?
— Увы, нет. Но я сегодня утром полезла за своими перчатками — помните ту прекрасную пару, расшитую голубыми цветочками? — так вот, я открыла сундук и обнаружила, что исчез мой костюм Индийской принцессы! Представляете?! Возможно ли это? Вор — в Чаллестоне!
Плечи леди Сомеркоут затряслись от смеха:
— Бедный Сомеркоут! Он сделался багровым, особенно после того, как миссис Улльстри предположила, что кто-то пользуется этими костюмами для какой-то необычной цели. Джейн, вы считаете нас ужасно безнравственными?
— Восхитительно безнравственными! Но что было дальше? Ваш муж снова стал задыхаться?
— Тогда еще нет. Но дальше — больше. Я подтолкнула Венецию своим следующим вопросом: «Не думаете ли вы, что кто-то ради забавы переодевается в наши костюмы?»
— Не может быть! — возмущенно закричала она. — Какой же должна быть женщина, если она использует маскарадные костюмы, чтобы обольщать мужчину? Я правильно поняла, вы именно это имели в виду?
— Боюсь, что так, — ответила я. — И полностью согласна с вами — пользоваться для этих целей костюмами, прикидываясь то Клеопатрой, то Индийской принцессой, то Марией Антуанеттой, может, пожалуй, лишь потаскушка — но не леди!
Леди Сомеркоут снова рассмеялась:
— Миссис Улльстри показала себя первоклассной актрисой. Я думаю, что завтра вечером, когда мы наконец начнем показывать наши виньетки, нас ждет бесподобное зрелище.
— Ну, а ваш муж? — нетерпеливо спросила Джейн.
— Он бросил на меня испепеляющий взгляд, но затем лицо его приняло более или менее обычный цвет,
