— Нет.
— Почему?
— Потому что это будет неправильно. Мне нужно подумать, Дэвид. Простить не так легко.
Он поднялся.
— Хорошо. Ответь мне только: у меня хотя бы есть шанс?
— Извини. Я не знаю. — Она чувствовала полную опустошенность. Сейчас Дэвид говорил о любви, и Стейси ему не доверяла. По-прежнему. Ей больше не хотелось плакать. Все так запуталось, и она не знает, где выход из этого лабиринта. Если она сейчас позволит себе любить Дэвида — а ей очень, очень этого хотелось, — то что будет? Это такой риск. Риск снова обжечься, снова быть преданной. Разве может она на это пойти?
Объявили посадку. Стейси оглянулась, ища взглядом свой терминал.
— Мне пора.
— Ты не останешься? — тихо спросил Дэвид.
— Нет. — Она покачала головой.
— Что ж… — он опустил руки, — это твой выбор, и я его заслужил. Однако, если ты передумаешь, помни: я всегда тебя жду.
— Хорошо, — кивнула Стейси, — я запомню.
Дэвид смотрел, как она идет к выходу, как показывает билет стюардессе, как исчезает в переходе, связывающем здание аэропорта с самолетом. Стейси не оглянулась. Она не помахала рукой на прощание. Она просто ушла.
Вечер выдался просто дерьмовым.
Дэвид стоял, прислонившись к колонне и засунув руки в карманы. Мимо тек людской поток: радостные, грустные, оживленные лица. Звучала музыка из соседнего магазина, металлическим звоном отдавался под потолком голос диспетчера. Посадка на рейс до Чикаго продолжалась. Дэвид стоял, ожидая непонятно чего.
Может, ринуться к стойке, где продают билеты, быстро купить себе один, попасть на этот рейс, сесть рядом со Стейси? Бессмысленно. На нее нельзя давить. С давних пор Дэвид знал простое правило: если любишь, должен уметь отпускать.
Он отпускал Грэма в его авантюры. Он отпустил маму, которая шепотом попросила его об этом, лежа на койке в реанимации и придя в себя в последние несколько минут. Он отпускал тех, кто уходил от него, чтобы вернуться.
Даже мама, которая умерла, где-то есть и ждет встречи. Если Стейси захочет и так будет нужно, она вернется. А Дэвид будет ее ждать. Он привык ждать.
В конце концов, вся его жизнь соткана из ожидания.
На борт впустили последних пассажиров, стюардессы что-то проверяли на компьютере. Дэвид развернулся и медленно, очень медленно пошел прочь. Нужно возвращаться домой, где остались Лола и Грэм, нужно выпить рюмку коньяка и лечь в постель. Может быть, удастся заснуть.
— Дэвид.
Не веря своим ушам, он обернулся. Стейси стояла в паре метров от него, глядя прямо и едва заметно улыбаясь. Дэвид сделал шаг и остановился.
— Скажи мне одну вещь, — попросила она. — Только честно. Хорошо?
— Обещаю. — В горле внезапно пересохло.
— Когда ты сейчас сказал мне, что любишь, это не было уловкой? Ты точно не врал?
Дэвид помолчал и ответил:
— Нет. Я не врал. Я действительно люблю тебя, Стейси.
— Я подумала… — Она нервно теребила в пальцах обрывок билета с номером посадочного места. Стюардессы, весьма недовольные, буравили взглядами спину Стейси. — Я подумала, что, если ты, может быть, сказал правду, тогда я не хочу мучить себя. И тебя. Потому что я, кажется, тоже в тебя влюбилась. Определенно.
Дэвид преодолел разделявшее их расстояние и осторожно положил ладони на плечи Стейси.
— Но я ведь тебя обманул.
— Да. И это очень больно. Однако я поняла, почему ты это сделал. Люди часто делают странные вещи из-за любви, и я сама не исключение: прилетела сюда, начала всю эту историю. Я не хочу улетать сейчас, не разобравшись, что ты на самом деле хочешь мне сказать, Дэвид. Без Грэма, без Лолы, без обязательств перед кем бы то ни было.
— Я люблю тебя, — прошептал он ей в губы, чувствуя теплое дыхание Стейси и ощущая, что мир начинает играть новыми красками. — Это все, что я хочу тебе сказать.
— На одну жизнь хватит, — прошептала она в ответ.
Эпилог
— Все, это последний. — Дэвид помахал грузчикам, захлопнул дверь и с ужасом уставился на ящики, громоздившиеся в холле. — Ты точно все упаковала? А может, что-то забыла? Скажи сразу, чтобы я вовремя начал пить успокоительное.
— Нет, это точно все. — Стейси обошла внушительную гору, внимательно ее оглядывая. — Мама была очень рада, когда мы паковали все это. Сразу столько места в доме освободилось.
— У родителей с Лолой все в порядке? — осведомился Дэвид.
— Ну, как тебе сказать. Теперь они разговаривают. — Стейси потеребила свою челку. — Причем с гораздо большим интересом, чем раньше. Родители перестали обижаться на Лолу за ее выходку. Мы с ней тоже вроде бы снова поладили. Не стоит навеки предавать анафеме собственную сестру только потому, что она повела себя очень глупо… И кстати, если уж речь зашла о родственниках… Где Грэм?
— Улетел на Аляску.
— Куда?!
— Туда. — Дэвид неопределенно махнул рукой. — Сказал, у него там дел полно. Подозреваю, познакомился с горячей северной девушкой. Обещал звонить.
— Понятно. Родственники все при деле. И мы тоже займемся делом. — Стейси внимательно смотрела на кучу ящиков. — Где же он… Ах вот. Помоги мне вытащить его, пожалуйста. — И она взялась за ящик, чуть ли не самый нижний в пирамиде.
— Осторожно, — предупредил Дэвид, — давай-ка вместе.
Ящик удалось освободить от компании остальных только минут через пять. Отдуваясь, Дэвид отнес его в гостиную и водрузил на старенький столик, сиявший теперь новыми полосочками. Столик закряхтел и угрожающе покосился.
— Эй! — испуганно крикнула Стейси. — Не туда! Ставь прямо на пол.
Дэвид исполнил просьбу.
— Что там? Кирпичи?
— Кирпичи можно купить и в Беркли. Нет, там мои драгоценности.
— Столько кило драгоценностей? Дорогая, мы купим пять вилл! А лучше — шесть.
— И обязательно одну на Лазурном берегу, — кивнула Стейси и склонилась над ящиком. — Подожди, сейчас распакую.
Дэвид скептически наблюдал, как она избавляет ящик от клейкой ленты.
— Готово. — И Стейси вытащила на свет божий нечто прямоугольное. — Смотри!
Дэвид зачарованно уставился на картину. Там гуляли ярко-оранжевые загогулины, снова смотрели чьи-то глаза, но все-таки угадывалось в этом нечто знакомое. Дэвид прищурился, пытаясь уловить образ.
— Это портрет Грэма? Тот самый?
— Как ты догадался?! — пораженно спросила Стейси. — Вы с Грэмом похожи как две капли воды.
