разъяснив на свой манер колебания Морсби. — Ставлю вопрос на голосование.

После голосования Марианна, улыбаясь в объектив, о существовании которого не подозревала, направилась к Морсби.

— Берт, давай не спорить по пустякам, — произнесла она, надвигаясь на камеру, занимая весь экран своим монументальным животом.

Изображение расплылось.

Чего он ждал? — не понимал Виктор. Чтобы они высунулись, подставили горло? Виктор просмотрел листки. Адрес — фото, адрес — фото… Первая — Марианна. Лицо почти миловидное, но только выражение на нем застыло, как у часового, готового дать предупредительный выстрел. Не устарел ли адрес?

Засунув все в карманы, Виктор поднялся. Портрет Линн все еще стоял у стены. Он подошел, поцеловал ее в щеку и повесил портрет на место. Прикрыл саваном простыни. И услышал легкий вздох.

— Очень трогательно, — произнес без следа иронии спокойный мужской голос.

Резко обернувшись, Виктор увидел Стефано. С вечной винтовкой, промокшего, мило улыбающегося. Усталого, но довольного. Местность, конечно, перекрыта. Отсюда и спокойствие. Виктор рванул вверх по лестнице, вызвав досадливый вздох у измотанного блондина, неторопливо шагнувшего за ним. Стефано остановился, прислушался. Наверху торопливые шаги, что-то звякнуло.

— Не валяйте дурака, профессор! Спускайтесь, потолкуем.

Стефано поднялся по лестнице и вошел в библиотеку. Навстречу ему уставились стволы древнего охотничьего ружья, очевидно, висевшего на ржавом гвозде среди охотничьих трофеев, под рогатой оленьей головой.

— «Шарпс», — определил Стефано, усмехнувшись. — Это ружье покорило Дикий Запад. Только бизонов-то больше нет.

— Вам разрешили наконец убивать. Но при чем тут слуга Морсби? Почему он? Почему не я?

— Если бы он кокнул вашу милость, кто бы нам нашел эту фигню? Начальство с вами носится, как… в общем, давайте сюда.

— Начальство… Вашему начальству без моего трупа никак не обойтись. А где ваша подружка?

— Х-ха! А ваша? Вы и ее обрили? Ну и видок же у вас…

Виктор нажал на оба крючка. Оглушительный грохот взорвал тишину помещения, из стволов вырвалось мощное облако сизого дыма. Голова лося, висящая над дверью, скосилась на мужчину, маятником качающегося под нею. У молодого человека куда-то пропало плечо, чуть не от шеи и по локоть, рука неловко вертелась на ошметках кожи. Виктор чувствовал пощелкивание и покалывание в пальцах. «Адреналин», — решил он. Адреналин держит его на ногах, не дает рухнуть.

— У-у-у-у, — промычал Стефано, пытаясь уцелевшей рукой собрать вместе отсутствующие части тела, вернуть их обратно. — У-у-у-у, больно…

Виктор медленно повесил ружье на место. Осторожно перешагнул через упавшего, стараясь не ступить в липкую темную массу. Вспомнил морпеха, окатившего лица друзей розовым дождем своего мозга. Сошел с лестницы. Прислушался: сапоги Стефано скребут пол. Осмотрелся: никого.

Ччухх, чух, чух!

Стена возле его головы брызнула фонтанами штукатурки. Сквозь дыру просочились лучи солнечного света. «Дождь, стало быть, прошел», — отметил Виктор, скатываясь с лестницы. Дом окружен. Анника рядом. Он уставился на портрет Линн.

«Мы оба знаем этих милых людей, — говорила ее улыбка. — Так что не время любоваться на покойников, милый Виктор. Спасай жизнь. Беги!»

Чухххх!

Пуля прорвала голову Линн и сбросила портрет на пол. За дверью топот. Виктор вбежал на кухню, где не было ничего, даже ножа. Даже картофелечистки. Из столовой донесся свежий, юный голос Анники:

— Стеф! — И более озабоченно: — Стеф?!

Виктор услышал ее шаги на скрипучей лестнице.

Рванулся к последней оставшейся двери. Взвыли дверные петли, и Виктор сжался, ожидая выстрела. Нырнул в грязь за мусорными баками. Во дворе два грязноватых «шевроле» защитного цвета. И по меньшей мере пятеро мужчин с карабинами рыщут вокруг, обшаривая местность.

— Во дворе никого, — сообщил один из них голосом учителя музыки, очевидно, в микрофон.

Сзади шум. Идут к сараю. Времени нет. «Когда она найдет тело, я пулей не отделаюсь», — понял Виктор. Он заметил за сараем машину, в которой его возили на охоту. Задний люк открыт, просматривается багажное отделение.

В доме вскрикнула женщина. Как будто обо что-то укололась. «Учитель музыки» резко обернулся на голос. Виктор бросился к машине, выхватил из нее косматую камуфляжную накидку и лихорадочно замотался в нее. Он успел свалиться в канаву, прежде чем из дома донесся надрывный женский вопль:

— Ищите его, найдите его мне, немедленно!

«Школьный учитель музыки» несколько раз прошел в шести дюймах от носа Виктора. С гор наползал вечер. Виктор обмакнул физиономию в грязь и постарался позабыть о мерзнущих конечностях. Слава богу, собак нет. Четвероногих.

Анника сдалась последней. Она запрокинула голову навстречу прожектору, светившему с крыши «шевроле», и по телефону убеждала невидимого собеседника, что никуда не поедет, пока не найдет его. Потом опустила голову и потерянно выдохнула:

— Да, мэм.

Виктор почувствовал абсурдный укол нежной жалости.

Тихие тени расселись по машинам. Анника последней захлопнула дверцу, окинув двор пронзительным взглядом.

Виктор с трудом поднялся, содрал с себя маскировочную сеть, натянул сухие вещи, обнаруженные в машине. Ключи валяются там же, куда их небрежно бросил Морсби. Виктор включил зажигание и направил машину по охотничьей дороге, ведущей к городу через каньон. Покидая ранчо, он заметил невесомую, едва различимую тень, вознесшуюся в темное небо. Не вглядываясь, понял: Линн.

Вцепившись в баранку, чтобы не свалиться, Виктор миновал темные сосны, одна из которых подарила Линн избавление от земных забот, чуть не сбил в ложбине двух койотов, дравшихся за неостывшую еще добычу. Койоты, увлеченные друг другом, даже не заметили пронесшуюся мимо железную смерть. Первое, что сознательно воспринял Виктор, — лицо подавальщицы из придорожного кафе, обслуживающей какого-то дальнобойщика. Руки его затряслись, зубы застучали, он с трудом свернул на обочину и остановился. Долго рассматривал поросшую шалфеем и чахлыми кустиками равнину и старался вытряхнуть из памяти лужу крови на полу библиотеки. Стефано уже, наверное, остыл. Виктор проверил содержимое карманов, похлопал по куртке снаружи… и задел рукой что-то липкое, вязкое. Он сорвал куртку,