предложил бы вам прямым ходом заехать на станцию техобслуживания здесь, на Мэйн-стрит. Она еще открыта. Если, конечно, хотите целым добраться до Арабеллы.

— Спасибо. Обязательно.

Перецки скользнул взглядом по заднему сиденью «субару», где валялись обертки от конфет и пустые бутылки из-под минералки. Взгляд его просветлел. Тут забормотал что-то невнятное динамик воткнутой в нагрудный карман рации, и Перецки рванулся к своей машине, еще раз кинув через плечо:

— Осторожнее на дороге!

Напарник уже включил мигалку, и патруль рванул по шоссе в направлении гор.

Механики на станции молниеносно выполнили работу, мысленно проклиная придурка, заявившегося перед самым закрытием. Виктор залил полный бак и отправился в обратный путь.

Он прикоснулся к проволочной ловушке. Ничего. Ни сирены, ни прожектора, ни взрыва. Дернул посильнее и отполз, опасаясь замедленного действия. Никакой реакции. В доме темно и тихо. Возможно, Арабелла крепко спит. По крыше сонно и лениво разгуливают жирные вороны.

Какой-то легкий шорох сзади — Виктору показалось, что он этот звук даже не услышал, а угадал, — заставил его обернуться. Арабелла. Снова при оружии. Бесшумно крадется по снегу… босая! Откуда она взялась? Он затаился.

Арабелла скользнула мимо.

— Стефано, ты?

Виктор огляделся, ожидая увидеть черную дырочку дульного отверстия и бесстрастное лицо убийцы за нею. Голос Арабеллы показался ему незнакомым, каким-то юным и испуганным. Она почти достигла двери, когда вдруг замерла, заметив у подножия сосны какой-то неуместный предмет. Она опустила оружие и негромко вскрикнула. Виктор потянулся к ней, подкрался, с трудом переставляя ноги. Заставил себя поднять отяжелевшую руку с монтировкой, примеряясь к ее затылку.

Арабелла подняла красную коробочку.

Она повернула голову как раз в тот момент, когда занесенная для удара рука стала опускаться. Монтировка застыла в воздухе на полпути к ее голове. Глаза Виктора и Арабеллы встретились, и все вокруг замерло. Казалось, даже вороны замерли в ожидании и гадают, чей труп сейчас вытянется у порога.

Арабелла ожила первой. Она бросилась в свой пикап, увернувшись от монтировки, грохнувшей по кузову. Вороны захлопали крыльями и вспорхнули на ель от греха подальше. Виктор, не тратя времени на осмотр крыш, изо всех сил ударил по боковому окну, затем разбил ветровое стекло и потянулся к ее волосам. Успел насладиться ужасом в лживых кошачьих глазах.

— Кончен бал! — заорал он, но мотор пикапа взревел, Арабелла дернула передачу — и отскочивший преследователь рванулся к своей машине. Он надеялся на помощь присыпанных снегом замерзших луж. Действительно, пикап занесло, но он выровнялся и удержался на дороге.

Впереди — дорожные знаки и выезд на «девятку», надежда затеряться в необъятном мире. Пикап снова поехал в сторону юзом, опять схватил дорогу, но тут «субару» врезался в его кузов. Машина Арабеллы соскочила с дороги и въехала в дерево.

Виктор затормозил, выскочил и кинулся к пикапу. Обмякшее тело Арабеллы привалилось к разбитому ветровому стеклу, по панели управления и стеклу стекали капельки крови. Злобно шипел мощный восьмицилиндровый двигатель. В отдалении мелькали машины, но никто не заметил аварии.

Виктор вытащил бесчувственную Арабеллу из машины. Угловатое и ставшее вдруг тяжелым тело. Совсем не та мягкая, упругая женщина, соблазнительная самка, которая обнимала его в Венеции. Погрузил в «субару», подъехал к дому. Перед тем как обшарить карманы в поисках ключа, проверил пульс пониже уха. Бьется, как птица в клетке. Дверь оказалась незапертой. Внес, положил на кровать. Грудь ее мерно поднимается и опускается, дыхание, как во сне. Стер кровь со лба, как будто наблюдая за собой со стороны, двигаясь механически. Вытащил пистолет из-за пояса. Тяжелый, пахнет маслом. Какого дьявола она здесь делает?

Обстановка в хижине спартанская. Ржавый бензиновый примус в углу. Газовый водонагреватель и тюремная жестянка слива. Возле телефона и компьютера обтрепанные французские и итальянские словари. Очки для чтения. На полу две терракотовые вазы, покрытые коричневой глазурью. Несколько дорожных атласов. И все.

Железная коробка над дверью, которую Виктор сначала принял за силовой щит, оказалась самодельным коммутационным центром тревожной сигнализации. Десять индикаторных лампочек светились неярким зеленым светом, под каждой таблички с подписями: «дор. низ», «вяз верх». Система раннего обнаружения, хитроумный любительский вариант.

Откуда-то потянуло ветерком, понизу, по ногам. Виктор подошел к стене и обнаружил дверцу, ведущую в подземный лаз. Нашарил выключатель, щелкнул — и в туннеле засветилась декоративная цепочка пластиковых перчиков-халапеньо, круассанов и каких-то вишенок-черешенок. Последняя надежда на спасение… от кого? От Стефано? От самого Виктора? Он удивленно уставился на дверцу холодильника, откуда смотрела на него собственная физиономия. Кусок итальянской газеты. Рядом. Карреджо расчищает путь сквозь толпу репортеров. Сувенир. В холодильнике бутылки с питьевой водой и объедки в пластиковой посуде. В морозилке нетронутые кубики льда и давно забытая, поросшая инеем пачка зеленого горошка. Закрыл дверцу, шагнул к кровати, опустился на пол. Арабелла не просыпалась. На лбу ее тем временем выросла огромная шишка. Десять вечера. Он уставился на пистолет, поднял его, приставил к ее виску. Запросто!.. Нет, не могу, осознал он с неожиданным облегчением. Хочу, но не могу. «Кому это поможет, Bub?»[24] — раздался в голове голос покойного Мейера.

Вытащил магазин, высыпал патроны. Смочил ей губы, обтер лицо, дал сделать несколько глотков. Она замычала, прося еще. Нашел аптечку, скормил ей с водой пару таблеток, улегся рядом, обнял… и заснул.

Прежде чем заснуть, вдруг вспомнил об оставленном снаружи браслете и сразу же — о давно позабытом Боге. Давно с ним такого не случалось. Вознес молитву Всевышнему, чтобы какая-нибудь ворона не утащила блестящую вещицу.

Она очнулась к полудню.

Ночью ее тело жгло Виктора, с губ срывались невнятные звуки, бред предлагал ей все новых и новых собеседников. Перед рассветом затихла, поморгала, сжала его руку. «Случайность», — решил он.

Теперь же она села, широко раскрыла глаза и с ужасом глядела на Виктора, устроившегося у изножья с пистолетом в руке. Лицо Арабеллы побелело, она рухнула на пол. «Испугалась привидения», — подумал Виктор.

— Спокойно, — проронил он, вытягивая вперед руку с пистолетом. — Ничего я с тобой не сделаю. Уже убил бы, если б захотел. А я очень хотел.

На лице Арабеллы появилась болезненная гримаса.

— Милый Виктор…

— Не смей меня так называть.

Она заплакала.

— Извини…

За «милого»? Или за все?

— Чего вы хотели? Чья это вообще идея? Зачем? Убить меня или опозорить? Или не могли выбрать, что для меня больнее?

— Виктор, прошу тебя…