женским фигуркам на этажах и лестнице, поинтересовался у поверенного в делах:

— Не могу с полной уверенностью утверждать, может быть, для этих мест такое количество обаятельных девушек с близкими к вашему идеалу чертами лица и фигурами — норма, но почему-то мне кажется, что тут поработали с биоморфом…

— А мне так не кажется, — хмыкнул Мишель. — Чтобы собрать столько красоток в одном месте, надо объявлять городской «Конкурс года», а Пальчевскому это не только не по карману, но и совершенно не нужно для повседневной работы гостиницы.

Вернувшийся в управление полиции через пару часов после окончания обеденного перерыва комиссар Тарон выглядел не самым лучшим образом — прошедшая бурная ночь давала о себе знать, а несколько часов утреннего и дневного сна, казалось, совсем не компенсировали усталость. Но отлеживаться дома в ожидании, что все уладиться, как бы, само собой полицейский не мог, ну, не в его жизненных правилах было такое поведение, а кроме того, зацепочка за еще одного знакомца рыжей валькирии Милки вполне могла привести и полному раскрытию дела с таинственными препаратами академика Пильмана.

— Господин комиссар, разрешите войти? — в дверях кабинета замаячили рыжие завитушки прически Эмилии.

Начальник полиции умудрился пройти в свои апартаменты в тот момент, когда девушки не было на рабочем месте, потому — обнаружив присутствие начальства — секретарша тут же поспешила к нему и почему-то сделала это очень официально.

— Что случилось? — искренне удивился на такое к себе обращение племянницы Тарон.

— Вот…

Подошедшая к столу Эмилия положила перед начальником простенькую выцветшую и пропахшую пылью папочку с университетским досье.

— Это я взяла под расписку у проректора, уламывала почти четверть часа, — пояснила девчушка. — Не знаю, как тебе, а мне показались интересными и требующими дополнительного расследования два его академических отпуска. Как я поняла из анкеты, Вилля — сирота, близких родственников не имеет, постоянных связей ни с кем не поддерживает, но дважды исчезал из города на довольно продолжительное время. Вот.

— Ты просто молодец, Эмилия, — от всей души, без родственной лести похвалил расцветшую от его слов племянницу комиссар. — Но, к сожалению, сами мы ничего расследовать и проверить не сможем, если уж понадобится, то придется передавать материалы нашему столичному викингу… кстати, как он справляется с этим задержанным? Ты не в курсе?

— Подробности не знаю, — пожав плечами, ответила девчушка. — Но все это время наш высокий гость периодически названивал в столицу и уточнял какие-то особенности в маркировке ампул, ну, тех, что вы изъяли у Геши. Фу, никогда бы не подумала, что он торгует наркотой, как-то это…

— Как? — невольно демонстрируя профессионализм, прицепился к последним словам секретарши полицейский.

— Не принято у нас такое, вот как, — объяснила, как смогла, Эмилия. — По винцу вдарить, ну, или водку соком развести, а чтобы всякое зелье колоть… я потому тот случай с Милкой и запомнила так четко — шприц, укол, ампулы…

— Тогда на ампулах тоже была маркировка? — как бы, невзначай поинтересовался комиссар, замирая в предчувствии чего-то… этакого.

— Не было ничего, — отрицательно мотнула кудрями секретарша. — Помню хорошо, пусть и давно это было, пусть и не присматривалась специально, а вот ты спросил — вспомнила. Чистое было стекло, без всяких там букв и цифр, про которые всё капитан Хольм своих, столичных, выспрашивал.

— Ну, а потом? Что твой викинг еще делал? — уточнил свой первичный вопрос слегка разочарованный ответом племянницы полицейский.

— Опять в допросную шел, чего-то там уточнял, куда-то гонял нашего Волобуя, — продолжила рассказ Эмилия, упомянув одного из оперативников, занимающегося в управлении уголовным розыском и агентурной работой. — А потом, с полчаса назад, обедать пошел, ну, и еще не вернулся.

— Значит, как вернется, придет сюда, жди, — усмехнулся комиссар. — Будем опять наполеоновские планы строить и акции расписывать. Впрочем, чего это я? Наркопритон и оптовика накрыли, распространительницу выявили, подадим в имперский розыск, пусть теперь у других из-за Милки голова болит. Вот уже и результат для нашего города, а все эти пилюльки академика и заботы Особого отдела… ну их, сама знаешь куда…

— Туда-то туда, — скромненько закивала рыжей головкой Эмилия. — Но почему ты, дядя Феликс, меня не спрашиваешь, чего я еще узнала? Или в самом деле думаешь, что я только за студенческим досье в университет ходила?

— Нахалка, — печально вздохнул полицейский. — Я не думал, я очень-очень надеялся, что ты не полезешь в эту кашу, побережешь мои старые нервы…

— А я никуда и не полезла, — понизив голос до конспиративного шепота, сообщила секретарша. — Просто поболтала там со знакомыми, они, ты правильно сказал, меня за сексота не держат, думают, что я просто по блату в полиции и ничего не соображаю, а так — подай-принеси.

«Как же хорошо и быстро она впитывает основные понятия оперативной работы, — подивился Феликс Тарон. — Казалось, на ходу, в спешке, после акции бросил ей пару фраз… запомнила, а главное, использовала, и, похоже, с толком…»

— Не томи, — попросил он девчушку.

— Не буду, — смилостивилась над любимым дядюшкой Эмилия. — Еще ночью в общаге появилась Милка Макоева, как некоторым показалось — сама не своя, то ли перепившая, то ли какого зелья кольнувшая, но вела себя довольно прилично по тамошним меркам — то есть, хлебала все, что горит, и трахалась со всеми, кто еще шевелился.

— Я так и думал, что она к университетским дернет, — кивнул комиссар. — Где же еще в городе от полиции укрыться? А из общаги её и сейчас со штурмовым батальоном не выкурить, отсидится и — уйдет куда-нибудь в сторону столицы, там людей много, затеряться легко.

— Ага-ага, наверное, в столицу и дернет, как ты сказал, но потом, — в тон дядюшке защебетала племянница. — А сейчас Милка вместе с Виллем ушли в бункер! Во, как!!!

И заметив недоумение в глазах начальника городской полиции, по возможности кратко, но красочно, пересказала основные университетские легенды о старой котельной.

— …так что сидят они сейчас в этом бункере одни, это точно, — закончила историко-этнографический экскурс Эмилия. — Из местных, кто в общагах живет, да и вообще — университетских — вряд ли кто рискнет в бункер сунуться даже за деньги, не говоря уж о том, чтобы добровольно. Они там пусть и в большинстве своем ребята удалые, ни Темных, ни Светлых Сил не боятся, но — суеверные, и с собственным разумом расставаться не хотят, даже если про древние капища и сумасшествие кочегаров и сторожей — просто сказка.

— Плохо, — констатировал полицейский и даже прихлопнул в сердцах ладонью по папке с личным делом Вилля. — Очень плохо, но ничего уже исправить нельзя.

— Почему? Что плохо? — не поняла секретарша, в легком испуге отпрянувшая от стола своего начальника и родственника.

— Все плохо. Понимаешь, я думаю, что Милка в общагу побежала не просто скрыться, а еще и за чем-то, очень ей нужным, вот потому и просил тебя вспомнить про этого паренька. Получается, что это нечто, пускай, волшебные ампулы от академика, хранящиеся где-то на территории университета, Милка получила, ну, или вот-вот получит. И исчезнет совсем, как нам хорошо известная, рыжая со светлыми глазами девушка Макоева. А появится где-нибудь яркая блондинка с голубыми глазами и пухленькими губками — и не поймешь, что это один и тот же человек.