Вначале барон Э.Ротшильд выдавал одноразовые пособия нуждающимся поселенцам‚ но вскоре – одно за другим – стал брать поселения под свое покровительство. Его жителям выплачивали ежемесячное пособие в зависимости от количества человек в семье‚ а они из самостоятельных хозяев превращались в наемных работников. На деньги барона строили жилые дома‚ школы‚ больницы‚ аптеки‚ синагоги‚ дома для престарелых‚ детские сады и библиотеки‚ рыли колодцы‚ приобретали инвентарь и скот‚ обучали труду за земле‚ охраняли поселения‚ подкупали турецких чиновников‚ чтобы получить разрешение на строительство‚ и через малое время‚ как отметил очевидец‚ 'песчаная земля покрылась рощами эвкалиптов‚ виноградниками‚ плантациями лимонов и апельсинов‚ приятно ласкающими зрение посреди окружающей наготы'.

Барон был строг и суров. Он требовал от поселенцев‚ чтобы вели скромный образ жизни‚ говорили между собой на иврите‚ относились с уважением к религиозным традициям‚ беспрекословно подчинялись его управляющим. 'Жителям Ришон ле–Циона! – написал барон. – Я пишу вам собственноручно‚ потому что недоволен вами и очень на вас сержусь. Вы относитесь к тому типу евреев‚ которых Всевышний не счел достойными войти в Святую Землю и обрек на смерть в пустыне. Вы не вправе получать мою помощь. Если не улучшите поведение..‚ я передам свою бескорыстную помощь другим‚ чтобы она не растрачивалась без смысла... Предупреждаю в последний раз! Выполняйте все требования моих чиновников‚ а тот‚ кто не сделает этого‚ лишится моей поддержки и будет изгнан из дома‚ который я построил'.

Для управления поселениями Ротшильд присылал из Парижа французских евреев – администраторов‚ агрономов‚ садовников‚ учителей‚ врачей и аптекарей. Были среди них специалисты‚ которые добросовестно относились к своим обязанностям: выискивали новые земли для приобретения‚ строили на них дома‚ обеспечивали инвентарем и посевным материалом‚ обучали виноградарству и садоводству‚ прокладывали дороги‚ высаживали невиданные в этих краях австралийские эвкалипты для осушения болот‚ которые арабы называли 'еврейским деревом'. Но были в администрации Ротшильда и случайные люди‚ весьма далекие от какой–либо национальной идеи. Они‚ должно быть‚ посмеивались над причудами богача‚ который‚ по их мнению‚ выбрасывал деньги на ветер‚ и чувствовали себя всесильными властителями среди поселенцев.

Их было много‚ служащих барона Ротшильда. На тридцать виноградарей Ришон ле–Циона приходилось пятьдесят четыре чиновника‚ на сто двадцать семей земледельцев Зихрон–Яакова – шестьдесят пять семей чиновников‚ а порой их количество доходило до девяноста. Врач поселения Гилель Яффе записал в дневнике: 'На винодельне рой чиновников‚ их помощников‚ помощников помощников‚ сторожей‚ служек и лакеев'; чиновники Зихрон–Яакова закупали для себя дорогие деликатесы и оплачивали их по статье больничных расходов. 'Цель их приезда‚ – отметил исследователь тех времен‚ – была нажиться и уехать. Поселения управлялись‚ как маленькие княжества‚ созданные лишь затем‚ чтобы удовлетворять потребности княжеского окружения'. Когда главный управляющий Ротшильда совершал ежегодный объезд по стране‚ за ним следовала пышная свита‚ а жители поселений выставляли на подоконники лампы‚ чтобы 'осветить всесильному его путь и возвеселить его сердце одному ему подобающим приемом'. Главный управляющий возил с собой молодых спутниц‚ которых менял то и дело; за беспрекословное послушание он отправлял их на учебу в Париж‚ а затем назначал учительницами во вновь выстроенных школах.

Чиновники в поселениях жили обособленно‚ не смешиваясь с простыми поселенцами‚ устраивали балы‚ создали даже 'ривьеру' – место отдыха на берегу озера Хулы‚ по которому катались на лодках; в синагоге Петах–Тиквы они повелели соорудить для себя особую ложу‚ которую жители разгромили в приступе гнева. Чиновники обращались с поселенцами‚ как с батраками‚ диктовали правила частной жизни‚ запрещали собрания на квартирах‚ штрафовали за нарушение внутреннего распорядка‚ сокращали пособия пытавшимся протестовать и безжалостно удаляли из поселений. Жители Рош–Пины по очереди исполняли обязанности слуги при управляющем; в Зихрон–Яакове висело строгое предупреждение: 'Поселенец‚ который в двадцать четыре часа не выполнит наши распоряжения‚ будет наказан'.

Каждый новый поселенец подписывал обязательство‚ в котором были такие пункты: 'запрещается вступать в какую–либо организацию‚ не разрешенную администрацией; запрещается принимать в своем доме чужого человека более чем на сорок восемь часов‚ а также брать наемного работника без письменного согласия управляющего'. Ахад га–Ам написал в газете: 'Будучи в Ришон ле–Ционе‚ я отправился нанести визит управляющему. В прихожей его дома я застал старейшин поселения‚ которые стояли‚ обнажив головы‚ дожидаясь‚ когда господину вздумается к ним выйти и выслушать их просьбу. В ответ на мой вопрос‚ долго ли они так стоят‚ один из них горько вздохнул: 'Так мы стоим восемнадцать лет...' Крепостничество во всем блеске'.

Содержание администрации стоило не меньше‚ чем всех поселений‚ а чтобы отчитаться перед бароном‚ чиновники создавали видимость бурной деятельности. В Зихрон–Яакове росли масличные деревья‚ посаженные еще арабами‚ но первый же присланный садовник выкорчевал их и посадил взамен саженцы тутового дерева для разведения шелкопряда. Следующий садовник выкорчевал тутовые деревья и посадил персики; следующий – взамен персиковых деревьев начал разводить такой сорт винограда‚ который на этой земле был подвержен губительному заболеванию. Два года подряд в Зихрон–Яакове рыхлили скалистый грунт для разведения плантации миндаля‚ но затем оказалось‚ что на этом месте дули сильные ветры‚ и миндаль там не созревал. Стоило бы‚ конечно‚ спросить совета у арабов–феллахов или у евреев– старожилов‚ но чиновники никого не спрашивали и тратили впустую огромные суммы денег‚ которые регулярно приходили из Парижа.

Всякая инициатива поселенцев подавлялась. Им не позволяли сеять то‚ что они хотели. Запрещалась любая работа на стороне: 'это позорно для чад барона'‚ а если кто–либо тайком уходил на заработки‚ его ловили и штрафовали. Недовольных и бунтовщиков лишали пособия‚ практически обрекая на голод‚ чтобы они смирились и не поднимали больше головы. Один из подопечных писал в Россию: 'С нами обращаются‚ как со стадом‚ управляя палкой‚ один конец которой сулит скудный хлеб‚ другой грозит изгнанием... Кнут правит‚ а в душе голод'. А врач Гилель Яффе записал в дневнике: 'Сколько раз хотелось мне плюнуть в лицо всей этой компании!'

Когда поселенцы начинали бунтовать‚ барон постоянно становился на сторону своей администрации. Так случилось и в Ришон ле–Ционе‚ где жители возмутились действиями местного администратора‚ вызвавшего для их усмирения турецких солдат. Возглавил недовольных Йосеф Файнберг‚ тот самый Файнберг‚ который когда–то приехал в Париж и пробудил у барона интерес к развитию их поселения. Разгневанный Ротшильд спешно приехал в Ришон ле–Цион и предложил Файнбергу немедленно покинуть поселение; 'бунты' случались и в других местах‚ – по распоряжению барона самых активных участников вместе с семьями немедленно изгоняли из поселения.