ему послов и обещал снабжать Петра всеми продовольственными средствами, если он без замедления поспешит к Константинополю. На местах остановок крестоносцы действительно находили припасы, и греческое население относилось к ним с доверчивостью и не разбегалось при их появлении. Только на два дня Петр остановился в Адрианополе и 1 августа 1096 г. прибыл к столице. Здесь к нему присоединились остатки отряда Вальтера, императорские чиновники указали им место остановки и расположения. Император отнесся к этой крестоносной толпе со всей гуманностью и состраданием. Он уговаривал Петра переждать на европейском берегу пролива, пока подойдут рыцарские отряды, ибо плохо вооруженная толпа, каково было почти 200-тысячное войско Петра, не в состоянии сражаться с турками. Призвав к себе Петра и расспросив его, император понял, что он имеет дело с мечтателем, совершенно не знакомым с принятыми им на себя обязанностями предводителя. Алексей, однако, выразил полное расположение к Петру, сделал ему подарок, приказал раздать деньги и припасы его отряду и просил лишь соблюдать порядок и не допускать насильственных действий. Крестоносцы бродили по городу, удивлялись роскоши и богатствам; беднякам нельзя было брать за деньги все, что им нравилось, и они начали брать силой. Последовали неизбежные столкновения с полицией, пожары и опустошения. Благочестивые крестоносцы стали жаловаться, что их против воли удерживают на европейском берегу и не позволяют вступить в борьбу с врагами креста Христова. Что оставалось делать византийскому правительству? Не без удовольствия оно вняло ропоту толпы и дало ей возможность переправиться на азиатский берег. Здесь при Еленополе, на северо-западе от Никеи, крестоносцы расположились лагерем. На неприятельской земле, в виду турок-сельджуков, владения которых простирались тогда почти до самого берега моря, крестоносцам нужно было держаться со всей осторожностью и в полном подчинении одному вождю. Но Петр не сумел сохранить своего влияния: толпы расползлись по окрестностям, грабили селения и опустошали страну, одной удалось даже близ Никеи одержать верх над турецким отрядом[43]. С кичением и самонадеянностью удальцы рассказывали в лагере о своих подвигах; составилась другая толпа охотников, пожелавшая повторить набег. Все это делалось помимо Петра Пустынника, против его советов и предостережений. С огорчением он оставил лагерь крестоносцев и возвратился в Константинополь поджидать рыцарских ополчений. Затем все крестоносное войско постигла самая жалкая участь. Между тем как толпа охотников, запертая в одном укреплении, была уничтожена турками, в Еленопольском лагере был распущен ложный слух, что Никея взята крестоносцами. Все пожелали участвовать в добыче и шумно, без всякого порядка, снялись с лагеря. Путь лежал по гористой местности, которую заняли турки. Нестройная и беспорядочная толпа крестоносцев была перебита в один день, немногие спаслись бегством к Босфору и перевезены на греческих лодках в Константинополь. Это было в первых числах октября 1096 г.
Рассказанные события составляют введение в Первый крестовый поход. Большинство участвовавших в этих событиях были люди, которые не возвышались до политических целей и соображений и действовали только под влиянием фанатического чувства; насилия и убийства, совершенные ими в тех странах, через которые они проходили, стремясь к своей цели – в Венгрии, Болгарии и Константинополе, казались им вполне благочестивыми подвигами, непосредственно относившимися к делу. Несчастный опыт, сделанный первыми крестоносцами, послужил уроком для последующих крестоносных войск. Как венгры, болгары, так и сами греки стали недоверчиво относиться к действиям крестоносцев и их целям; по первым толпам они судили вообще о всех крестоносцах. Но кроме этого обстоятельства весьма невыгодно отозвалось на крестоносцах и то, что несчастный исход октябрьской катастрофы, уничтожив сотни тысяч крестоносцев, вселил уверенность в турок. Как у греков, так и у турок возникли новые планы относительно крестоносцев.
События 1096 г. должны были ускорить движение рыцарей. Проповедь о крестовом походе нашла приверженцев и среди высших слоев общества; но она не коснулась тех лиц, которые могли направить движение по одному плану и к одной цели. Ни французский, ни английский, ни немецкий короли не могли принять и не приняли участия в этом движении. Это объясняется тем, что как король французский, так и германский император состояли в неблагоприятных отношениях с римским престолом. Филипп I, король французский, навлек на себя гнев святого престола своим бракоразводным процессом. Германский король Генрих IV находился в самом критическом положении; он был вовлечен в трудную и опасную борьбу за инвеституру и готовился в это время смыть с себя позор каносского свидания[44]. Но, не принимая личного участия, никто из них не мог и остановить начавшегося движения. Среднее и высшее сословия – рыцари, бароны, графы, герцоги – были увлечены сильным движением низших классов, к которым пристали также и города, и не могли не поддаться общему течению. Видя массы народа, которые без оружия, без провизии стремились в неизвестные земли на неизвестное рискованное предприятие, военные люди считали бесчестным оставаться спокойными на своих местах.
Летом 1096 г. началось движение графов, герцогов и князей. В середине августа снарядился в поход Готфрид Бульонский, герцог Нижнелотарингский[45] (племянник Готфрида Бородатого[46], который в борьбе за инвеституру был решительным врагом Григория VII[47]). Готфрид Бульонский имел качества феодального государя, который хотел провести в своих владениях меры, противоположные интересам святого престола, и совершенно не сочувствовал недавней победе папства над светской властью. Но как скоро Готфрид Бульонский принял участие в крестоносном движении, народная сага придала ему церковный характер. В этом облике для историка трудно отличить настоящего Готфрида, отделить действительность от фантазии, истину от вымысла. По позднейшим преданиям, свой род Готфрид ведет от Карла Великого[48]. Он находится в прямой связи с папами, он их помощник и слуга; он строит, одаривает церкви... Но если исключить из образа Готфрида все что приписывает ему сложившаяся позднее мифологическая традиция, то он представляется нам в высшей степени не симпатичным, не идеальным. Он желает на Востоке вознаградить себя за те потери, которые понес в собственных владениях. Чтобы иметь средства для похода, он заложил свои владения епископу Люттиха и Верлюна[49]. Получив за это значительную сумму денег, он собрал вокруг себя многочисленный отряд (до 70 тысяч) из хорошо вооруженных рыцарей и снабдил его провиантом и всем необходимым для дальнего похода.
К нему присоединились его братья Евстафий и Бодуэн, впоследствии король Иерусалимский[50]. Готфрид не был главным начальником всего похода, но во многих случаях князья и бароны спрашивали его совета и руководствовались его мнениями. Он держал путь к Константинополю через Венгрию и Болгарию, то есть шел той же дорогой, что и ополчение Петра, Вальтера и других.
Наследственные земли французской короны того времени выставили отряд под предводительством брата короля, Гуго графа Вермандуа[51]. Это был еще молодой человек, гордый своим происхождением и рыцарской славой, тщеславный и пустой, по свидетельству Анны Комнины. Поход был для него лишь средством для поиска славы и новых владений. Он спешил как можно скорее добраться до Константинополя и предпринял путь через Италию, чтобы отсюда морем переправиться в Византию. Поспешность повредила ему; он действительно первым попал в Константинополь, но в печальном положении: буря прибила его судно к берегу, и он должен был без особенных почестей отправиться в Константинополь по приглашению императорских чиновников.
На севере Франции составилось два ополчения: герцог Нормандии Роберт[52], сын Вильгельма Завоевателя [53] и брат тогдашнего английского короля Вильгельма Рыжего [54], предпринял поход уже совсем не из религиозных побуждений. В своем герцогстве он пользовался весьма ограниченной властью и располагал малыми доходами. Большая часть городов Нормандии принадлежала английскому королю; бароны не оказывали повиновения своему герцогу. Для Роберта поход в Святую Землю казался единственным средством выйти из затруднительного положения, в которое он поставил себя в Нормандии. Заложив английскому королю свое герцогство, Роберт получил необходимую для предприятия сумму и собрал вокруг себя рыцарей Нормандии и Англии. Другое ополчение собралось во Фландрии под предводительством Роберта Фриза[55], сына известного графа того же имени, пилигрима в Святую Землю, находившегося в дружественных отношениях с царем Алексеем Комнином.
Все три ополчения северной и средней Франции направились через Италию, где папа Урбан благословил
