Политика Гогенштауфенов, начиная с Конрада III и продолжая Фридрихом I и Генрихом VI, должна быть оцениваема с двух точек зрения. В качестве германских императоров и представителей гибеллинской партии, они беспощадные и неумолимые враги римского папства и с этой точки зрения естественные союзники византийского императора. В качестве наследников норманнского королевства в Южной Италии и Сицилии, Гогенштауфены, будучи врагами папской власти, вместе с тем были соперниками Византии, искони считавшей южную Италию своей провинцией. Весьма часто обсуждались между империями способы дружелюбного раздела Италии, но всякий раз, как соглашение близко было к осуществлению, папы пускали в ход крайние средства и примирялись то с западным, то с восточным императором. Византийские императоры из дома Комнинов тесно сдружились с Гогенштауфенами, надеясь при их помощи стеснить папу и прочно утвердиться в Италии. Дух критики и отрицания устоев, на которых покоилось папство, Гогенштауфены заимствовали из Византии, где, как известно, церковь не имела притязаний возвыситься над светской властью. Фридрихи I и II прямо ставили папе в пример восточную церковь и находили в византийских теориях враждебное папству сильное оружие для борьбы с ним.
Эти добрые отношения двух империй нарушились с того времени, когда в Византии династию Комнинов сменили Ангелы в 1185 г. Сын Фридриха Генрих VI, в качестве короля сицилийского, не мог уже поддерживать видов Византии на южную Италию и Далмацию, но фамильные предания Гогенштауфенов были однако так сильны, что современный Четвертому походу король Филипп был женат на дочери царя Исаака Ангела. С одной стороны, исполняя исторические задачи сицилийских королей, Гогенштауфены стремятся захватить приморские владения Византии, нападают на Драч и Фессалонику, с другой, боясь союза Византии с папством, они все усилия направляют к тому, чтобы помешать сближению между своими соперниками. Принятое Генрихом VI угрожающее положение относительно Византии произвело между восточной и западной империей довольно сильное охлаждение, так что дошедшее до Востока известие о смерти Генриха встречено было с радостью и надеждами на восстановление добрых отношений. Кандидатура на императорский титул Филиппа, брата Генриха, казалось, указывала на то, что обе империи признают взаимные интересы, ибо восточный император и король Филипп были родственниками.
Но в 1195 г. в Византии произошел переворот: царь Исаак Ангел был свергнут с престола своим братом Алексеем, который под именем Алексея III и занимал трон во время Четвертого крестового похода; беспощадно ослепив Исаака, новый царь держал его в заключении вместе с сыном его царевичем Алексеем. Константинопольские события не могли остаться безразличными для Филиппа, в особенности для его супруги, дочери Исаака Ангела.
Мы можем проследить с некоторыми деталями отношения между Византией и Германией за это время. Слепой Исаак возлагал теперь все упования на свою дочь и имел средства вступить с ней в переписку. Жившие в Константинополе западные купцы и банкиры были посредниками в этих отношениях. Исаак, лишенный власти и содержавшийся в заключении, мог все ставить на карту, он просил дочь об одном – чтобы она отомстила дяде за обиду, причиненную отцу, и явно намекал, что царская власть по праву принадлежит ей и мужу. Новое направление эти переговоры получили вследствие бегства из Константинополя царевича Алексея, сына Исаака. Пользуясь доброхотством итальянских купцов, а может быть и средствами, предоставленными из Германии, царевич Алексей имел случай ускользнуть от бдительности византийской полиции и явился в Европу в 1201 г., когда уже там организовалось движение в пользу крестового похода. Поздней осенью 1201 г., представившись папе, царевич Алексей был в Германии, в это же время мы находим там и Бонифация, занятого переговорами с Филиппом Швабским. Но ни король Филипп, ни царевич Алексей целый год не заявляют открыто и публично своих планов. Они имеют ловкого и умного агента в лице Бонифация Монферратского. Посмотрим теперь, почему их выбор остановился на этом лице в таком важном и деликатном деле. Маркграфы Монферратские выросли во время борьбы Гвельфов и Гибеллинов. Их вывел в люди и обогатил поместьями Фридрих I, найдя в отце Бонифация Вильгельме[198] преданного себе слугу в северной Италии. Но еще важней роль этого дома на Востоке. Два брата Бонифация, Конрад и Ренье[199], были на службе Византийской империи, второй из них дослужился там до титула кесаря, оба женаты были на принцессах царского дома [200]. Итак, выбор Бонифация в поверенные по такому важному и деликатному фамильному делу как нельзя более удачен. Мог он быть несимпатичен лишь людям церковной партии – гвельфам, так как Бонифаций был завзятый гибеллин, но если папа согласился принять его посредничество, то кому же было протестовать?
Когда в августе 1202 г. Бонифаций прибыл в Венецию, направление похода на Египет уже было оставлено руководящими движением лицами, но настоящий план держался в строгом секрете, о нем едва ли кто знал, кроме Бонифация и дожа Дандоло. Венецианский дож, которому нельзя было не сообщить о плане, отнесся к нему чисто с коммерческой точки зрения, именно со стороны интересов Венеции. Для Дандоло решающими моментами в деле были следующие соображения: 1) крестоносцы не внесли 34 тысячи марок, – нужно было обеспечить себя насчет этой суммы какой-нибудь равносильной гарантией; 2) нужно было взвесить выгоды для торговых интересов республики проекта Бонифация насчет направления крестоносцев против Константинополя. После зрелого обсуждения дела, Дандоло нашел, что можно соединить интересы немецкого короля с видами республики, если Бонифаций предоставит ему на некоторое время свободу действий. 15 августа Дандоло вносит в Совет Десяти предложение: не стеснять более крестоносцев вымогательством недоплаченной ими суммы, благо-де они могут расплатиться с Венецией натурой. Мы, продолжал дож, лучше направим их против Зары, города нам враждебного, предавшегося под власть венгерскому королю[201] и нуждающегося в хорошем уроке. Через десять дней, в церкви св. Марка, проект похода на Зару был объявлен венецианскому сенату и большому совету. Дож сам изъявил намерение принять на себя командование флотом в этой экспедиции. На некоторое время крестоносцы становятся наемниками республики, Бонифаций стушевывается, и вся инициатива переходит в руки Г. Дандоло, который навязал крестоносцам экспедицию против Зары исключительно в интересах республики.
Не нужно было сохранять приличия, по крайней мере по внешности. Если главные князья, участвовавшие в походе, могли дать свое согласие на венецианский проект, то масса крестоносцев, вассалы князей и простой народ до сих пор верили, что поход готовится в Египет. Чтобы держать народ в заблуждении, дож употребил следующее средство. Посадив крестоносцев на суда к октябрю 1202 г., он не прямо пошел на Зару, а целый месяц приказал крейсировать в водах Адриатики и в конце октября объявить по флоту, что за поздним временем года и за наступившими бурями опасно пускаться в дальнее морское путешествие. Ввиду этого флот направился к далматинским берегам и 10 ноября подступил к Заре. На адмиральском корабле не было ни Дандоло, ни Бонифация, ни даже папского легата, так что в крайнем случае за последовавшее ответственность можно было возложить на подчиненных лиц. Зара была хорошо защищена венгерским гарнизоном и оказала крестоносцам значительное сопротивление, но 24 ноября была взята приступом и подверглась страшному опустошению, причем с жителями христианского города крестоносцы обращались как с неверными: брали в плен, продавали в рабство, убивали; церкви разрушены и сокровища расхищены. Поступок с Зарой был в высшей степени компрометирующим крестовый поход эпизодом: не говоря уже о другом, крестоносцы совершили насилие над христианским городом, подчиненным королю, который сам принял крест для похода и владения которого по существующим тогда законам находились под покровительством церкви. Заняв Зару, оказавшую однако сильное сопротивление, и исполнив таким образом обязательство перед Венецией, крестоносцы остановились здесь до весны 1203 г. Во время стоянки в Заре выяснились все тайные мотивы, руководившие событиями, и выразились главные основания дальнейших мероприятий, в формальных актах. Прежде всего следует отметить, что духовенство, участвовавшее в деле под Зарой, скоро почувствовало угрызения совести и искало способов, как бы оправдать недостойный поступок. Мы видели уже, что легат папы не участвовал в этом деле и отправился в Рим. Следовательно, папа Иннокентий III своевременно получил донесение о движении на Зару. Вот в каких выражениях он высказался по поводу совершившегося факта в письме к крестоносцам: «Увещеваем вас и просим не разорять больше Зары. В противном случае вы подлежите отлучению от церкви и не воспользуетесь правом индульгенции». Но и этот в сущности очень мягкий и уклончивый выговор папа смягчает следующим, скоро за ним присланным, разъяснением: «Слышал я, что вы поражены угрозой отлучения от церкви, но я дал приказ находящимся в лагере епископам освободить вас от анафемы, если искренно покаетесь». Нечего и говорить, что папа имел авторитет и мог бы наложить интердикт на все
