действительно ли он видел проникшего во дворец Ариса.

На следующий день Арис был вызван к Питфею. Тот жестом предложил ему сесть напротив себя.

— Я думаю, — сказал он, — нам нет необходимости делать вид, что мы не понимаем друг друга.

— Действительно, в этом нет необходимости.

— Ты нарушил священные законы гостеприимства.

— Я признаю это, царь. Я предаю себя твоему суду и готов принять любое твое решение.

— Разве у тебя есть иной выбор? Вот если бы ты пришел ко мне еще вчера, тогда можно было бы еще говорить о том, что ты предаешь себя моему суду. Но сегодня... не звучит ли это уже нелепо?

— Да, звучит нелепо. Но у меня есть смягчающее обстоятельство.

— Какое же?

— Я люблю Этру.

— Если бы не было этого, как ты говоришь, «смягчающего обстоятельства», я бы и не стал с тобой разговаривать.

— Есть еще рок, Питфей.

— Вот об этом не надо. Да, есть рок. И все же мы сами принимаем ответственные решения. Иначе нас никогда не мучило бы чувство вины за совершаемые нами преступления...

— Готов согласиться и с этим.

— Допустим, ты был ослеплен страстью, допустим, тут проявил себя рок, но ты же не мог не думать о последствиях своего деяния?

— Признаюсь, я гнал из своей головы эту мысль. Я ни о чем не хотел думать.

— Верю. Но согласись, что человеку, наделенному разумом, не подобает так поступать.

— Согласен, Питфей.

— Ну, что же, если до сего момента ты мог еще уклоняться от принятия решения, хотя это не лучшим образом характеризует тебя, то теперь тебе дается шанс.

— Я прошу у тебя руки твоей дочери Этры.

— Предположим, я соглашаюсь, а дальше что?

— Я возьму ее с собой в Вифинию.

— А дальше что?

— Она будет жить в царском дворце как моя супруга и будущая царица...

— А ты?

— Я?

— Оставишь ее, чтобы продолжить свое плавание в поисках вращающегося острова и Чаши с жертвенною Кровью нерожденного Спасителя мира?

— В поисках смысла жизни.

— Хорошо, я открою тебе то, что до сих пор таил от всех. Много лет назад великий Мелампод предсказал, что моей дочери Этре суждено испытать несчастную любовь, оказаться рабыней на чужбине и что конец ее жизни будет ужасным. Первая часть предсказания исполнилась. Мне страшно подумать о том, что должно последовать за этим. И хотя, как говорят, невозможно противостоять року, для себя я решил — пока я жив, Этра никогда не уедет из Трезении. Я мог бы отдать ее тебе в жены и сделать тебя наследником престола, но ведь ты при первой же возможности покинешь Трезен. Разве не так?

— Так, Питфей.

— Вот только почему, скажи мне, смысл жизни необходимо искать непременно за Великими Столпами? Может быть, Чаша с жертвенной Кровью Спасителя мира и высшая мудрость находятся здесь, рядом, в двух шагах от тебя? Ты допускаешь такое?