теле. Она стекала с человека, как будто его окатили томатным соком.

Слава сделал над собой усилие, чтобы не выблевать содержимое желудка, отошёл к оружейному шкафу и приказал:

— Стул! — пол выдал ему стул со спинкой, он уселся и расслабился, положив клинок на колени. Никрат некоторое лежал нетронутым, потом его туша как-то сразу пропала, как и кровь, залившая всё тело бойца. Слава пощупал свои ноги, руки — никаких засохших брызг, никакой кровяной корки — чист, аки младенец, если не считать пота, выступившего от интенсивного движения ииии…страха. Он давно так не боялся. Одно дело биться с человеком, а другое дело — со здоровенной помесью белого медведя и многоножки.

— Замечания? — спросил он в пустоту.

— Ты не веришь, что всё реально, и это тебя тормозит. Запомни — если тебя ранят — ранят по- настоящему. Не позволяй им тебя достать. Пока слабо. Долго думал, дал ему подойти в упор. Можно было закончить всё быстрее. Продолжай.

— Продолжу! — пробурчал Слава под нос так, чтобы не было слышно со стороны — когда пожру. Надеюсь, не выдам наружу всё, что положу вовнутрь — и уже громко, сказал — стол. Бутерброды, апельсиновый сок, тарелку щей, три бифштекса…да мать вашу! Вы достали, уроды! — он поднял меч и пошёл навстречу четырём людям — нет, не людям — похожим на людей существам, каждый из которых нёс в руке по странному оружию — что-то вроде цепа, или нунчаки, но только с довольно длинной цепью посредине, а на конце — лезвие длиной сантиметров пять.

Они помахивали этими лезвиями, недвусмысленно намекая, что сейчас будут шинковать этого жалкого белого на тонкие полоски. 'Грунты. Планета Суриган. Лесное племя. Высокая скорость, работа группой, высоко прыгают, прекрасно владеют аароном. Очень опасны!'

'Мать вашу! Да есть тут хоть кто-нибудь, кто НЕ очень опасен?! Типа бурундучка какого-нибудь, или же барана?!' — подумал он и метнулся к шкафу, доставая оттуда длинный шест с клинками на концах. Подпускать этих уродов на расстояние вытянутой руки равносильно самоубийству!

Грунты налетели как стая муравьёв и Слава начал отбивать их удары, уклоняясь, как резиновый, вращаясь из стороны в сторону. Опять ему казалось, будто его чуйка запаздывает на долю секунды. Впрочем, этого хватало, чтобы уйти от удара и суметь выбить запутавшийся на копье аарон из рук этого кривоногого существа.

Рывок! Аарон закуквыракался по земле — оборот — голова грунта покатилась по земле. Уклон, поворот…боль! Подрезал! Потекла кровь! Распорота мышца бицепса. Уклон — выпад — завоняло дерьмом и ещё один грунт на полу, корчится в муках. Удар — отсёк ногу, добил. Выпад раз, выпад два — ловок, отбивает своим цепом. Раз, раз, раз — прошёл! Морда врага рассечена. Или лицо…всё-таки они почти люди — если забыть про обезьянью сморщенную физию.

Не оглядываясь на трупы, пошёл к столу и сел перед чашкой со щами — уже слегка подостыли, стал срочно хлебать — когда следующая пакость вылезет? Эдак весь день голодный будешь метаться!

Точно. Опять выпустили!

— Вы пожрать-то дадите, негодяи! — возмущённо завопил Слава, и как будто ожидая его реплики раздался смех Халкора:

— Пожрёшь. Если на арене тебя не пристукнут! А пока — пошёл вперёд, придурок!

'Люди. Выше меня. Пятеро. Женщина? Две женщины? Опа! — у меня началось ЭТО. Голые бабы — как не отреагировать?! Вот тварюги же вы! Чем вооружены? Короткие мечи. На рукояти красные кисточки. Мечи вороненые. Зачем кисточки? Отвлекать внимание противника. Опять — 'очень опасны!' Без вас знаю, гадюки вы этакие! Меч, мечелом. Поехали!'

Слава извивался в вихре ударов, а их было столько, что он тут же получил три касательных ранения, не успев убрать тело. Оно так и реагировало — заторможено, с опозданием, с пробуксовкой. А тут, в мечевом бою, да ещё с десятью (!!!) клинками, любое промедление смерти подобно. Пока он клал двух первых бойцов — его исполосовали в полосочку.

Кровь начала капать с рук и стекать на пол — и всё это в дополнение к первой ране. Благо, что боль он чувствовал не очень сильно — например, удар, рассёкший ему кожу на плече и оставивший глубокий разрез в мышце, воспринимался как укол иголкой. С одной стороны это хорошо, понимал Слава, а с другой — боль, это признак того, что организму плохо, и если её нет, то организм не может в должной мере воспринять размер повреждений. То есть — его можно разрезать на кусочки, расчленить, а он будет чувствовать только небольшую боль, как от лёгкого пореза ножиком. Но ничего — двое уже на полу с перерубленной шеей и вспоротым животом. Осталось трое — тут уже легче. Теперь очередь третьего мужчины. Удар — круговой отбив — из бедренной артерии мужика хлещет кровь, заливая поле боя.

'Странно!' — подумал Слава — 'почему я начал с мужчин и пропускаю женщин…я подсознательно не могу бить женщин! Ведь мне всегда вдалбливали в голову — женщину бить нельзя! Мужчина — рыцарь! Защищает и боготворит женщину! Женщина — царица природы, трогать нельзя! А если эта женщина норовит двумя воронёными мечами отсечь тебе яйца? А вторая в это время пытается загнать один из мечей мне в зад? Как с этим быть? Где подсказка в кодексе рыцаря? Ааа…нет такой подсказки? Тогда — нна! — меч под сиську! И тебе — по ляжке! Ох, какая ляжка! А попа! Аааа…чёрт! Успела полоснуть! Вот тебе, как на попы заглядываться, жеребец-терррорист!'

Слава устало пошёл к столу, оставив за спиной 'трупы' нападавших, прислонил мечи к стулу и стал осматривать раны — он буквально был исполосован противниками и из него обильно текла кровь. Удивился — как можно сделать так реально? Как иллюзорный противник может располосовать тебе бок? Не стал заморачиваться этими мыслями, приказал:

— Лечение! — голос вышел хриплым и усталым.

Не обращая внимания на паутину лечебных нитей, стал быстро поглощать холодную еду, стоявшую на столе. Если день начался так отвратительно, как же он должен закончиться?

Закончился он через целую вечность. И ещё отвратительнее, чем начался.

Те двенадцать гентансов, что он провёл в тренировочном кубе, были настоящей вечностью. Он бился, бился, бился, получал раны, замечания, и снова бился. Последняя капля, в буквальном смысле слова, его почти добила — получить плевок ядом в глаз от какой-то здоровенной змеи было уж совсем отвратительно. И это тогда, когда он уже замахнулся, чтобы перерубить ей голову! (Ссинука. Планета Шасс. Рептилоид. Ядовит. Очень, очень опасен!)

Он как-то не обратил внимания на то, что было написано в реководстве — дважды — очень, очень опасен! Вот и поплатился. Голова-то отлетела у этой гадюки-переростка, но вот его глаз… Он покрылся плёнкой, помутнел, и пришлось остановить поединки.

Прозвучала сирена и голос Халкора недовольно сказал:

— Ты не дотянул до конца срока пятнадцать сентансов. Однако — я доволен результатом. После того, как твой глаз восстановится, мы продолжим. Завтра, завтра! Не строй такую трагическую рожу! Теперь каждый день у тебя будет похож на этот. Ну — почти каждый. За исключением дней отдыха. Каждый четвёртый день ты не будешь тренироваться в кубе, а всего лишь — Халкор усмехнулся — поддерживать физическую форму бегая, лазая, отжимаясь — в общем — всё то, что не даст тебе зажиреть.

— Вы нахрен дадите разжиреть! — буркнул Слава, с ненавистью смотря на стену, разговаривающую голосом тренера.

— И вот ещё что — всем глубоко плевать, как трудно тебе приходится, боец — даже если ты заплюёшь и обмочишь все стены на базе. Учти это — голосе тренера послышалась откровенная насмешка, и Слава понял — за ними наблюдают круглые сутки и все его выходки, все его интимные дела на виду у любого наблюдателя, который захочет на это поглядеть.

Швырнув меч на пол, Слава пошёл из куба, не глядя на покатившийся клинок, который уже так привычно ложился в его руку. Тело болело, горело огнём, а повреждённый глаз почти ничего не видел, пропуская изображения как сквозь слой разбавленного водой молока. Неловко повернувшись, Слава наткнулся на что-то тёплое, упругое — это была Лера. Она выглядела уставшей, а на её спине красовались длинные царапины, залепленные медицинскими роботами.

Лера поддержала его под локоть и участливо спросила:

— Как ты? Тяжко было? Я чуть не сдохла сегодня. Не знаю, как и доплетусь до своей комнаты.

— А ты и не плетись в свою — пошли ко мне! — неожиданно для себя попросил Слава — всё веселее