догадался пригласить меня в ресторан но, представив, что мне ещё часа два придётся провести в обществе этого типа и появиться с ним на людях, я отказалась.

На второе свидание приехал сорока семи летний госслужащий на рабочей “Волге” с личным водителем. Японские мужчины в сорок семь лет выглядят на тридцать семь, русские, увы, на все пятьдесят семь. Дедушка пригласил меня в “Макдоналдс”. Опять я зря наряжалась и потратила целый час на изысканный макияж! Этот тоже был в депрессии, потому что разводился с женой, которая застукала его с молоденькой любовницей. По закону подлости, отношения с любовницей после этого тоже испортились — она выгнала его из им же подаренной квартиры, потому что он придирался к тому, что она ничего не хочет делать, только ходить по ресторанам и магазинам. Я, не без злорадства, посоветовала ему обратить внимание на женщин более близких ему по возрасту…

Перед тем как проститься со мной, он показал мне фотографию своей двадцати трёх летней любовницы — я сама его об этом попросила, потому что, беседуя со мной, он несколько раз назвал её красавицей с искренним восхищением (сделать комплимент моей внешности, старый хрыч не догадался). Девушка и в самом деле оказалась очень красивой — тонкие, изысканные черты лица, чувственный рот, волосы цвета мёда, большая грудь, явно, как и волосы натуральная. “Господи, и как только такие женщины, могут становиться любовницами таких мужчин как этот?” — задалась я вопросом, разглядывая снимок и мужчину, державшего его в руках — низкорослого, пузатого, потного. Хотя в Японии я уже на всякое насмотрелась, но всё равно, до сих пор не могу поверить — неужели можно так сильно любить деньги?

На третье свидание тоже приехал мужчина лет пятидесяти, но на новеньком, тёмно-синем “Мерседесе”. Ростом ниже меня, пузатый (ну, а как же!), второй подбородок скрывала полуседая бородёнка, физиономию украшали три здоровенных бородавки. Он повёл меня в довольно приличный японский ресторан. То ли оттого, что я ела суши, то ли оттого, что этот мужчина распространял вокруг себя ауру денег, во мне сработал профессиональный рефлекс — я начала кокетничать, прикидываясь легкомысленной очаровашкой. После этого свидания у меня надолго остался не приятный осадок на душе. Впервые я столкнулась с тем, что мою внешность так цинично и придирчиво оценивали.

“А почему ты всё время улыбаешься? Сделай грустное или задумчивое лицо…” — просил он, по- видимому, чтобы посмотреть, как я выгляжу в зависимости от того, какое у меня выражение лица.

Специально подсев ко мне с боку и ловко приобняв, он пощупал складки на моей талии и заметил: ”Тебе надо сбросить пару килограммов”. ”А тебе нет?” — чуть не спросила я.

Потом он убрал прядь моих волос за уши, чтобы оценить, как эти уши выглядят (или насколько они чистые?) — ни как их не прокомментировал.

Взял меня за руку и стал рассматривать мои пальцы, заметил маленькую шишку на безымянном пальце правой руки. (Она появилась, потому что школьная учительница-садистка привязывала мою левую руку к туловищу, заставляя меня таким образом учиться писать правой.) “Почему ты её не удалишь?” — спросил. ”А почему ты не удалишь свои бородавки?” — хотелось спросить мне, но я побоялась — рядом не было стафа, который отсадил бы меня за другой стол в случае конфликта…

На четвёртое свидание опять прибыл пятидесяти летний и пузатый! Но на джипе. Он не задавал мне никаких вопросов и на мои не отвечал, только сказал, что очень устал, и сразу же предложил поехать к себе домой. Я ответила, что рада знакомству с ним и покинула его машину.

Итак, с чем боролась на то и напоролась! Опять старые и опять уродливые, только ещё более пресыщенные, чем те мужчины, которых я встречала в Японии. Японцы всё-таки хоть немного, но ценили возможность общаться со мной! Но, может быть, именно потому, что платили за это?

Потом было два свидания подряд с русскими, которые в середине девяностых эмигрировали в Америку и сейчас вернулись в Москву, чтобы за неделю — другую найти себе здесь невесту — русскую. С американками у них как-то не сложилось. Оба жаловались, что те слишком практичные, независимые и замуж не стремятся. Первому было лет тридцать, второму лет сорок, оба какие-то бесцветные и жалкие — из тех, кто растворяется в толпе, сливаясь с серой массой. В ресторан пригласили, но сами не ели, только кофе пили — экономили. У обоих плохо пахло изо рта.

На свидание к тридцати летнему я пришла в норковой шубе, поэтому он, наверное, решил прикинуться, что у него не хватает наличных, чтобы заплатить за мой ужин (это в “Ёлках-палках” то!), на что я в наглую ответила, что не беру с собой денег, когда иду на свидание, после этого наличные у него всё-таки нашлись.

На последующие свидания я уже ходила едва накрашенная, в джинсах и свитере, совершенно не стараясь быть милой и очаровательной но, как ни странно, такая я больше нравилась — все потом звонили и предлагали встретиться вновь! Я отказывалась. Они все как один, только что расстались со своими жёнами и любовницами, и видели во мне женщину, которой можно излить душу. С одной стороны, меня это радовало, потому что я открывала для себя, что мужчины, оказывается, тоже люди и тоже страдают, когда расстаются с кем-то. А с другой стороны, на хрена мне сдался мужик, который рядом со мной тоскует по другой и назначает мне снова свидание только за тем, чтобы ещё раз получить возможность, поговорить о том, что у него болит? Я ведь не врач и не обезболивающая таблетка, я всего лишь женщина, которая ходит на свидания, чтобы почувствовать себя привлекательной и желанной, и я тоже болею и нуждаюсь в лекарстве, только моя болезнь называется не “безответная любовь” и ”ущемлённое самолюбие”, моя болезнь называется “одиночество”…

Солнечный свет проникает сквозь шторы, мешая мне спать. Я ворочаюсь с бока на бок, прикрывая глаза рукой. В полдень меня будит телефонный звонок — с большой неохотой я снимаю трубку.

— Аллё…

— Джулия-сан, с добрым утром! Ты ещё спишь?

— Нет, — почему-то вру я.

— Ты получила визу? — спрашивает Немец.

— Да, — отвечаю я и опять вру — я даже не думала её получать.

— Отлично! Когда ты будешь в Берлине?

— Тогда, когда получу от тебя деньги на билет — тысячу евро.

— Так много?! — кричит Немец срывающимся голосом, будто я у него последнее отбираю. — На самолёте, какой компании ты собираешься лететь?

– ”Аэрофлот” — ”Люфтганза” дороже.

— Есть одна компания, не помню, как называется, но постараюсь узнать, так вот, там билеты стоят всего сто пятьдесят евро.

— Я не полечу, рискуя жизнью, на разваливающемся самолёте, чтобы дать тебе возможность сэкономить!

— Почему на разваливающемся? Нормальный самолёт… — говорит Немец, но как-то не очень уверенно. — А если боишься лететь на самолёте, то поезжай на поезде — всего пятьдесят евро за билет.

— Нет — я лучше пешком приду, тогда тебе ничего платить не придётся! — говорю я и бросаю трубку.

Через пару минут старая сволочь перезванивает, чтобы посетовать на то, какая я не экономная. Я посылаю его по-японски “Бакайру!” и снова вешаю трубку. Спустя несколько минут он опять перезванивает и тяжко вздыхая, говорит, что вышлет мне тысячу на билет, но я должна вылететь к нему как можно скорее. Непременно! Мы сравниваем погоду в Москве и в Берлине — больше разговаривать вроде бы не о чем, и я в третий раз вешаю трубку.

Встаю с дивана и иду на кухню, чтобы съесть шоколадную конфету. Поздравляю себя с маленькой победой — одна тысяча евро считай уже у меня в кармане! Да, деньги всегда доставались мне легко (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!), а вот любовь, романтические отношения…

В последнее время я начала увлекаться гороскопами, хиромантией и гаданием на картах Таро, в надежде, что мне будет предсказано то будущее, о котором я мечтаю, и тогда, мне будет легче смириться с тем настоящим, которое я имею. Прочла кипу специальной литературы, побывала в нескольких центрах парапсихологии. Отдала пятьсот долларов за снятие венца безбрачия одной гадалке, что не помешало второй ясновидящей обнаружить на мне порчу, а третьей потомственной ведьме кармическое проклятие…